Афанасьев, Сергей Александрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сергей Александрович Афанасьев<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Сергей Александрович Афанасьев в 1998 году. Фото Михаила Евстафьева</td></tr>

Министр тяжёлого и транспортного машиностроения СССР
8 апреля 1983 — 18 июля 1987
Предшественник: Владимир Фёдорович Жигалин
Преемник: Должность упразднена, Владимир Макарович Величко как министр тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения СССР
Министр общего машиностроения СССР
2 марта 1965 — 8 апреля 1983
Предшественник: Должность воссоздана; Пётр Николаевич Горемыкин
Преемник: Олег Дмитриевич Бакланов
Заместитель Председателя Совета Министров РСФСР — председатель Совета народного хозяйства РСФСР
1961 — 1965
 
Рождение: 30 августа 1918(1918-08-30)
Клин, Московская губерния, РСФСР
Смерть: 13 мая 2001(2001-05-13) (82 года)
Москва, Российская Федерация
Партия: КПСС (с 1943)
Образование: Московское высшее техническое училище им. Н.Э. Баумана (1941)
Профессия: инженер-механик
 
Награды:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Серге́й Алекса́ндрович Афана́сьев (30 августа 1918, город Клин, Московская губерния, РСФСР — 13 мая 2001, город Москва, Российская Федерация) — советский государственный деятель, министр общего машиностроения СССР (1965—1983), министр тяжёлого и транспортного машиностроения СССР (1983—1987), дважды Герой Социалистического Труда (14 февраля 1975, 29 августа 1978). Лауреат Ленинской премии и Государственной премии СССР. Депутат Совета Союза Верховного Совета СССР 6-11 созывов от Свердловской области[1]. Член ЦК КПСС (1961—1989).





Биография

В 1941 году окончил с отличием МВТУ им. Баумана, работал инженером-конструктором на артиллерийском заводе в подмосковном городе Калининграде. Во время учёбы работал старшим наладчиком станков-автоматов на ЗИСе.

Во время Великой Отечественной войны, после эвакуации оказался в Перми на Мотовилихинском артиллерийском заводе, где проработал всю войну, последовательно пройдя ступени инженера-конструктора, старшего инженера-конструктора, начальника технического отдела, заместителя начальника цеха, заместителя главного механика завода. Член КПСС (1944).

В 1946 году приказом министра вооружения был переведён в Главное техническое управление Министерства вооружения СССР, в котором работал старшим инженером, начальником отдела, заместителем начальника управления. В 1955 году назначен начальником Технического управления Министерства оборонной промышленности СССР.

В 1957 г. был назначен заместителем председателя совнархоза Ленинградского экономического административного района по оборонной промышленности. С 1958 г. возглавлял Ленинградский, с 1961 по 1965 г. — председатель СНХ РСФСР и заместитель председателя Совета Министров РСФСР.

В 19651983 гг. — министр общего машиностроения СССР. На этом пост ему пришлось организовывать работу «с нуля», объединяя под единым началом многие научно-исследовательские институты и конструкторские бюро (КБ), работающие над созданием ракетно-космической техники.

Под его руководствомК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4202 дня] была решена ключевая государственная задача — достигнут паритет ракетно-ядерных сил в мире. Ещё в 1965 г. соотношение в этой области выглядело как десять к одному в пользу СШАК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4202 дня]. Министерство общего машиностроения сумело в короткие сроки внедрить последние разработки КБ и наладить производство по созданию лучших образцов межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и баллистических ракет для подводных лодок (БРПЛ). На боевое дежурство в шахтных и иных пусковых устройствах встали около 1000 МБР и 500 БРПЛ.

При этом все приводные рычаги этого необъятного хозяйства были в министерстве. Афанасьев как-то призналсяК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4202 дня], что мысль о возможном сбое или технических неполадках, которые могли бы привести к взрыву ракеты в шахте или непредвиденному запуску, беспокоила его на протяжении всей карьеры.

Министерство также обеспечивало создание орбитальных станций, в том числе станции Мир. Под его руководством находились КБ таких выдающихся конструкторов, как Бармин, Глушко и многие другие. Он также работал с Сергеем Королёвым и с Виктором Макеевым, генеральным конструктором морских стратегических ракет. В конце 1960-х — начале 1970-х годов развернулась упорная борьба по вопросу выбора типа боевых ракет и пусковых шахт, которые должны были обеспечить превосходство над Соединёнными Штатами. Главными действующими лицами в этой истории были известные конструкторы В. Н. Челомей и М. К. Янгель, а втянутыми в неё оказались и министерство обороны, и отделы ЦК КПСС. Министр в итоге поддержал Челомея. И в этом, и в ряде других случаев позиция министра не совпала с позицией Министра обороны СССР Устинова. Подобные межведомственные трения часто затрудняли работу.

Важность ракетно-космической отрасли позволяла Сергею Афанасьеву при решении сложных вопросов выходить непосредственно не только на членов Политбюро, но и на лидеров страны, в том числе на Брежнева, Андропова, Черненко и Горбачёва.

Будучи депутатом Верховного Совета СССР от Свердловской области, он был близко знаком с первым секретарем обкома Ельциным, они часто вместе посещали предприятия отрасли в области.

Афанасьев был одним из немногих, кто осмелился ослушаться Берию. На совещании в Кремле в 1950-х годах Берия поставил задачу наладить выпуск военных ракет на одном из заводов на юге страны в рекордно сжатые сроки — за несколько месяцев. Сергей Афанасьев, в то время молодой инженер, сказал, что это нереальная задача и потребовал больше времениК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4202 дня]. После совещания лишь один из присутствующих заступился за упрямого инженера, и пояснил, что если Афанасьева уберут, начало производства затянется больше чем на год, так как реальной замены ему нет.

В 1983—1987 гг. — министр тяжёлого и транспортного машиностроения, а с 1988 г. работал консультантом в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР.

До последних дней жизни он был главным научным консультантом РКК «Энергия» им. С. П. Королёва.

Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Награды и премии

Почётные звания

Напишите отзыв о статье "Афанасьев, Сергей Александрович"

Примечания

  1. [www.knowbysight.info/1_SSSR/07797.asp Список депутатов Верховного Совета СССР 11 созыва]

Литература

Ссылки

  •  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10402 Афанасьев, Сергей Александрович]. Сайт «Герои Страны».
  • [nvo.ng.ru/printed/notes/2001-05-18/8_memoriam_1.html Памяти создателя ядерного щита]
  • [www.novosti-kosmonavtiki.ru/content/numbers/239/09.shtml Новые медали Росавиакосмоса]
  • [tvroscosmos.ru/frm/films_prezen/afanasev.php Первый космический министр. Фильм телестудии Роскосмоса. 2008]
  • [rgantd.ru/vzal/afanas/index.htm Афанасьев Сергей Александрович. Историко-документальная выставка. К 90-летию со дня рождения С. А. Афанасьева]
  • [www.youtube.com/watch?v=GOmEkeGqzDs Афанасьев Сергей Александрович. Выступление на открытии памятника В. П. Макееву.]

Отрывок, характеризующий Афанасьев, Сергей Александрович

– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.