Крапива, Кондрат

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Кондрат Крапива
белор. Кандрат Крапіва

Кондрат Крапива. 1944 год.
Имя при рождении:

Кондрат Кондратович Атрахович[1]

Псевдонимы:

Кондрат Крапива

Место рождения:

д. Низок, Минский уезд, Минская губерния, Российская империя ныне Узденский район Минской области, Белоруссия

Род деятельности:

драматург, поэт, переводчик, прозаик

Направление:

социалистический реализм

Жанр:

пьеса, стихотворение, рассказ

Язык произведений:

белорусский

Дебют:

стихотворение «Сваты» (1922)

Премии:
Награды:

Кондра́т Крапива́ (белор. Кандрат Крапіва, настоящее имя — Кондра́т Кондра́тович Атрахо́вич[1] ; белор. Кандрат Атраховіч; 18961991) — белорусский советский писатель, поэт, сатирик, драматург, переводчик, общественный деятель. Доктор филологических наук, академик АН Белорусской ССР (1950). Член ВКП(б) с 1941 года.

Народный писатель Белорусской ССР (1956). Герой Социалистического Труда (1975). Лауреат двух Сталинских премий (1941, 1951) и Государственной премии СССР (1971).





Биография

Родился 22 февраля (5 марта1896 года в деревне Низок (ныне Узденский район Минской области Республики Беларусь) в крестьянской семье.

В 1913 году экстерном сдал экзамен на звание народного учителя. Осенью 1914 года получил место учителя в деревне Мнишаны Минской губернии. Проработав год, был мобилизован в армию. В марте 1916 года окончил школу прапорщиков. Воевал на Румынском фронте. Был демобилизован в феврале 1918 года.

Учительствовал в деревне Каменка на Узденщине.

В 19201923 годах служил в РККА.

В 1924 год1925 годах работал учителем начальной школы в посёлке Островок на Узденщине. В 19251926 годах — инструктор Центрального бюро краеведения при Инбелкульте. 19321936 годы — заведующий отдела в литературном журнале «Пламя революции» (белор. «Полымя рэвалюцыі»). В 19261930 годах учился на литературно-лингвистическом отделении педагогического факультета БГУ.

В 1939 году участвовал в Польском походе РККА. Участник советско-финской войны 1939—1940 годов. В начале Великой Отечественной войны работал во фронтовой газете «За Советскую Беларусь», в 19431945 годах редактировал сатирическую газету-плакат «Раздавим фашистскую гадину». В 19451947 годы — редактор журнала «Вожык».

В 1946 году в составе делегации БССР участвовал в работе I-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

В 19471952 годы — заведующий сектором языкознания Института языка и литературы Академии наук БССР, директор Института языкознания АН БССР (19521956). С 1956 по декабрь 1982 года — вице-президент АН БССР. С декабря 1982 года по март 1989 года — ведущий научный сотрудник-консультант в отделе лексикологии и лексикографии Института языкознания имени Якуба Коласа АН БССР.

Неоднократно избирался депутатом ВС БССР 2—8-го созывов (19471990).

К. Крапива умер 7 января 1991 года. Похоронен в Минске на Восточном (Московском) кладбище[2].

Творчество

Творческая биография Кондрата Крапивы началась в 1922 году с публикации в майском номере газеты «Савецкая Беларусь» сатирического стихотворения «Сваты». Стихотворные фельетоны, сатирические куплеты, басни всё чаще появляются на страницах белорусских газет и журналов под псевдонимом Кондрат Крапива. Вскоре его пьесы «Кто смеётся последним» и «Поют жаворонки» приобретают известность, по ним снимаются кинофильмы. На протяжении всей своей творческой жизни Кондрат Крапива, щедро отмеченный многочисленными наградами, званиями и премиями, будет ещё не раз, отрываясь от «высоких» академических дел и общественных занятий, возвращаться к жанру своей молодости — басне. Лучшие басни Кондрата Крапивы пережили своё время.

В предисловии к последней прижизненной книге Кондрата Крапивы «Колючий строй», вышедшей в 1989 году в издательстве «Мастацкая літаратура», известный белорусский писатель и литературовед Иван Науменко писал: «Если бы Кондрат Крапива даже не написал своих драм и сатирических комедий, романа „Медведичи“, то одними только своими баснями, сатирическими стихотворениями он занял бы одно из первых мест в белорусской литературе». И чуть ниже пояснил: «Это такой сгусток острого народного ума, разящего смеха, осмеяния зла и утверждения добра, которых до Крапивы не знала белорусская литература».

К. Крапива занимался также литературным переводом. На белорусский язык им переведены произведения Уильяма Шекспира, Д. И. Фонвизина, И. А. Крылова, А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, А. Н. Островского, А. П. Чехова, В. В. Маяковского, А. Т. Твардовского, Т. Г. Шевченко.

