Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки
Основной конфликт: Вторая мировая война

Ядерный гриб над Хиросимой (слева) и Нагасаки (справа)
Дата

6 августа9 августа 1945 года

Место

Хиросима, Нагасаки; Японская империя

Итог

Победа сил союзников

Противники
США США
Японская империя
Командующие
Уильям Стерлинг Парсонс
Пол Тиббетс
Сюнроку Хата
Силы сторон
«Проект Манхеттен»
509-я смешанная авиационная группа
Второе командование
Потери
Нет 90.000–166.000 в Хиросиме
60.000–80.000 в Нагасаки
  Тихоокеанский театр военных действий Второй мировой войны

Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки (6 и 9 августа 1945 года) — единственные в истории человечества два примера боевого применения ядерного оружия. Осуществлены Вооружёнными силами США на завершающем этапе Второй мировой войны с целью ускорить капитуляцию Японии в рамках тихоокеанского театра военных действий Второй мировой войны.

Утром 6 августа 1945 года американский бомбардировщик B-29 «Enola Gay», названный так по имени матери (Энола Гей Хаггард) командира экипажа, полковника Пола Тиббетса, сбросил на японский город Хиросима атомную бомбу «Little Boy» («Малыш») эквивалентом от 13 до 18 килотонн тротила. Три дня спустя, 9 августа 1945, атомная бомба «Fat Man» («Толстяк») эквивалентом 21 килотонна тротила, была сброшена на город Нагасаки пилотом Чарльзом Суини, командиром бомбардировщика B-29 «Bockscar». Общее количество погибших составило от 90 до 166 тысяч человек в Хиросиме и от 60 до 80 тысяч человек — в Нагасаки.

Шок от атомных бомбардировок США оказал глубокое воздействие на премьер-министра Японии Кантаро Судзуки и на министра иностранных дел Японии Того Сигэнори, которые склонились к тому, что японское правительство должно прекратить войну[1].

15 августа 1945 года Япония объявила о своей капитуляции[2][3]. Акт о капитуляции, формально закончивший Вторую мировую войну, был подписан 2 сентября 1945 года.

Роль атомных бомбардировок в капитуляции Японии и этическая оправданность самих бомбардировок до сих пор вызывают острые споры.





Содержание

Предпосылки

В сентябре 1944 года на встрече президента США Франклина Рузвельта и премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля в Гайд-парке была заключена договорённость, согласно которой предусматривалась вероятность применения атомного оружия против Японии[4].

К лету 1945 года Соединённые Штаты Америки при поддержке Великобритании и Канады в рамках Манхэттенского проекта завершили подготовительные работы по созданию первых действующих образцов ядерного оружия.

После трёх с половиной лет прямого участия США во Второй мировой войне около 200 тыс. американцев были убиты, примерно половина из них — в войне против Японии. В апреле-июне 1945 года в ходе операции по захвату японского острова Окинава погибло более 12 тыс. американских солдат, 39 тыс. было ранено (потери японцев составили от 93 до 110 тыс. солдат и свыше 100 тыс. человек гражданского населения). Ожидалось, что вторжение в саму Японию приведёт к потерям, во много раз превышающим потери на Окинаве.

Май 1945 года: выбор целей

Во время своего второго заседания в Лос-Аламосе (10—11 мая 1945 года) Комитет по выбору целей рекомендовал в качестве целей для применения атомного оружия Киото (крупнейший индустриальный центр), Хиросиму (центр армейских складов и военный порт), Иокогаму (центр военной промышленности), Кокуру (крупнейший военный арсенал) и Ниигату (военный порт и центр машиностроения). Комитет отверг идею применения этого оружия против исключительно военной цели, поскольку был шанс промахнуться мимо небольшой площади, не окружённой обширной городской зоной[5].

Большое значение при выборе цели придавалось психологическим факторам:

  1. достижению максимального психологического эффекта против Японии,
  2. первое применение оружия должно быть достаточно значительным для международного признания его важности. Комитет указал, что в пользу выбора Киото говорило то, что его население имело более высокий уровень образования и, таким образом, лучше было способно оценить значение оружия. Хиросима же имела такой размер и расположение, что, с учётом фокусирующего эффекта от окружающих её холмов, сила взрыва могла быть увеличена[6].

Военный министр США Генри Стимсон вычеркнул Киото из списка вследствие культурного значения города. По словам профессора Эдвина О. Райшауэра, Стимсон «знал и ценил Киото со времён проведённого там несколько десятилетий назад медового месяца»[7].

Хронология событий до первой бомбардировки (6 августа)

16 июля на полигоне в штате Нью-Мексико было произведено первое в мире успешное испытание атомного оружия. Мощность взрыва составила около 21 килотонны в тротиловом эквиваленте.

24 июля во время Потсдамской конференции Президент США Гарри Трумэн сообщил Сталину, что у США появилось новое оружие невиданной разрушительной силы. Трумэн не уточнил, что он имел в виду именно атомное оружие. Согласно мемуарам Трумэна, Сталин не проявил особого интереса, заметив только, что он рад и надеется, что США смогут эффективно применить его против японцев. Черчилль, внимательно наблюдавший за реакцией Сталина, остался при мнении, что Сталин не понял истинного смысла слов Трумэна и не обратил на него внимания[8]. В то же время, согласно мемуарам Жукова, Сталин великолепно всё понял, но не подал вида и в разговоре с Молотовым после встречи отметил, что «Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы»[9]. После рассекречивания операции американских спецслужб «Венона» стало известно, что советские агенты уже давно сообщали о разработке ядерного оружия. По некоторым сообщениям, агент Теодор Холл за несколько дней до Потсдамской конференции сообщил даже запланированную дату первого ядерного испытания. Это может объяснить, почему Сталин спокойно воспринял сообщение Трумэна[10]. Холл работал на советскую разведку уже с 1944 года[11].

25 июля Трумэн одобрил приказ начиная с 3 августа бомбить одну из следующих целей: Хиросиму, Кокуру, Ниигату или Нагасаки — при первой возможности, как только погода позволит, а также в будущем — следующие города, по мере поступления бомб[12].

26 июля правительства США, Великобритании и Китая подписали Потсдамскую декларацию, в которой было изложено требование безоговорочной капитуляции Японии. Атомная бомба в декларации упомянута не была.

На следующий день японские газеты сообщили, что декларация, текст которой был транслирован по радио и разбросан в листовках с самолётов, была отвергнута. Правительство Японии не выразило желания принять ультиматум. 28 июля премьер-министр Кантаро Судзуки заявил на пресс-конференции, что Потсдамская декларация — не более чем старые доводы Каирской декларации в новой обёртке, и потребовал от правительства проигнорировать её.

Император Хирохито, ждавший советского ответа на уклончивые дипломатические ходы[какие?] японцев, не изменил решение правительства. 31 июля в разговоре с Коити Кидо он дал понять, что императорская власть должна быть защищена любой ценойК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4248 дней].

