Аудизио, Вальтер

Вальтер Аудизио (итал. Walter Audisio) (28 июня 1909 года, Алессандрия – 11 октября 1973 года, Рим), также известен как полковник Валерио и Джованнбаттиста Магноли – деятель итальянского антифашистского движения Сопротивления, коммунист, подполковник. Прежде всего известен тем, что 28 апреля 1945 года расстрелял итальянского диктатора Бенито Муссолини и его любовницу Клару Петаччи.

Биография

Вальтер Аудизио родился 28 июня 1909 года в Алессандрии в семье мелкого государственного чиновника. Работал бухгалтером. В 1931 году вступил коммунистическую партию. Входил в состав подпольной коммунистической группы в Алессандрии. 1934 году фашистские спецслужбы раскрыли эту группу и Вальтер Аудизио был сослан на пять лет на остров Понца в Средиземном море.

После окончания срока ссылки Аудизио, будучи больным плевритом, решил вернуться в Алессандрию. Для того, чтобы получить разрешения на приезд в родной город, он послал в суд Алессандрии покаянное письмо, где раскаивался в своих антифашистских взглядах.

После свержения Муссолини и подписания перемирия с союзниками в 1943 году, Вальтер Аудизио вступил в ряды партизан. Осенью 1943 года занимался организацией партизанских отрядов в Казале-Монферрато.

Служил в рядах гарибальдийских бригад. Командовал партизанскими соединениями в провинции Мантуя, на Паданской равнине.

К 1945 году стал одним из главных руководителей движения Сопротивления в Милане.

В ночь с 26 по 27 апреля 1945 года в городе Комо (Ломбардия) партизанами-гарибальдийцами был арестован итальянский диктатор Бенито Муссолини, пытавшийся вместе с немецкими войсками сбежать из Италии. В руки партизан также попали соратники Муссолини и его любовница, Клара Петаччи. Муссолини с любовницей был препровожден в близлежащую деревню Донго, где их держали под охраной до середины дня 28 апреля.

28 апреля, в 15:15 часов Вальтер Аудизио, имея приказ вышестоящего начальства казнить Муссолини, прибыл с небольшим отрядом в Донго. Он забрал у местных партизан пленного диктатора и его любовницу и увез их на окраину деревни Меццегра, где в 16:10 собственноручно расстрелял. После этого, по приказу Аудизио, были казнены шесть соратников Бенито Муссолини. Впоследствии тела всех казненных, в том числе и Муссолини с Кларой Петаччи, были в обезображенном виде вывешены на площади Лорето в Милане.

После войны, в 1948-1963 годах Вальтер Аудизио являлся депутатом в Алессандрии от Народно-Демократического фронта (коалиция Итальянской коммунистической партии и Итальянской социалистической партии). В 1963 году стал сенатором. С 1968 года до самой смерти работал в итальянской нефтяной компании ENI.

Вальтер Аудизио умер 11 октября 1973 года в Риме от сердечного приступа. Через два года после его смерти, в 1975 году, были опубликованы воспоминания Аудизио – «Именем итальянского народа» (итал. In nome del popolo italiano).

В культуре

В фильме Карло Лидзани «Муссолини: Последний акт» 1974 года роль Вальтера Аудизио сыграл итальянский актер Франко Неро.

Сочинения

• In nome del popolo italiano, Milano, Teti, 1975.

Литература

• Walter Audisio, In nome del popolo italiano, Milano, 1975.
• Pierluigi Baima Bollone Le ultime ore di Mussolini, Mondadori, Milano, 2005.
• Massimo Caprara, Lavoro riservato. I cassetti segreti del PCI, Milano, 1997.
• Giorgio Cavalleri, Ombre sul lago. I drammatici eventi del Lario nella primavera-estate 1945, *Edizioni Arterigere, 2007.
• Giorgio Cavalleri, Franco Giannantoni e Mario J. Cerighino, La fine. Gli ultimi giorni di *Benito Mussolini nei documenti dei servizi segreti americani (1945-1946), Garzanti, Milano, 2009
• Franco Giannantoni, "Gianna" e "Neri": vita e morte di due partigiani comunisti : storia di un "tradimento" tra la fucilazione di Mussolini e l'oro di Dongo, Mursia, 1992.

Отрывок, характеризующий Аудизио, Вальтер

– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.