Миончинский, Афанасий
| Афанасий Миончинский польск. Atanazy Miączyński<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Афанасий Миончинский</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1689 — 1713 | |||
| Предшественник: | Михаил Флориан Ржевуский | ||
| Преемник: | Ян Шумский | ||
| |||
| 1713 — 1723 | |||
| Предшественник: | Ян Францишек Стадницкий | ||
| Преемник: | Станислав Ледоховский | ||
| Рождение: | 1639 Завепшице, под Люблином | ||
| Смерть: | 4 апреля 1723 Мацеев | ||
| Род: | Миончинские | ||
| Отец: | Пётр Миончинский | ||
| Мать: | Регина Цеклинская | ||
| Супруга: | Елена Лущковская | ||
| Дети: | Пётр Михаил, Антоний, Казимир, Катаржина, Эльжбета, Юзеф | ||
Афанасий Миончинский (польск. Atanazy Miączyński; 1639—1723) — государственный и военный деятель Речи Посполитой, ловчий великий коронный (с 1684 года), подскарбий надворный коронный (1689—1713), воеводы волынский (1713—1723), кшепицкий (1677), староста лосицкий, каменнопольский и луцкий (1681), граф Священной Римской империи (1683).
Биография
Представитель мазовецкого дворянского рода Миончинских герба «Сухекомнаты». Старший сын каштеляна черниговского Петра Миончинского (ок. 1597 — ок. 1661) и Регины Цеклинской. Род Миончинских происходил из Мазовии, где им принадлежало местечко Мёнчин. Петр Миончинский, отец Атаназия, переселился из Мазовии в Волынское воеводство, где приобрел имение Мацеев.
Атаназий Миончинский вместе с братьями Станиславом и Анджеем воспитывался своими матерью и бабкой. Его отец Пётр Минчинский, подчаший черниговский и полковник Острожской ординации, был другом воеводы белзского и русского Якуба Собеского. Молодой Атаназий был знаком с будущим польским королём Яном Собеским. Близкое знакомство с семьей Собеских сыграло в будущем важную роль для Миончинских.
11 ноября 1673 года Атаназий Миончинский участвовал в разгроме турецкой армией в битве под Хотином, где командовал надворной татарской хоругвью и получил лёгкое ранение. За свои заслуги в битве получил поздравление от германского императора Леопольда I Габсбурга. Стал первым дворянином и постельничим. В 1675 году во главе конного отряда (2500 чел.) разгромил крымского нурэддина, в 1676 году получил чин полковника.
В сентябре-октябре 1676 года Атаназий Миончинский стал командиром панцирной хоругви и участвовал в битве с турецко-татарской армией под Журавно. 20 февраля 1677 года получил во владение староство кшепицкое, которое в 1711 году уступил своему сыну Петру Миончинскому. 2 апреля 1681 года король Ян Собеский пожаловал Атаназию Миончинскому староство лосицкое, которое позднее последний уступил своему другому сыну Антонию. В 1681 году получил во владение луцкое староство.
В сентябре 1683 года Атаназий Миончинский участвовал в знаменитой Венской битве. Он командовал полком, состоящим из трех хоругвей (во главе двух хоругвей стояли его братья Анджей и Станислав) и драгунского отряда. Во время сражения кавалеристы из полка Атаназия Миончинского захватили платку верховного визиря Кара-Мустафы. Он руководил польской армией во время преследования разбитой турецкой армии, отступавшей от Вены. В октябре участвовал в битве под Парканами. В награду германский император Леопольд I пожаловал ему и его потомкам титул графа Священной Римской империи.
17 июня 1684 года Атаназий Миончинский получил должность ловчего великого коронного. Участник двух военных кампаний гетмана великого коронного Станислава Яна Яблоновского в Буковину (1685, 1691) и в двух кампаниях польского короля Яна Собеского против Молдавии (1686, 1691). В 1689 году король Речи Посполитой Ян III Собеский назначил Атаназия Миончинского подскарбием надворным коронным.
В 1695 году участвовал в битве с татарами под Львовом. Вместе с Александром Яном, сыном гетмана Станислава Яна Яблоновского, командовал 6-тысячным польским войском в сражении против 60-тысячной турецкой армии. Во время битвы Атаназий Миончинский спас сына гетмана. Поляки одержали полную победу над турками, которые, несмотря на своё численное превосходство, потерял убитыми около 12 тысяч человек. В 1706 году 67-летний Атаназий Миончинский участвовал в битве со шведами под Клишовом.
После смерти короля Речи Посполитой Яна Собеского Атаназий Миончинский в 1697 году на элекционном сейме поддержал избрание саксонского курфюрста Августа Сильного на польский королевский престол. За заслуги новый король выделил ему пожизненную пенсию в размере 6 тысяч польских злотых. В 1713 году Атаназий Миончинский получил должность воеводы волынского и отказался от звания подскарбия надворного коронного в пользу своего зятя Франтишека Оссолинского, который позднее стал сторонником Станислава Лещинского.
Неоднократно избирался послом на сейм, пользовался симпатией польских королей Яна Собеского и Августа Сильного.
В апреле 1723 года Атаназий Миончинский скончался и был похоронен в своем имении Мацеев на Волыни. Оставил после себя большое наследство (426 сел и 22 города), благодаря которому род Миончинских стал одной из самых известных семей в Речи Посполитой.
Семья
Около 1670 года женился на Елене Лущковской герба «Корчак». Дети:
- Пётр Михаил Миончинский (1695—1776), староста кшепицкий, каштелян хелмский (1724), воевода черниговский (1737—1776)
- Антоний Миончинский (1691—1774), воевода подляшский (1771—1774)
- Казимир Миончинский, полковник литовских войск
- Катаржина Миончинская (ум. 1729), жена подскарбия великого коронного Франтишека Максимилиана Оссолинского (1676—1756)
- Эльжбета Миончинская (ум. 1737), жена Юзефа Сераковского
- Юзеф Миончинский (ум. ок. 1723), каноник варшавский
Напишите отзыв о статье "Миончинский, Афанасий"
Литература
- Wielka Genealogia Miniakowskiego wyd. 4, 2009, WGM
- Z. Źychyliński «Złota księga szlachty polskiej» T. XIII, s. 209—214 Anatazy Miączyński — monografia
- Rene Karkocha «Śladami Atanazego Miączyńskiego i jego potomków» praca dyplomowa PPWSZ, 2010
Отрывок, характеризующий Миончинский, Афанасий
– Др… или дура!… – проговорил он.«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