Подготовка к бомбардировкам

В течение мая-июня 1945 года на остров Тиниан прибыла американская 509-я смешанная авиационная группа[13]. Район базирования группы на острове находился в нескольких милях от остальных подразделений и тщательно охранялся[13].

26 июля крейсер «Индианаполис» доставил на Тиниан атомную бомбу «Малыш» (англ. Little Boy)[13].

28 июля начальник Объединённого комитета начальников штабов Джордж Маршалл подписал приказ на боевое применение ядерного оружия[13]. Этот приказ, разработанный руководителем Манхэттенского проекта генерал-майором[14] Лесли Гровсом, предписывал нанести ядерный удар «в любой день после третьего августа, как только позволят погодные условия»[13]. 29 июля на Тиниан прибыл командующий стратегической авиацией США генерал Карл Спаатс, доставив на остров приказ Маршалла[13].

28 июля и 2 августа на Тиниан самолётами были привезены компоненты атомной бомбы «Толстяк» (англ. Fat Man)[13].

Бомбардировка Хиросимы 6 августа 1945 года

Хиросима во время Второй мировой войны

Хиросима располагалась на плоской местности, немного выше уровня моря в устье реки Ота, на 6 островах, соединённых 81 мостом. Население города перед войной составляло свыше 340 тыс. человек, что делало Хиросиму седьмым по величине городом Японии. В городе располагался штаб Пятой дивизии и Второй Основной армии фельдмаршала Сюнроку Хаты, командовавшего защитой всей Южной Японии. Хиросима была важной базой снабжения японской армии.

В Хиросиме (так же как и в Нагасаки) большую часть застроек составляли одно- и двухэтажные деревянные здания с черепичными крышами. Фабрики располагались на окраинах города. Устаревшее пожарное оборудование и недостаточный уровень подготовки персонала создавал высокую опасность пожара даже в мирное время.

Население Хиросимы достигло максимума в 380 тысяч человек в ходе войны, но перед бомбардировкой население постепенно уменьшалось вследствие систематической эвакуации по приказу японского правительства. На время атаки население составляло около 245 тысяч человек[15].

Бомбардировка

Основной целью первой американской ядерной бомбардировки была Хиросима (запасными были Кокура и Нагасаки). Хотя отданный Трумэном приказ предусматривал проведение атомной бомбардировки начиная с 3 августа, вплоть до 6 августа этому мешала облачность над целью.

6 августа в 1:45[16] американский бомбардировщик B-29 под командованием командира 509-го смешанного авиационного полка полковника Пола Тиббетса, нёсший на борту атомную бомбу «Малыш», взлетел с острова Тиниан, находившегося примерно в 6 часах лёта от Хиросимы. Самолёт Тиббетса («Enola Gay») летел в составе соединения, включавшего шесть других самолётов: запасной самолёт («Топ Сикрет»), два контролёра и три разведчика («Джебит III», «Фулл Хаус» и «Стрит Флэш»)[13]. Командиры самолётов-разведчиков, посланные к Нагасаки и Кокуре, сообщили о значительной облачности над этими городами[13]. Пилот третьего самолёта-разведчика, майор Изерли, выяснил, что небо над Хиросимой чистое, и послал сигнал «Бомбите первую цель»[13].

Около семи часов утра сеть японских радаров раннего предупреждения зафиксировала приближение нескольких американских самолётов, направлявшихся к южной части Японии. Была объявлена воздушная тревога и остановлено радиовещание во многих городах, включая Хиросиму. Примерно в 08:00 оператор радара в Хиросиме определил, что количество приближавшихся самолётов было очень малым — возможно, не более трёх, — и воздушная тревога была отменена. Небольшие группы американских бомбардировщиков, в целях экономии горючего и самолётов, японцы не перехватывали. По радио было передано стандартное сообщение, что будет разумно отправиться в бомбоубежища, если B-29 будут в самом деле замечены, и что ожидается не налёт, а всего лишь какая-то разновидность разведки[17][18].

Около восьми часов утра по местному времени В-29, находясь на высоте свыше 9 км, произвёл на центр Хиросимы сброс атомной бомбы. После выхода из бомболюка она летела над городом примерно 45 секунд; на 43-й секунде падения синхронно сработали часовой и барометрический спусковые механизмы, активировавшие взрыватель. Бомба разорвалась на высоте около 400—600 метров (по более точным оценкам — 576 метров над землей.) Множество остановившихся часов в момент взрыва точно зафиксировали этот момент времени — 08 часов 15 минутК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3364 дня].

Первое публичное сообщение о событии поступило из Вашингтона, через шестнадцать часов после атомной атаки на японский город.

Эффект взрыва

По приблизительным оценкам специалистов, из общего количества погибших в Хиросиме (140—200 тысяч) примерно 70-80 тысяч человек погибли одновременно, в момент взрыва бомбы, причем из этого числа погибших ещё несколько десятков тысяч непосредственно вблизи огненного шара просто исчезли в доли секунды, распавшись на молекулы в раскаленном воздухе: температура под плазменным шаром достигала 4000 градусов Цельсия. Находившиеся ближе всего к эпицентру взрыва погибли мгновенно, их тела обратились в уголь. Пролетавшие мимо птицы сгорали в воздухе, а сухие горючие материалы (например, бумага) воспламенялись на расстоянии до 2 км от эпицентра. Световое излучение вжигало тёмный рисунок одежды в кожу и оставляло силуэты человеческих тел на стенах. Находившиеся вне домов люди описывали ослепляющую вспышку света, с которой одновременно приходила волна удушающего жара. Взрывная волна для всех находившихся рядом с эпицентром следовала почти немедленно, часто сбивая с ног. Находившиеся в зданиях, как правило, избегали воздействия светового излучения от взрыва, но не взрывной волны — осколки стекла поражали большинство комнат, а все здания, кроме самых прочных, обрушивались. Одного подростка взрывной волной выбросило из его дома через всю улицу, в то время как дом обрушился за его спиной. В течение нескольких минут 90 % людей, находившихся на расстоянии 800 метров и меньше от эпицентра, погибли[19].

Взрывной волной были выбиты стёкла на расстоянии до 19 км. Для находившихся в зданиях типичной первой реакцией была мысль о прямом попадании авиабомбы.

Многочисленные небольшие пожары, которые одновременно возникли в городе, вскоре объединились в один большой огненный смерч, создавший сильный ветер (скоростью 50—60 км/час[15]), направленный к эпицентру. Огненный смерч захватил свыше 11 км² города, убив всех, кто не успел выбраться в течение первых нескольких минут после взрыва.

