Афанасьев, Анатолий Георгиевич

	Анатолий Георгиевич Афанасьев
Дата рождения	7 июля 1912
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	29 октября 2003 (91 год)
Место смерти	Москва, Россия
Принадлежность	СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1930 — 1972 годы
Звание	<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение
Командовал	63-я гвардейская стрелковая дивизия
Сражения/войны	Великая Отечественная война

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Афанасьев.

Анато́лий Гео́ргиевич Афана́сьев (7 июля 1912, Санкт-Петербург, — 29 октября 2003, Москва) — советский военный деятель, генерал-майор, Герой Советского Союза.

Начальная биография

Анатолий Георгиевич Афанасьев родился 7 июля 1912 года в Санкт-Петербурге в семье фельдшера.

В юношестве жил в Череповце.

Военная служба

Довоенное время

В апреле 1930 года Афанасьев был призван в ряды РККА.

В 1932 году закончил Ленинградскую военно-инженерную школу, после чего служил на должностях командира сапёрного взвода и сапёрной роты в Приволжском военном округе.

С сентября 1937 года Анатолий Георгиевич Афанасьев был слушателем Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева, по окончании которой прибыл в часть для преддипломной практики.

Великая Отечественная война

В июне 1941 года Афанасьев был направлен на строительство оборонительных сооружений военно-морской базы на полуострове Ханко.

Командир 8-й отдельной стрелковой бригады полковник Н. П. Симоняк назначил капитана Афанасьева на должность командира только что сформированного из личного состава инженерных войск стрелкового батальона. До 2 декабря батальон участвовал в обороне военно-морской базы Ханко, прикрывавшей подступы к Ленинграду с моря.

Вскоре бригада была передислоцирована в район Синявинских высот и была преобразована в 136-ю дивизию. Афанасьев был инженерным техником, но вскоре был назначен на должность командира 270-го стрелкового полка, принимавшего участие в прорыве блокады Ленинграда зимой 1943 года. В январе 1944 года Ленинградский и Волховский фронты в районе Шлиссельбурга прорвали блокаду.

19 января 1943 года за успешные боевые действия дивизия получила гвардейское звание и стала именоваться 63-й гвардейской, а полк Афанасьева — 190-м гвардейским стрелковым полком. Афанасьев за взятие Синявинских высот был награждён орденом Суворова 3-й степени.

В 1944 году в ходе боёв на Карельском перешейке на Выборгском направлении полк под командованием Афанасьева прорвал оборону противника. Выборг был взят 20 июня 1944 года.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июня 1944 года за высокие организаторские способности, командирские качества и личное мужество в ходе прорыва обороны немцев на Пулковских высотах под Ленинградом полковнику Анатолию Георгиевичу Афанасьеву присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 3731).

Полк под командованием Афанасьева принимал участие в освобождении Эстонии. 6 октября 1944 года полковник Афанасьев был назначен на должность командира 63-й гвардейской стрелковой дивизии.

9 мая 1945 года в городе Кулдига Афанасьев принял участие в принятии капитуляции курляндской группировки противника. За участие в боях в Курляндию Афанасьев был награждён орденом Александра Невского.

24 июня 1945 года полковник Анатолий Георгиевич Афанасьев принимал участие в Параде Победы, проходившем в Москве, где возглавил сводную роту парадного расчета полка Ленинградского фронта.

Послевоенная карьера

В 1948 году Афанасьев закончил Высшую военную академию имени К. Е. Ворошилова, после чего был назначен на должность начальника штаба стрелкового корпуса.

В 1950 году был назначен на должность старшего военного советника командира армейского корпуса Венгерской Народной Армии, в 1955 году — на должность заместителя начальника, а в 1959 году — на должность начальника первого управления в Главном Управлении кадров Министерства обороны СССР.

С июня 1960 года Афанасьев служил в Ракетных войсках стратегического назначения в должности заместителя начальника Главного штаба РВСН по организационно-мобилизационным вопросам.

В 1962 году принял участие в операции «Анадырь», отправляя суда из Севастополя со стратегическими ракетами и войсками на Кубу.

В мае 1963 года был назначен на должность начальника штаба — первого заместителя начальника Командно-измерительного комплекса искусственных спутников Земли и космических объектов.

Генерал-майор Афанасьев в 1972 году вышел в отставку.

На пенсии был членом Координационного совета МАВИ, Совета ветеранов Командно-измерительного комплекса и Российского комитета ветеранов войны и военной службы.

Анатолий Георгиевич Афанасьев умер 29 октября 2003 года в Москве. Похоронен на Троекуровском кладбище (участок 5).

Награды

Медаль «Золотая Звезда»;
Два ордена Ленина (21.06.1944, 26.10.1955);
Пять орденов Красного Знамени (17.01.1942, 11.03.1943, 2.10.1944, 15.11.1950, 22.02.1968);
Орден Суворова 3-й степени (24.09.1943);
Орден Александра Невского (6.05.1945);
Два ордена Отечественной войны 1-й степени (22.01.1944, 11.03.1985);
Два ордена Красной Звезды (30.04.1945, 1.10.1963);
Орден Жукова (4.05.1995, № 2);
Медаль «За боевые заслуги»;
Другие медали.

Почётные звания

Почётный гражданин Ленинграда.

Семья

Отец — Афанасьев Георгий Алексеевич (1887—1936), в молодости служил на флоте фельдшером.
Мать — Елена Николаевна (1891—1968).
Супруга — Екатерина Николаевна (род. 1912).
Дети — дочь Елена (род. 1938); сыновья Георгий (род. 1940) и Владимир (род. 1954).

Память

Напишите отзыв о статье "Афанасьев, Анатолий Георгиевич"

Ссылки

[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1134 Афанасьев, Анатолий Георгиевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Афанасьев, Анатолий Георгиевич

В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..

Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.