Библиография

Сатирико-юмористические книги

  • «Астё» (1925)
  • «Крапива» (1925)
  • «Библия» (1926)
  • «Басни» (1927)
  • «Ухабы на дороге» (1930)
  • «Про наших вредителей, попов и угодников» (1930)
  • «Федос — Красный нос» (1931, стихотворная сказка)
  • «Колючий строй» (1932)
  • «Избранные басни» (1932)
  • «Избранные стихи» (1935)
  • «Избранная сатира» (1938)
  • «Избранные произведения» (1941, 1947, 1948)
  • «Смех и гнев» (1946)
  • «Сатира и юмор» (1954)
  • «Жаба в колее» (1957)
  • «Басни, стихи и пьесы» (1960)
  • «Сорок басен» (1966)
  • «Стихи и басни» (1967, 1990)
  • «Басни и стихи» (1971)
  • Книга для детей «Загадки деда Кондрата» (1986).

Пьесы

  • «Дружба»
  • «Конец дружбы» (опубликована и поставлена в 1934)
  • «Партизаны» (опубликована и поставлена в 1937)
  • «Кто смеётся последним» (опубликована и поставлена в 1939 г., одноимённый кинофильм по сценарию автора — 1954 год)
  • «Проба огнём» (опубликована и поставлена в 1943)
  • «Володин галстук» (1945, поставлена в 1946)
  • «Милый человек» (1945, 1956, поставлена в 1946)
  • «С народом» (опубликована и поставлена в 1948)
  • «Поют жаворонки» (опубликована и поставлена в 1950, одноимённый кинофильм по сценарию автора — 1953 год)
  • «Заинтересованное лицо» (опубликована и поставлена в 1953)
  • «Люди и дьяволы» (опубликована и поставлена в 1958)
  • «Врата бессмертия» (1973, поставлена в 1974)
  • «На острие» (1982, поставлена в 1983).

Сборники прозы

  • «Рассказы» (1926)
  • «Люди-соседи» (1928)
  • «Живые проявления» (1930)
  • очерк «Герой Советского Союза Михаил Сильницкий» (1943)
  • Сборник произведений в 3-х (1956), 4-х (1963), 5-ти (1974—1976) томах
  • Избранные произведения в 2 томах (1986).

Роман

  • «Медведичи» (книга 1-я, 1932)

Экранизации

Научная деятельность

Изучал проблемы белорусского литературоведения и языкознания, являлся автором критических статей.

  • Один из научных редакторов (с Я. Коласом и П. Глебкой) «Русско-белорусского словаря» (1953)
  • Научный редактор «Беларуска-рускага слоўніка» (1962, издание 2-е переработанное и дополненное в 1988—1989)
  • Научный редактор «Русско-белорусского словаря» (издание 2-е переработанное и дополненное, 1982)
  • Научный редактор «Толкового словаря белорусского языка» в 5 томах (1977—1984)

Награды и премии

Память

  • В честь Кондрата Крапивы назван Институт искусствоведения, этнографии и фольклора (ИИЭФ) Национальной академии наук Белоруссии.
  • В 1996 году в честь Кондрата Крапивы в Белоруссии выпущена марка.
  • В 1983 году снят документальный фильм «Кондрат Крапива» (режиссёр М. Купеева, студия «Летопись», Беларусьфильм)

Напишите отзыв о статье "Крапива, Кондрат"

Примечания

  1. 1 2 [nasb.gov.by/rus/members/academicians/krapiva.php Национальная академия наук Беларуси :: Академик АТРАХОВИЧ Кондрат Кондратович (Кондрат Крапива) (1896-1991)]
  2. Кандрат Крапіва // Беларускія пісьменнікі (1917—1990) : Даведнік / Склад. А. К. Гардзіцкі; нав. рэд. А. Л. Верабей. — Мн.: Мастацкая літаратура, 1994. — С. 298—300.

Литература

  • Бугаёў, Д. Я. Зброяй сатыры, зброяй праўды : Творчы шлях К. Крапівы / Д. Я. Бугаёў. — Мінск : Навука і тэхніка, 1971. — 231 с. (2004 — 2-е издание)
  • Казека, Я. Д. Кондрат Крапива : Критико-биографический очерк / Я. Д. Казека; автор. пер. с белорус. Е. Мозолькова. — Москва : Советский писатель, 1967. — 142 с.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=16230 Крапива, Кондрат]. Сайт «Герои Страны».

  • [knihi.com/Kandrat_Krapiva/ Кондрат Крапива] в библиотеке «Беларуская Палічка»  (белор.)

Отрывок, характеризующий Крапива, Кондрат

В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.