По воспоминаниям Акико Такакура, одной из немногих выживших, находившихся в момент взрыва на расстоянии 300 м от эпицентра:

Три цвета характеризуют для меня день, когда атомная бомба была сброшена на Хиросиму: чёрный, красный и коричневый. Чёрный, потому что взрыв отрезал солнечный свет и погрузил мир в темноту. Красный был цветом крови, текущей из израненных и переломанных людей. Он также был цветом пожаров, сжёгших всё в городе. Коричневый был цветом сожжённой, отваливающейся от тела кожи, подвергшейся действию светового излучения от взрыва[20].

Несколько дней спустя после взрыва, среди выживших медики стали отмечать первые симптомы облучения. Вскоре количество смертей среди выживших снова начало расти, так как пациенты, которые, казалось, начали выздоравливать, начали страдать от этой новой странной болезни. Смерти от лучевой болезни достигли пика через 3—4 недели после взрыва и начали снижаться только через 7—8 недель. Японские медики считали характерные для лучевой болезни рвоту и понос симптомами дизентерииК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4519 дней]. Повышенный риск злокачественных опухолей и другие отложенные последствия облучения преследовали выживших в течение всей оставшейся жизни, как и психологический шок от пережитого во время взрыва[19].

Первым человеком в мире, причиной смерти которого официально указана болезнь, вызванная последствиями ядерного взрыва (радиационное отравление), стала актриса Мидори Нака, пережившая хиросимский взрыв, но умершая 24 августа 1945 г.[21][22]. Журналист Роберт Юнг считает, что именно болезнь Мидори и её популярность среди простых людей позволили людям узнать правду о возникшей «новой болезни». Вплоть до кончины Мидори никто не придавал значения загадочным смертям людей, выживших в момент взрыва и умерших при неизвестных в то время науке обстоятельствах. Юнг считает, что смерть Мидори стала стимулом для ускорения исследований в области ядерной медицины, которые вскоре сумели спасти жизни многих людей от радиационного облучения[23].

Осознание японцами последствий атаки

Токийский оператор Вещательной корпорации Японии заметил, что станция Хиросимы перестала подавать сигнал в эфир. Он попытался вновь установить вещание, используя другую телефонную линию, но это также не удалось. Примерно двадцать минут спустя в токийском центре управления железнодорожным телеграфом поняли, что основная телеграфная ветка перестала работать чуть севернее Хиросимы. С полустанка в 16 км от Хиросимы пришли неофициальные и путаные сообщения об ужасном взрыве. Все эти сообщения были пересланы в ставку японского Генерального штаба.

Военные базы неоднократно пытались вызвать хиросимский Центр управления войсками. Полное молчание оттуда поставило в тупик Генеральный штаб, поскольку в нём знали, что в Хиросиме не происходило крупного вражеского налёта и не было значительного склада взрывчатых веществ. Молодого офицера из штаба проинструктировали немедленно лететь в Хиросиму, приземлиться, оценить разрушения и возвратиться в Токио с достоверной информацией. В штабе в основном считали, что ничего серьёзного там не происходило, а сообщения объяснялись слухами.

Офицер из штаба отправился в аэропорт, откуда вылетел на юго-запад. После трёхчасового полёта, будучи ещё в 160 км от Хиросимы, он и его пилот заметили большое облако дыма от бомбы. Был яркий день, и горели руины Хиросимы. Их самолёт вскоре достиг города, вокруг которого они кружили, не веря своим глазам. От города осталась лишь зона сплошных разрушений, до сих пор горевшая и покрытая густым облаком дыма. Они приземлились к югу от города, и офицер, сообщив о случившемся в Токио, немедленно принялся организовывать меры по спасению.

Первое настоящее понимание японцами того, что действительно вызвало катастрофу, пришло из публичного сообщения из Вашингтона, через шестнадцать часов после атомной атаки на Хиросиму.

Потери и разрушения

Количество погибших от непосредственного воздействия взрыва составило от 70 до 80 тысяч человек[15][19]. К концу 1945 года в связи с действием радиоактивного заражения и других отложенных эффектов взрыва общее количество погибших составило от 90 до 166 тысяч человек[24]. По истечении 5 лет общее количество погибших, с учётом умерших от рака и других долгосрочных воздействий взрыва, могло достичь или даже превысить 200 тысяч человек[19].

По официальным японским данным на 31 марта 2013, в живых числилось 201 779 «хибакуся» — людей, пострадавших от воздействия атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Это число включает в себя детей, родившихся у женщин, подвергшихся воздействию радиации от взрывов (преимущественно проживавших на момент подсчёта данных в Японии)[25]. Из них 1 %, по данным правительства Японии, имели серьёзные онкологические заболевания, вызванные радиационным облучением после бомбардировок[26]. Количество умерших по состоянию на 31 августа 2013 составляет порядка 450 тысяч: 286 818 в Хиросиме[27] и 162 083 в Нагасаки[28].

Радиоактивное загрязнение

Хиросима до бомбардировки.
Хиросима после бомбардировки.

Понятия «радиоактивное загрязнение» в те годы ещё не существовало, и потому этот вопрос тогда даже не поднимался. Люди продолжили жить и отстраивать разрушенные постройки там же, где они были раньше. Даже высокую смертность населения в последующие годы, а также болезни и генетические отклонения у детей, родившихся после бомбардировок, поначалу не связывали с воздействием радиации. Эвакуация населения из заражённых районов не проводилась, так как никто не знал о самом наличии радиоактивного загрязнения[29].

Дать точную оценку степени этого загрязнения довольно трудно из-за недостатка информации, однако, поскольку в техническом отношении первые атомные бомбы были относительно маломощными и несовершенными (бомба «Малыш», например, содержала 64 кг урана, из которых лишь приблизительно в 700 г происходила реакция деления), уровень загрязнения местности не мог быть значительным, хотя и представлял серьёзную опасность для населения. Для сравнения: в момент аварии на Чернобыльской АЭС в активной зоне реактора находилось несколько тонн продуктов деления и трансурановых элементов[30] — различных радиоактивных изотопов, накопившихся во время работы реактора.

Сравнительная сохранность некоторых зданий

Некоторые железобетонные здания в Хиросиме были очень устойчивыми (из-за риска землетрясений), и их каркас не разрушился, несмотря на то, что они были довольно близко к центру разрушений в городе (эпицентру взрыва). Так, устояло кирпичное здание Промышленной палаты Хиросимы (ныне широко известной как «Купол Гэмбаку», или «Атомный купол»), спроектированное и построенное чешским архитектором Яном Летцелем, которое было всего в 160 метрах от эпицентра взрыва (при высоте подрыва бомбы 600 м над поверхностью). Эти руины стали самым известным экспонатом атомного взрыва в Хиросиме и в 1996 году были возведены в ранг всемирного наследия ЮНЕСКО, несмотря на возражения, высказанные правительствами США и Китая[31].

События 6—9 августа

6 августа, после получения известия об успешном проведении атомной бомбардировки Хиросимы, президент США Трумэн заявил:

Мы сейчас готовы уничтожить, ещё быстрее и полнее, чем раньше, все наземные производственные мощности японцев в любом городе. Мы уничтожим их доки, их фабрики и их коммуникации. Пусть не будет никакого недопонимания — мы полностью уничтожим способность Японии вести войну.

