Афанасьев, Валерий Павлович

Валерий Афанасьев
Полное имя	Валерий Павлович Афанасьев
Дата рождения	8 сентября 1947(1947-09-08) (76 лет)
Место рождения	Москва
Страна	СССР СССР Бельгия Бельгия
Профессии	пианист, дирижёр, литератор
Инструменты	фортепиано
Жанры	классическая музыка

Вале́рий Па́влович Афана́сьев (род. 8 сентября 1947, Москва) — российско-французский пианист, дирижёр, прозаик, поэт, эссеист.

Учился в Московской консерватории у Эмиля Гилельса и Якова Зака. В 1968 году выиграл Международный конкурс имени Баха в Лейпциге, в 1972 году Конкурс имени королевы Елизаветы в Брюсселе. После второй из этих побед в ходе турне по Бельгии принял решение не возвращаться в СССР. Получил бельгийское гражданство; в настоящее время живёт в Версале.

В репертуаре Афанасьева наибольший интерес представляют произведения Бетховена и Шуберта, исполняемые им с экстраординарной экспрессией.

Прозаик и поэт

Перу В. П. Афанасьева принадлежат написанные на английском и французском языках романы, повести, рассказы и обширные комментарии к «Божественной комедии» Данте. Является автором нескольких театральных пьес, в постановках некоторых из которых участвовал сам и как актёр, и как исполнитель фортепианных произведений.

Как поэт, В. П. Афанасьев известен своими циклами стихотворений на английском и русском языках. В России опубликованы его поэтические сборники:
• Стихи-2008 — М., 2010, 160 с. ISBN 978-5-9902558-1-4
• Стихи-2010 — М., 2010, 160 с. ISBN 978-5-9902558-2-1
• Стихи-2012 — М., 2014, 128 с. ISBN 978-5-9902558-4-5

Ссылки

• [magazines.russ.ru/znamia/2004/9/afan13.html Эссе Валерия Афанасьева о музыке]
• [www.proarte.ru/ru/komposers/music-articles/er199596/9596228.htm Газета «Коммерсант» об исполнительской манере Афанасьева]

Отрывок, характеризующий Афанасьев, Валерий Павлович

Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.