Оуватер, Альберт ван

Альберт ван Оуватер
Воскрешение Лазаря. Сер. XV в. Картинная галерея. Берлин
Имя при рождении:	Aelbert van Ouwater
Дата рождения:	ок. 1415
Дата смерти:	ок. 1475
Жанр:	пейзаж, религиозная живопись
Влияние:	Дирк Баутс, Ян ван Эйк, Петрус Кристус, Рогир ван дер Вейден

А́льберт ван О́уватер (Aelbert van Ouwater, Albert van Ouwater) (ок. 1415, предположительно Аудеватер недалеко от Гауды — ок. 1475, Харлем) — нидерландский художник.

Жизнеописание

Об Альберте ван Оуватере имеется очень скудная информация. Большая часть информации содержится в «Книге о художниках» Карела ван Мандера, в которой Оуватер описывается преимущественно как известный мастер пейзажа. Кроме пейзажей Оуватер написал по всей видимости несколько религиозных полотен, одно из которых идентифицировано благодаря описанию в книге ван Мандера. Это созданное в 1450—1460 гг. «Воскрешение Лазаря», которое хранится в Берлинской картинной галерее и до настоящего времени является единственной картиной, бесспорно принадлежащей кисти Оуватера.

Ничего не известно о годах обучения художника. Искусствоведы исходят из того, что проживая в южных Нидерландах, Оуватер познакомился с творчеством Яна ван Эйка, Петруса Кристуса, Рогира ван дер Вейдена и Дирка Баутса. Судя по «Воскрешению Лазаря», особое влияние на творческую манеру Оуватера оказал именно Дирк Баутс, чьи типизация фигур, двигательные типы и одежда изображённых очень близки полотну из Берлинской галереи. Оуватер был отличным колористом, владевшим мельчайшими нюансами цветовой палитры и правилами построения перспективы. В искусствоведении часто предпринимались попытки идентифицировать Оуватера с другими до настоящего времени неизвестными художниками. Оуватеру, например, приписывали авторство «Тибуртинской сивиллы», пейзажные миниатюры из туринского Прекрасного часослова Богоматери герцога Беррийского и изображения святых. Все эти попытки не нашли всеобщей поддержки искусствоведов либо были опровергнуты. Аналогично закончились попытки приписать Оуватеру другие полотна на основе анализа «Воскрешения Лазаря». Лишь фрагмент изображения головы, хранящийся в Музее Метрополитен в Нью-Йорке, обнаруживает сходство с берлинской картиной Оуватера.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Оуватер, Альберт ван

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Оуватер, Альберт ван

Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.