Именно с целью предотвратить разрушение Японии был выпущен ультиматум от 26 июля в Потсдаме. Их руководство немедленно отвергло его условия. Если они не примут сейчас наши условия, пусть ожидают дождь разрушений с воздуха, подобного которому ещё не было на этой планете[32].

После получения известия об атомной бомбардировке Хиросимы, японское правительство встретилось для обсуждения своей реакции. Начиная с июня, император выступал за мирные переговоры, однако министр обороны, а также руководство армии и флота считали, что Япония должна подождать, дадут ли попытки мирных переговоров через Советский Союз что-то лучшее, чем безоговорочная капитуляция. Военное руководство также считало, что если удастся продержаться до начала вторжения на японские острова, можно будет нанести силам союзников такие потери, что Япония сможет окончить войну без безоговорочной капитуляции[33].

9 августа СССР объявил войну Японии и советские войска начали Маньчжурскую операцию. Надежды на посредничество СССР в переговорах рухнули. Высшее руководство японской армии начало подготовку к объявлению военного положения, с тем чтобы предотвратить любые попытки мирных переговоров.

Вторая атомная бомбардировка (Кокуры) была запланирована на 11 августа, однако была перенесена на 2 дня раньше, чтобы избежать пятидневного периода плохой погоды, который по прогнозам должен был начаться с 10 августа[34].

Бомбардировка Нагасаки 9 августа 1945 года

Нагасаки во время Второй мировой войны

Нагасаки в 1945 году располагался в двух долинах, по которым текли две реки. Горный хребет разделял районы города.

Застройка имела хаотичный характер: из общей площади города 90 км² жилыми кварталами было застроено 12.

Во время Второй мировой войны город, представлявший собой крупный морской порт, приобрёл особое значение ещё и как промышленный центр, в котором были сосредоточены сталелитейное производство и верфь Мицубиси, торпедное производство Мицубиси-Ураками. В городе изготавливались орудия, корабли и другая боевая техника.

Нагасаки не подвергался крупномасштабным бомбардировкам до взрыва атомной бомбы, однако ещё 1 августа 1945 на город было сброшено несколько фугасных бомб, повредивших верфи и доки в юго-западной части города. Бомбы попали также в сталелитейный и орудийный заводы Мицубиси[15]. Результатом рейда 1 августа стала частичная эвакуация населения, особенно школьников. Тем не менее, на момент бомбардировки население города всё ещё составляло около 200 тысяч человек[35].

Бомбардировка

Основной целью второй американской ядерной бомбардировки была Кокура, запасной — Нагасаки.

В 2:47 9 августа[36] американский бомбардировщик B-29 под командованием майора Чарльза Суини, нёсший на борту атомную бомбу «Толстяк», взлетел с острова Тиниан.

В отличие от первой бомбардировки, вторая была сопряжена с многочисленными техническими неполадками. Ещё до взлёта была обнаружена неполадка топливного насоса в одном из запасных баков с горючим. Несмотря на это, экипаж принял решение провести вылет, как запланировано.

Примерно в 7:50 в Нагасаки была объявлена воздушная тревога, которая была отменена в 8:30.

В 8:10, после выхода к точке рандеву[37] с другими B-29, участвовавшими в вылете, было обнаружено отсутствие одного из них. В течение 40 минут В-29 Суини описывал круги вокруг точки рандеву, но так и не дождался появления отсутствовавшего самолёта. В это же время самолёты-разведчики доложили, что облачность над Кокурой и Нагасаки, хотя и присутствует, всё же позволяет провести бомбометание при визуальном контроле[38].

В 8:50 В-29, нёсший атомную бомбу, направился к Кокуре, куда и прибыл в 9:20. К этому моменту, однако, над городом наблюдалась уже 70 % облачность, что не позволяло провести визуальное бомбометание. После трёх безуспешных заходов на цель, в 10:32 В-29 взял курс на Нагасаки. К этому моменту, из-за неполадки топливного насоса, горючего хватало только на один проход над Нагасаки.

В 10:53 два B-29 попали в поле видимости ПВО, японцы приняли их за разведывательные и не объявили новой тревоги.

В 10:56 В-29 прибыл к Нагасаки, который, как выяснилось, также был закрыт облаками. Суини нехотя одобрил намного менее точный заход на цель по радару. В последний момент, однако, бомбардир-наводчик капитан Кермит Бихан (англ.) в просвете между облаками заметил силуэт городского стадиона, ориентируясь на который, он произвёл сброс атомной бомбыК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4833 дня].

Взрыв произошёл в 11:02 местного времени[39] на высоте около 500 метров. Мощность взрыва составила около 21 килотонны[35][40].

Эффект взрыва

Наскоро нацеленная бомба взорвалась почти посередине между двумя основными целями в Нагасаки, сталелитейными и орудийными производствами Мицубиси на юге и торпедным заводом Мицубиси-Ураками на севере. Если бы бомба была сброшена дальше к югу, между деловым и жилым районами, то урон был бы намного больше.

В целом, хотя мощность атомного взрыва в Нагасаки была больше, чем в Хиросиме, разрушительный эффект от взрыва оказался меньше. Этому способствовала комбинация факторов — наличие холмов в Нагасаки, а также то, что центр взрыва находился над промзоной — всё это помогло защитить некоторые районы города от последствий взрыва.

Из воспоминаний Сумитэру Танигути, которому в момент взрыва было 16 лет:

Меня сбило на землю (с велосипеда), и какое-то время земля содрогалась. Я цеплялся за неё, чтобы не быть унесённым взрывной волной. Когда я взглянул вверх, дом, который я только что проехал, оказался разрушен… Я также видел, как ребёнка унесло взрывной волной. Большие камни летали в воздухе, один ударился об меня и затем снова улетел вверх в небо…

Когда, казалось, всё улеглось, я попытался подняться и обнаружил, что на моей левой руке кожа, от плеча и до кончиков пальцев, свисает, как изодранные лохмотья[41].

Потери и разрушения

Атомный взрыв над Нагасаки затронул район площадью примерно 110 км², из которых 22 км² приходится на водную поверхность и 84 км² были заселены только частично.

Согласно отчёту префектуры Нагасаки, «люди и животные погибли почти мгновенно» на расстоянии до 1 км от эпицентра. Почти все дома в радиусе 2 км были разрушены, и сухие, возгорающиеся материалы, такие как бумага, воспламенялись на расстоянии до 3 км от эпицентра. Из 52 000 зданий в Нагасаки 14 000 были разрушены и ещё 5 400 — серьёзно повреждены. Только 12 % зданий остались неповреждёнными. Хотя в городе не возникло огненного смерча, наблюдались многочисленные локальные пожары.

