Аугмент

Аугме́нт (из лат. augmentum, "усиление", "увеличение", "наращение" (в свою очередь от лат. "augmentare" - "умножение")) — в лингвистике префикс, который ставится в начале глаголов некоторых индоевропейских языков для образования временных форм прошедшего времени, таких как плюсквамперфект, имперфект и аорист. Аугмент используется в древнегреческом, армянском и фригийском языках, а также в индоиранских языках и санскрите. В индоевропеистике пока не определено, развился ли аугмент именно в этих индоевропейских языках или что он существовал уже в протоиндоевропейском языке, а затем был утерян во всех языках, развившихся из него, кроме вышеназванных.

Аугмент использовался не на всех этапах развития языков. В древнегреческом языке Гомера он не использовался вовсе, причины чего ещё до сих пор неизвестны.

Примеры

В греческом языке глагол λέγω (ле́го, «я говорю») образует имперфект έλεγα (э́лега), в древнегреческом ἔλεγον (э́легон, «я говорил»). Буква ε в первом слоге — это аугмент. Глаголы, начинающиеся на гласный, имеют так называемый удлиняющий аугмент. В таком случае первый гласный в слове удлиняется. Так, в древнегреческом аорист, образуемый из глагола ἀκούω (акоу́ō), пишется ἤκουσα (ḗкоуса). В современном греческом аугмент в аористе выпадает в этом глаголе: άκουσα (áкоуса).

Схожим образом образуется аугмент в санскрите, т.е. путём прибавления слогового аугмента अ а. Так, имперфект от भवति bhavati «он есть» अभवत् abhavat «он был». У глаголов, начинающихся на гласный, начальный гласный удлиняется: vrddhi: имперфект от इच्छति icchati «он хочет» будет ऐच्छत् aicchat «он хотел».

В армянском языке аугмент встречается только в односложных словах, чтобы усилить их звучание, и не связан с образованием прошедшего времени. Пример: аорист первого лица ед. числа бери „я нёс“ не имеет аугмента, но в третьем лице ед. числа e-бер «он нёс» появляется аугмент.

См. также

• Редупликация

Ссылки

• Аугмент // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Аугмент

Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.