Ауф дер Виден

Ауф дер Виден (нем. Freihaus auf der Wieden, рус. Сад и дворец «Фрайхауз») — существовавший 14 лет (1787—1801) венский театр, в котором 30 сентября 1791 года была дана премьера последней оперы Вольфганга Амадея Моцарта «Волшебная флейта», которая была исполнена на этой сцене 223 раза. Комплекс известен также как «Виденский театр» или «Schikanedertheater». Сад и дворец «Фрайхауз» (Freihaus auf der Wieden) в 1698 году принадлежали фельдмаршалу графу Штарембергу. Комплекс располагался в венском пригороде Виден.

История

Свободный театр дома открыт 14 октября 1787 года его первым директором и учредителем Кристиан Россбах. Это был второй Венский пред-городской театр после Леопольд театра, 1781 года постройки. Театр располагался на площади сегодняшнего оперного переулка между сегодняшними домами 23 и 32 оперного переулка. Владельцем свободного комплекса дома был князь Штаремберг. С 1788 по 1789 домом руководил Иоганн Фридель. В 1789 директором был Эмануэль Шиканедер. С 1790 по 1793 во главе театра был Йозеф фон Бауернфельд, а с 1799 по 1801 Бартоломеус Циттербарт и Эмануэль Шиканедер. Одним из капельмейстеров комплекса был Йоханнес Хуммэль, отец композитора Иоганна Непомука Хуммеля. В 1798 Людвиг ван Бетховен сыграл на пианино один из своих фортепьянных концертов.

Автором текста к опере выступил директор театра Эмануэль Шиканедер. Жозефа, старшая сестра Моцарта, исполнила на премьере волшебной флейты королеву ночи. Сам Моцарт руководил премьерой, а Шиканедер сыграл Papageno. Волшебная флейта в свободном театре дома пользовалась чрезвычайным успехом и остается на сегодняшний день одной из самых известных и самых успешных опер. Из-за нежелания князя Штаремберга больше продлевать договор о найме для театра, 12 июня 1801, почти через 10 лет после премьеры волшебной флейты, состоялось последнее представление в театре на Wieden. Позже театральное здание свободного дома перестраивалось в сдаваемые внаём квартиры. Первоначальный вид комплекса не сохранился. В настоящее время на месте свободного театра дома находится здание Венского Технического университета.

Сооружение

Планы для театра на Wieden были разработаны архитектором ландшафта Андреасом Цахом. Двухэтажное здание было длиной 30 метров и шириной 15 метров. Крыша была покрыта кирпичами и была выше, чем высота вершины свободного дома. Внешне это походило больше на амбар, чем на театр. У театра имелось четверо входных ворот. Главные ворота по номером 1 располагались напротив внутреннего города. Ворота номер 2 находились при мельничном медвежьем переулке, номер 3 в переулке Шлайфмюль, а ворота номер 4 вели к главной улице и здесь расположенному тогда Naschmarkt. Внутренняя часть дома охватывала в том числе подиум, помещение оркестра и просто раскрашенный зрительный зал с партером, первый этаж, благородная галерея, 2-й галереи и в целом 20 лож. Игнац Кастелли писал: «На сцене 2 фигуры стояли по обе стороны портала в натуральной величине, рыцарь с кинжалом и дама с личинкой». Скамьи благородной галереи, а также большинство первого благородного этажа были оснащены спинками и «красной тряпкой». В целом свободный театр дома предлагал место для более чем 1000 зрителей.

Директора

• Кристиан Россбах (1787—1788)
• Иоганн Фридель (24 марта 1788—1789
• Эмануэль Шиканедер и Йозеф фон Бауернфельд (19 июля 1790 — 10 января 1793)
• Эмануэль Шиканедер (10 января 1793—1799)
• Эмануэль Шиканедер и Бартоломеус Циттербарт (1799—1801)

Капельмейстеры

• Иоганн Баптист Хеннеберг
• Йоханнес Хуммэль
• Игнац фон Сайфрид (1797—1801)

Репертуар

• Опера «камень способов или волшебный остров» от Эмануэля Шиканедера, в 11 сентября 1790 (премьера)
• Опера «Волшебная флейта» от Вольфганга Амадея Моцарта, в 30 сентября 1791 (премьера)
• «Tyroler Wastl» от Эмануэля Шиканедера
• «Берхтесгаденскую симфонию» от Йозефа Гайдна в рамках музыкальной академии от 13 апреля 1791
• Большая академия от 27 октября 1789 с Людвигом Фишером, который пел несколько арий, Людвига вана Бетховена о пианино с одного из его фортепьянных концертов и «94-й симфонии (с боем литавр)» от Йозефа Гайдна
• Опера «Дон Джованни» от Вольфганга Амадея Моцарта
• Опера «Свадьба Фигаро» от [Вольфганга Амадея Моцарта
• Опера «Похищение из Serail» от Вольфганга Амадея Моцарта
• Опера «Тита» Вольфганга Амадея Моцарта, концертное представление
• Опера «Обманчивый свет» от Карла Игнаца Умлауфа
• Опера «Рыцари Роланда» от Йозефа Гайдна
• Опера «Моисей» Франца Ксавьера Зюсмайера
• Опера «Лабиринт» (также «вторая часть волшебной флейты» упомянуто) от Эмануэля Шиканедера с музыкой Петера фон Винтера
• Опера «Очарованное дерево» от Кристофа Виллибальда Глюка
• Опера «Alceste» Кристофа Виллибальда Глюка
• Несколько детских балетов труппы лучника
• Балет «Победа Александра над самим собой» от Жана Джорджа Новерре
• Спектакль «Братья и сестры» от Иоганна Вольфганга Гете
• Драма «Макбет» от Уильяма Шекспира

Плата за вход

Сначала плата за вход составляла между 7 kr. и 5 fl.. Периодически расценки менялись, прежде всего из-за Эмануэля Шиканедера, который регулярно страдал от безденежья. Во время открытия театра на Wieden вход стоил:

• Большая ложа для 8 человек: 5 fl.
• Маленькая ложа для 4 человек: 2 fl. 30 kr.
• На нижнем этаже благородную и галерею: 34 kr.
• Второе место (2-й первый этаж): 17 kr.
• Последнее место (вход к галереи): 7 kr.
• Придворная ложа в отдельных случаях для 6 fl. 50 kr.

Отрывок, характеризующий Ауф дер Виден

– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.