Количество погибших к концу 1945 года составило от 60 до 80 тысяч человек[24]. По истечении 5 лет, общее количество погибших, с учётом умерших от рака и других долгосрочных воздействий взрыва, могло достичь или даже превысить 140 тысяч человек[35].

Планы последующих атомных бомбардировок Японии

Правительство США ожидало, что ещё одна атомная бомба будет готова к использованию в середине августа, и ещё по три — в сентябре и октябре[42]. 10 августа Лесли Гровс, военный директор Манхэттенского проекта, направил меморандум Джорджу Маршаллу, Начальнику штаба армии США, в котором он написал что «следующая бомба… должна быть готова к применению после 17 — 18 августа». В тот же день Маршалл подписал меморандум, с комментарием, что «она не должна быть применена против Японии до тех пор, пока не будет получено прямое одобрение Президента»[42]. В то же время в Министерстве обороны США уже началось обсуждение целесообразности отложить использование бомб вплоть до начала Операции «Даунфол» — ожидаемого вторжения на Японские острова.

Проблема, перед которой мы стоим сейчас [13 августа], — это надо ли, предполагая, что японцы не капитулируют, продолжать сбрасывать бомбы по мере их производства, или накапливать их с тем, чтобы затем сбросить все в короткий интервал времени. Не все в один день, но в течение довольно короткого времени. Это также связано с вопросом о том, какие цели мы преследуем. Другими словами, не должны ли мы концентрироваться на целях, удары по которым в наибольшей степени помогут вторжению, а не на промышленности, боевом духе войск, психологии и т. п.? В большей степени тактические цели, а не какие-то другие.[42]

Капитуляция Японии и последующая оккупация

Вплоть до 9 августа военный кабинет продолжал настаивать на 4 условиях капитуляции. 9 августа пришли известия об объявлении войны Советским Союзом поздним вечером 8 августа и об атомной бомбардировке Нагасаки в 11 часов дня. На заседании «большой шестерки», состоявшемся в ночь на 10 августа, голоса по вопросу о капитуляции разделились поровну (3 «за», 3 «против»), после чего в обсуждение вмешался император, высказавшись за капитуляцию. 10 августа 1945 года Япония передала союзникам предложение о капитуляции, единственным условием которого было сохранение императора номинальным главой государства[33][43].

Поскольку условия капитуляции допускали сохранение императорской власти в Японии, 14 августа Хирохито записал своё заявление о капитуляции (англ.), которое было распространено японскими СМИ на следующий день, несмотря на попытку военного переворота, предпринятую противниками капитуляции.

В своём объявлении Хирохито упомянул атомные бомбардировки:

… к тому же, в распоряжении противника находится новое ужасное оружие, способное унести много невинных жизней и нанести неизмеримый материальный ущерб. Если мы продолжим сражаться, это не только приведёт к коллапсу и уничтожению японской нации, но и к полному исчезновению человеческой цивилизации.

В такой ситуации, как мы можем спасти миллионы наших подданных или оправдать себя перед священным духом наших предков? По этой причине мы приказали принять условия совместной декларации наших противников.

В своём «Рескрипте солдатам и морякам», опубликованном 17 августа, император указал на результаты советского вторжения в Маньчжурию и на своё решение капитулировать, опустив упоминание атомных бомбардировок[44].

В течение года после окончания бомбардировки в Хиросиме был расположен контингент американских войск численностью 40 000 человек, в Нагасаки — 27 000[45].

Комиссия по изучению последствий атомных взрывов

Весной 1948 года для изучения долгосрочных эффектов воздействия радиации на выживших в Хиросиме и Нагасаки по указанию Трумэна была создана Комиссия по изучению последствий атомных взрывов (англ.) при Национальной академии наук США. Среди пострадавших от бомбардировок было обнаружено много непричастных к войне лиц, включая военнопленных, принудительно мобилизованных корейцев и китайцев, студентов из Британской Малайи и около 3 200 граждан США японского происхождения[46].

В 1975 году Комиссия была распущена, её функции были переданы вновь созданному Институту по изучению эффектов воздействия радиации (англ. Radiation Effects Research Foundation)[47].

Дискуссия о целесообразности атомных бомбардировок

Роль атомных бомбардировок в капитуляции Японии и их этическая обоснованность до сих пор остаются предметом научной и общественной дискуссии. В 2005 году в обзоре историографии, посвящённой этому вопросу, американский историк Сэмюел Уокер[48] написал, что «споры о целесообразности бомбардировок определённо будут продолжаться». Уокер также отметил, что «фундаментальный вопрос, по которому вот уже более 40 лет продолжаются споры, — были ли эти атомные бомбардировки необходимы для достижения победы в войне на Тихом океане на условиях, приемлемых для США»[49].

Сторонники бомбардировок обычно утверждают, что они были причиной капитуляции Японии, а следовательно, предотвратили значительные потери с обеих сторон (и США, и Японии) при планировавшемся вторжении в Японию; что быстрое завершение войны сохранило много жизней в других странах Азии (в первую очередь, в Китае); что Япония вела тотальную войну, в которой различия между военными и гражданским населением стираются; и что руководство Японии отказывалось капитулировать, и бомбардировки помогли сдвинуть баланс мнений внутри правительства в сторону мира. Противники бомбардировок утверждают, что они были просто дополнением к уже ведущейся кампании обычных бомбардировок и, таким образом, в них не было военной необходимости, что они были фундаментально аморальны, были военным преступлением или проявлением государственного терроризма (несмотря на то, что в 1945 году не существовало международных соглашений или договоров, прямо или косвенно запрещавших применение ядерного оружия как средства ведения войны).

Ряд исследователей высказывают мнение, что основной целью атомных бомбардировок было повлиять на СССР перед его вступлением в войну с Японией на Дальнем Востоке и продемонстрировать атомную мощь США[50].

6 августа 2015 года, в годовщину бомбардировок, внук президента Трумэна — Клифтон Трумэн Дэниел заявил, что «дед до конца жизни считал, что решение сбросить бомбу на Хиросиму и Нагасаки было верным, и США никогда не попросят прощения за это»[51][52].

Влияние на культуру

  • В 1950-х годах получила широкую известность история японской девочки из Хиросимы Садако Сасаки, умершей в 1955 году от последствий облучения (лейкемии). Уже находясь в больнице, Садако узнала о легенде, согласно которой человек, сложивший тысячу бумажных журавликов, может загадать желание, которое обязательно исполнится. Желая выздороветь, Садако стала складывать журавликов из любых попадавших в её руки кусочков бумаги. Согласно книге «Садако и тысяча бумажных журавликов» (англ.) канадской детской писательницы Элеанор Коэр (англ.), Садако успела сложить только 644 журавлика, после чего, в октябре 1955 года, она умерла. Её подруги закончили остальные фигурки. Согласно книге Sadako’s 4,675 Days of Life, Садако сложила тысячу журавликов и продолжила складывать дальше, но позже умерла[53]. По мотивам её истории было написано несколько книг.
  • «Плач по жертвам Хиросимы» - одно из самых известных произведений Кшиштофа Пендерецкого.
  • Одна из популярных рок-групп в ГДР Puhdys записала в 1984 году песню Hirosima в составе двойного альбома Live In Sachsen.
  • Манга и аниме «Босоногий Гэн» описывают события бомбардировки, последовавшей за этим капитуляции Японии и ещё нескольких лет спустя.
  • Альбом «Children of Apocalypse» кировской трэш-метал группы Arbitrator посвящён бомбардировкам Хиросимы и Нагасаки.
  • Песня «Hiroshima Mon Amour» рок-группы Alcatrazz, в которой затрагиваются вопросы морального аспекта бомбардировки Хиросимы.
  • Песня «Nuclear Attack» из альбома Attero Dominatus шведской хэви-пауэр-метал группы Sabaton посвящена бомбардировке Хиросимы и Нагасаки.

