Шпигоцкий, Афанасий Григорьевич

Афанасий Григорьевич Шпигоцкий
укр. Опана́с Григо́рович Шпиго́цький
Род деятельности:	поэт, писатель, фольклорист
Дата рождения:	6 июля 1809(1809-07-06)
Подданство:	Российская империя
Дата смерти:	18 декабря 1889(1889-12-18) (80 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Афанасий Григорьевич Шпигоцкий (укр. Опана́с Григо́рович Шпиго́цький; (6 июля 1809 — 18 декабря 1889, Санкт-Петербург) — украинский писатель и поэт, переводчик, фольклорист XIX века.

Биография

Сын мелкого помещика родом из Полтавы. Обучался сперва в частном пансионе Коваленка, вместе с Измаилом Срезневским, Иваном Росковшенко, братьями Орестом и Федором Евецкими. Затем с 1826 вместе с ними в Харьковском университете, где принадлежал к кружку литературных романтиков. Исследователь украинского фольклора.

Умер в Санкт-Петербурге и похоронен на Митрофаниевском Православном кладбище.

Творчество

Печататься начал в 1830 году в журналах «Вестник Европы» и «Дамский журнал».

Принимал участие в подготовке и выходе «Украинского Альманаха», одного из первых украинских альманахов, изданного на русском и украинском языках в 1831 году в Харькове Измаилом Срезневским вместе с Иваном Росковшенко и группой других харьковских романтиков.

Автор «Малороссийской баллады», «Текстов из библии, примененных к Отечественной войне 1812 года» (1832) и перевода отрывков из поэмы «Полтава» Александра Пушкина, напечатанных в «Украинском альманахе» (1831), переводил поэзию Сапфо и Адама Мицкевича, в частности, перевел на русский язык «Конрада Валленрода» Мицкевича.

Состоял в переписке с литератором кн. П. П. Вяземским, к одному из писем приложил описание изобретенной им «подводной лодки».

В своем творчестве использовал псевдонимы А. Г. Ш. а также Ш.

Литература

• Енциклопедія українознавства. У 10-х томах. / Головний редактор Володимир Кубійович. — Париж; Нью-Йорк: Молоде життя, 1954—1989.  (укр.)
• Українські поети-романтики : Поетичні твори. К. Наукова думка, 1987 (укр.)
• Масанов И. Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей: В 4 т. — Т. 4. — М., 1960. — С. 531

Отрывок, характеризующий Шпигоцкий, Афанасий Григорьевич

– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.