Ау-у!

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ау-у!
Ау-у!
Жанр

комедия

Режиссёр

Виктор Крючков
Геральд Бежанов
Юрий Горковенко

Автор
сценария

Евгений Шатько
Геральд Бежанов
Анатолий Эйрамджан

В главных
ролях

Вячеслав Невинный
Леонид Куравлёв
Ирина Муравьева
Владимир Басов
Георгий Вицин

Оператор

Леван Пааташвили
Элисбар Караваев
Александр Харитонов

Композитор

Борис Терентьев
Мимия Хателишвили
Геннадий Гладков

Кинокомпания

Мосфильм

Длительность

67 мин.

Страна

СССР СССР

Год

1975

IMDb

ID 0243126

К:Фильмы 1975 года

«Ау-у!» — советский киноальманах, дебют молодых режиссёров.

Фильм состоит из трёх киноновелл: «И подъехали к избе сваты… Или похождения писателя Сени в поисках слова затаённого», «Песня, или как великий Луарсаб хор организовывал», «Что наша жизнь?! Или что наша жизнь?!»





Сюжет

Фильм состоит из трёх новелл.

«И подъехали к избе сваты… Или похождения писателя Сени в поисках слова затаённого»

Герой фильма писатель Сеня (Вячеслав Невинный), слушая рассказы домработницы Ермолаевны, черпает материал для своих «деревенских» романов. Но однажды его деятельность прерывается в связи со срочным отъездом Ермолаевны в деревню. В поисках «нужного словца» мечтает о скорейшем возвращении домработницы. Он едет к ней в деревню, где переживает забавные приключения, сталкиваясь с реальной жизнью, которая совсем не похожа на его творчество…

«Песня, или как великий Луарсаб хор организовывал»

В горное грузинское селение приезжает «городской гость» с намерением создать хор стариков-долгожителей. Все старики деревни очень хотят петь в этом хоре, но требуется всего семь человек. Чтобы добиться своего и поехать на фестиваль, претенденты придумывают всякие забавные уловки… «Септет бывает и двадцать человек, септет бывает и тридцать человек…»

«Что наша жизнь?! Или что наша жизнь?!»

Во время музыкального спектакля из жизни средневековой Франции король Людовик XIV (Владимир Басов) (он же председатель месткома театра) по ходу действия пьесы неожиданно переходит на мюзикл, в котором осуждает актёра Пташука (Леонид Куравлёв), чрезмерно и не ко времени злоупотребляющего спиртными напитками. К действию подключается и зрительный зал. В результате Геннадий перевоспитывается, обещает отдавать зарплату своей жене Людмиле (Ирина Муравьёва) и даёт слово навсегда бросить пить.

В ролях

«И подъехали к избе сваты… Или похождения писателя Сени в поисках слова затаённого»

«Песня, или как великий Луарсаб хор организовывал»

«Что наша жизнь?! или что наша жизнь?!»

Съёмочная группа

«И подъехали к избе сваты… Или похождения писателя Сени в поисках слова затаённого»

«Песня, или как великий Луарсаб хор организовывал»

«Что наша жизнь?! Или что наша жизнь?!»

Напишите отзыв о статье "Ау-у!"

Ссылки

  • [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=8448 «Ау-у!»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
  • «Ау-у!» (англ.) на сайте Internet Movie Database


Отрывок, характеризующий Ау-у!

– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.