См. также

Напишите отзыв о статье "Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки"

Примечания

  1. Sadao Asada. «The Shock of the Atomic Bomb and Japan’s Decision to Surrender: A Reconsideration». The Pacific Historical Review, Vol. 67, No. 4 (Nov., 1998), pp. 477—512.
  2. В. Молодяков. [www.fondsk.ru/article.php?id=2437 Советский Союз и капитуляция Японии] (недоступная ссылка с 05-09-2013 (4085 дней) — историякопия) // Фонд стратегической культуры
  3. В. П. Зимонин. [militera.lib.ru/periodic/vij/2005/vij_2005-08.pdf Советские войска на Дальнем Востоке ускорили завершение Второй мировой войны] (недоступная ссылка с 05-09-2013 (4085 дней) — историякопия) // Военно-исторический журнал, 2005
  4. [www.mgimo.ru/victory65/documents/14-rzheshevskiy.pdf О. А. Ржешевский «У истоков Холодной войны»]
  5. [www.dannen.com/decision/targets.html Atomic Bomb: Decision—Target Committee, May 10–11, 1945]. [web.archive.org/web/20050808014201/www.dannen.com/decision/targets.html Архивировано из первоисточника 8 августа 2005].
  6. [www.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB162/6.pdf «Summary of Target Committee Meetings on 10 and 11 May 1945»] (англ.). National Security Archive. George Washington University, США (August 5, 2005). Проверено 27 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoEpJPK Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  7. Reischauer, Edwin. My Life Between Japan And America. — New York: Harper & Row, 1986. — С. 101. — 367 с. — ISBN 0060390549.
  8. Черчилль: «I was perhaps five yards away, and I watched with the closest attention the momentous talk. I knew what the President was going to do. What was vital to measure was its effect on Stalin. I can see it all as if it were yesterday. He seemed to be delighted. A new bomb! Of extraordinary power! Probably decisive on the whole Japanese war! What a bit of luck! This was my impression at the moment, and I was sure that he had no idea of the significance of what he was being told. Evidently in his immense toils and stresses the atomic bomb had played no part. If he had the slightest idea of the revolution in world affairs which was in progress his reactions would have been obvious. Nothing would have been easier than for him to say, „Thank you so much for telling me about your new bomb. I of course have no technical knowledge. May I send my expert in these nuclear sciences to see your expert tomorrow morning?“ But his face remained gay and genial and the talk between these two potentates soon came to an end. As we were waiting for our cars I found myself near Truman. „How did it go?“ I asked. „He never asked a question“, he replied. I was certain therefore that at that date Stalin had no special knowledge of the vast process of research upon which the United States and Britain had been engaged for so long…». У. Черчилль. Triumph and Tragedy, Volume 6 // The Second World War. — Houghton Mifflin Harcourt, 1986. — Vol. 6. — С. 579. — P. 716. — ISBN 9780395410608.
  9. Жуков Г. К. [militera.lib.ru/memo/russian/zhukov1/23.html Воспоминания и размышления]. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. — Т. 1. — С. 375. — 415 с. — ISBN 5-224-03195-8.
  10. [www.sovross.ru/old/2005/39/39_3_1.htm Подвиг советских физиков. Как создавался ядерный щит СССР] «Советская Россия» N 39 (12663), четверг, 24 марта 2005 г.
  11. [www.nytimes.com/1999/11/10/world/theodore-hall-prodigy-and-atomic-spy-dies-at-74.html Theodore Hall, Prodigy and Atomic Spy, Dies at 74], NY Times, November 10, 1999
  12. [www.dannen.com/decision/potsdam.html 'Official Bombing Order, July 25, 1945' from U.S. National Archives] (англ.). www.dannen.com. Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoFHH0P Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  13. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [www.rian.ru/analytics/20100806/262357069.html Начало ядерной эры: бомбардировка Хиросимы] // РИА Новости, 6 августа 2010
  14. Лесли Гровс. Глава двадцать вторая. План операции // [www.lib.ru/MEMUARY/MANHATTEN/grove.txt «Теперь об этом можно рассказать. История Манхэттенского проекта»] = Now it can be told. The story of Manhattan project. — М.: Атомиздат, 1964.
  15. 1 2 3 4 [www.trumanlibrary.org/whistlestop/study_collections/bomb/large/documents/pdfs/65.pdf#zoom=100 U. S. Strategic Bombing Survey: The Effects of the Atomic Bombings of Hiroshima and Nagasaki, June 19, 1946] (англ.) (PDF). «The Decision to Drop the Atomic Bomb». Truman Library website. Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoFkjs1 Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  16. Указано токийское время, соответствует 2:45 времени острова Тиниан. Лесли Гровс. Глава двадцать третья. Хиросима // [www.lib.ru/MEMUARY/MANHATTEN/grove.txt «Теперь об этом можно рассказать. История Манхэттенского проекта»] = NOW IT CAN BE TOLD. The story of Manhattan project. — М.: Атомиздат, 1964.
  17. [www.atomicarchive.com/Docs/MED/index.shtml The Atomic Bombings of Hiroshima and Nagasaki by The Manhattan Engineer District, June 29, 1946] (англ.). www.atomicarchive.com. Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoIyeKq Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  18. «6 августа сразу после 7.00 наша система радарного оповещения обнаружила несколько вражеских самолётов, приближающихся к южной Японии. Военные власти объявили воздушную тревогу, и многие города, включая Хиросиму, прекратили радиопередачи. К 8.00 наблюдатели в Хиросиме ясно увидели приближающиеся самолёты. Эти 3 „Сверхкрепости“ летели на очень большой высоте. Радиостанция Хиросимы оповестила об этих самолётах и посоветовала жителям города укрыться в убежищах, когда они будут над городом» Хорикоши Д., Окумия М., Кайдин М. Глава 28. Атомные бомбы // [militera.lib.ru/h/zero/28.html «Зеро!» (Японская авиация во Второй мировой войне)] = Zero! The Air War in the Pacific During World War II From the Japanese Viewpoint. — М.: ACT, 2001. — 461 p. — ISBN 5-17-007520-0.
  19. 1 2 3 4 [www.cfo.doe.gov/me70/manhattan/hiroshima.htm The Atomic Bombing of Hiroshima (August 6, 1945)] (англ.). The Manhattan Project (An Interactive History)(недоступная ссылка — история). US Department of Energy. Проверено 26 марта 2010. [web.archive.org/20060929115441/www.cfo.doe.gov/me70/manhattan/hiroshima.htm Архивировано из первоисточника 29 сентября 2006].
  20. Акико Такакура, 300 метров от эпицентра. [www.pcf.city.hiroshima.jp/virtual/VirtualMuseum_e/visit_e/testimony_e/testimo07.html# What I Want to Say Now] (англ.). Recorded Testimony of A-Bomb Survivors. Hiroshima Peace Memorial Museum. Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoJVa18 Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  21. [www.foe.org.au/anti-nuclear/issues/weapons-various/sacredground.pdf Langley, Paul J. (2008). Sacred Ground. State Library of South Australia, p. 2-3]
  22. Marks, Toshiko & Nish, Ian Hill & Prichard John B. (1989). Japan and the Second World War. «International Studies», Vol. 197. Suntory Toyota International Centre for Economics and Related Disciplines, London School of Economics and Political Science, p. 6.
  23. [gyanpedia.in/tft/Resources/books/childrenoftheashes.pdf Jungk, Robert (1961). Children of the Ashes: The Story of a Rebirth. Harcourt, Brace & World, p. 34]
  24. 1 2 [www.rerf.or.jp/general/qa_e/qa1.html «How many people died as a result of the atomic bombings?»] (англ.). Radiation Effects Research Foundation (US — Japan). Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/618bi2Hau Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].
  25. [the-japan-news.com/news/article/0000438304 A-bomb memorial held in Hiroshima], Yomiuri Shimbun (August 7, 2013). Проверено 11 августа 2013.(недоступная ссылка)
  26. [search.japantimes.co.jp/cgi-bin/ed20070815a2.html Relief for A-bomb victims]. The Japan Times(недоступная ссылка — история) (15 августа 2007). Проверено 2 октября 2007. [archive.is/vBfE Архивировано из первоисточника 29 мая 2012].(недоступная ссылка)
  27. [mainichi.jp/english/english/newsselect/news/20130806p2a00m0na028000c.html Peace ceremony represents Hiroshima's long struggle: Fukushima town mayor], Mainichi Shimbun (August 6, 2013). [web.archive.org/20130921060652/mainichi.jp/english/english/newsselect/news/20130806p2a00m0na028000c.html Архивировано] из первоисточника 21 сентября 2013. Проверено 11 августа 2013.
  28. [the-japan-news.com/news/article/0000446837 A-bomb victims remembered in Nagasaki], Yomiuri Shimbun (August 10, 2013). Проверено 11 августа 2013.
  29. Н. П. Дубинин. Общая генетика. — М.: «Наука», 1986. — 560 с.
  30. [www-pub.iaea.org/MTCD/publications/PDF/Pub913r_web.pdf ЧЕРНОБЫЛЬСКАЯ АВАРИЯ: ДОПОЛНЕНИЕ К INSAG-1. INSAG-7. Доклад Международной консультативной группы по ядерной безопасности.]
  31. Китай высказал опасение, что включение Хиросимского мемориала в список объектов всемирного наследия может быть использовано для принижения потерь, понесённых другими странами Азии от агрессии Японии. США заявили о том, что Хиросимский мемориал является «военным памятником» («war site»), которые, по их мнению, не должны включаться в список объектов всемирного наследия. [whc.unesco.org/archive/repco96x.htm#annex5 Statements by China and the United States of America during the inscription of the Hiroshima Peace Memorial (Genbaku Dome)] (англ.) (Декабрь 1996). Проверено 4 апреля 2010. [www.webcitation.org/64zoLenpb Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  32. [www.trumanlibrary.org/calendar/viewpapers.php?pid=100 Statement by the President Announcing the Use of the A-Bomb at Hiroshima] (англ.) (August 6, 1945). Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoM9JVC Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  33. 1 2 [www.cfo.doe.gov/me70/manhattan/surrender.htm Japan Surrenders (August 10-15, 1945)] (англ.). The Manhattan Project (An Interactive History)(недоступная ссылка — история). US Department of Energy. Проверено 16 августа 2010. [web.archive.org/20060929115512/www.cfo.doe.gov/me70/manhattan/surrender.htm Архивировано из первоисточника 29 сентября 2006].
  34. Лесли Гровс. Глава двадцать пятая. Нагасаки // [www.lib.ru/MEMUARY/MANHATTEN/grove.txt «Теперь об этом можно рассказать. История Манхэттенского проекта»] = Now it can be told. The story of Manhattan project. — М.: Атомиздат, 1964.
  35. 1 2 3 [www.cfo.doe.gov/me70/manhattan/nagasaki.htm The Atomic Bombing of Nagasaki (August 9, 1945)] (англ.). The Manhattan Project (An Interactive History)(недоступная ссылка — история). US Department of Energy. Проверено 26 марта 2010. [web.archive.org/20060929120212/www.cfo.doe.gov/me70/manhattan/nagasaki.htm Архивировано из первоисточника 29 сентября 2006].
  36. здесь и далее в разделе указано токийское время; соответствует 3:47 времени острова Тиниан, с которого был произведён вылет
  37. японский остров Якусима, к югу от острова Кюсю
  38. «Необходимость визуального бомбометания для точного поражения цели считалась очень важной, поэтому было признано целесообразным проводить операцию только при лётной погоде»Лесли Гровс. Глава девятнадцатая. Выбор цели // [www.lib.ru/MEMUARY/MANHATTEN/grove.txt «Теперь об этом можно рассказать. История Манхэттенского проекта»] = NOW IT CAN BE TOLD. The story of Manhattan project. — М.: Атомиздат, 1964.
  39. 12:02 по времени острова Тиниан
  40. В-29 на последних остатках горючего всё же дотянул до запасного аэродрома на Окинаве, где и смог успешно приземлиться [www.mphpa.org/classic/HISTORY/H-07m1.htm Timeline #3- the 509th; The Nagasaki Mission]. The Atomic Heritage Foundation. Проверено 5 мая 2007. [www.webcitation.org/64zoMrZg8 Архивировано из первоисточника 27 января 2012]. «Суини позднее говорил, что горючего не хватило, чтобы отвести самолёт с посадочной дорожки в сторону» Лесли Гровс. Глава двадцать пятая. Нагасаки // [www.lib.ru/MEMUARY/MANHATTEN/grove.txt «Теперь об этом можно рассказать. История Манхэттенского проекта»] = NOW IT CAN BE TOLD. The story of Manhattan project. — М.: Атомиздат, 1964.
  41. [www.pbs.org/wgbh/peoplescentury/episodes/fallout/taniguchitranscript.html Interview with Sumiteru Taniguchi Japanese Citizen, Nagasaki]. People's Century: Fallout. PBS (15 июня 1999). Проверено 7 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoNW227 Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  42. 1 2 3 [www.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB162/72.pdf The Atomic Bomb and the End of World War II, A Collection of Primary Sources,] (PDF). National Security Archive Electronic Briefing Book No. 162. George Washington University (13 августа 1945). [www.webcitation.org/64zoNyCN5 Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  43. Kido Koichi nikki,Tokyo, Daigaku Shuppankai, 1966, p.1223
  44. [www.taiwandocuments.org/surrender07.htm Emperor Hirohito’s Surrender Rescript to Japanese Troops] (англ.) (HTML) (17 August 1945). [www.webcitation.org/64zoOO3CN Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  45. [www.dtra.mil/documents/ntpr/factsheets/Hiroshima_and_Nagasaki_Occupation_Forces.pdf Hiroshima and Nagasaki Occupation Forces] (англ.) (PDF). Defense Threat Reduction Agency, U.S. Department of Defense (September 2007). Проверено 11 апреля 2010. [www.webcitation.org/64zoP1rWM Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  46. Christopher Bayly & Tim Harper. Prologue:An Unending War // {{{заглавие}}} = Forgotten Wars: Freedom and Revolution in Southeast Asia. — Harvard University Press, 2007. — P. 3. — 673 p. — ISBN 9780674021532.
  47. [www.rerf.or.jp/index_e.html The Radiation Effects Research Foundation Website]. Rerf.or.jp. Проверено 25 марта 2009. [www.webcitation.org/64zoPegkI Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  48. Ph.D. in history (University of Maryland, 1974) [www.history.umd.edu/graduate/news/archives/0601.html], historian at U.S. Nuclear Regulatory Commission [www.nrc.gov/reading-rm/doc-collections/nuregs/brochures/br0175/#pub-info]
  49. Walker, J. Samuel (April 2005). «Recent Literature on Truman's Atomic Bomb Decision: A Search for Middle Ground». Diplomatic History 29 (2). DOI:10.1111/j.1467-7709.2005.00476.x. Проверено 2008-01-30.
  50. [window.edu.ru/window_catalog/pdf2txt?p_id=22982&p_page=11 Индукаева Н. С. История международных отношений 1918—1945 гг. Учебное пособие. Томск: Издательство Томского университета. 2003. 113 с.]
  51. [ria.ru/world/20150806/1166004345.html Внук президента Трумэна: дед не раскаивался в том, что бомбил Хиросиму]
  52. [www.rt.com/news/311713-truman-grandson-hiroshima-nagasaki/ US will never apologize for Hiroshima, Nagasaki — President Truman’s grandson]
  53. [www.pcf.city.hiroshima.jp/virtual/VirtualMuseum_e/exhibit_e/exh0107_e/exh01071_e.html Sadako’s 4,675 Days of Life] (англ.). Музей Мира г. Хиросимы. Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoSt3Tw Архивировано из первоисточника 27 января 2012].

Литература

Ссылки

  • [www.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB162/ The Atomic Bomb and the End of World War II - A Collection of Primary Sources] (англ.). National Security Archive. George Washington University, США (August 5, 2005). Проверено 27 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoTjAbw Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  • [www.trumanlibrary.org/whistlestop/study_collections/bomb/large/index.php The Decision to Drop the Atomic Bomb] (англ.). Truman Library. — сборник документов, связанных с решением Трумэна одобрить атомную бомбардировку. Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoUIr6g Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  • [www.cfo.doe.gov/me70/manhattan/1945.htm Dawn of the Atomic Era (1945)] (англ.). The Manhattan Project (An Interactive History)(недоступная ссылка — история). US Department of Energy. Проверено 26 марта 2010. [web.archive.org/20060929115040/www.cfo.doe.gov/me70/manhattan/1945.htm Архивировано из первоисточника 29 сентября 2006].
  • [www.pcf.city.hiroshima.jp/top_e.html Музей мира г. Хиросимы(англ.). Проверено 27 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoV4dvQ Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  • [www1.city.nagasaki.nagasaki.jp/peace/english/abm/ Музей Атомной Бомбы г. Нагасаки ("Nagasaki Atomic Bomb Museum")] (англ.). Проверено 27 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoZgZS7 Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  • [www.ibiblio.org/hyperwar/PTO/IMTFE/IMTFE-A1.html Официальная переписка между Японией и союзниками в связи с капитуляцией Японии] (англ.). Материалы Токийского трибунала. www.ibiblio.org. Проверено 27 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoagIjT Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  • [www.hirosima.scepsis.ru Хиросима и Нагасаки]. журнал «Скепсис». — Сборник материалов, посвящённых атомным бомбардировкам. Проверено 27 марта 2010. [www.webcitation.org/64zob7fwC Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  • [rocketpolk44.narod.ru/a-bomb.htm Хиросима и Нагасаки](недоступная ссылка — история). сайт 44 ракетного полка. — Довольно подробная обзорная статья. Проверено 27 марта 2010.
  • [www.inosmi.ru/world/20050622/220451.html Нагасаки после Бомбы]. Майнити симбун, Япония (22/06/2005). — Очерки американского журналиста Джорджа Уэллера, первым попавшего в Нагасаки после бомбардировки. Проверено 27 марта 2010. [www.webcitation.org/64zoc3Hu4 Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  • [urakami.narod.ru/ Хиросима и Нагасаки: история, свидетельства очевидцев, фотографии]. Проверено 27 марта 2010. [www.webcitation.org/64zohEURf Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  • [www.lib.utexas.edu/maps/ams/japan_city_plans/txu-oclc-6558024.jpg Топографическая карта Хиросимы 1946 года с зонами разрушения]. Проверено 27 марта 2010. [www.webcitation.org/64zojD36a Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  • [press-post.net/moralnoe-nasledie-xirosimy-i-nagasaki Моральное наследие Хиросимы и Нагасаки]. [www.webcitation.org/64zomWmcl Архивировано из первоисточника 27 января 2012].
  • [www.youtube.com/watch?v=xAR6poI6w20 Разящий атом. Документальный фильм 1948 года] (рус.). — киноотчёт военного ведомства США о последствиях бомбардировок (в русской озвучке). Проверено 7 августа 2015. [www.youtube.com/watch?v=xAR6poI6w20 Архивировано из первоисточника 7 августа 2015].
  • [drugoi.livejournal.com/4058706.html Коллекция фотографий RG-77-BT, хранящаяся в филиале Национального архива в Колледж Парке (штат Мэриленд)]
  • [rushistory.org/archives/doklad-posla-sssr-v-yaponii-o-sostoyanii-khirosimy-i-nagasaki-posle-atomnykh-bombardirovok.html Доклад посла СССР в Японии о состоянии Хиросимы и Нагасаки после атомных бомбардировок]

Отрывок, характеризующий Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки

Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.