Афганский поход Красной армии (1930)
| Афганский поход Красной армии | |||
| Основной конфликт: Борьба советской власти с басмачеством | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Северный Афганистан | ||
| Итог |
Разгром баз басмачей | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Афганский поход Красной армии в 1930 году представлял собой спецоперацию командования САВО по уничтожению экономических баз басмачей и истреблению их кадров на территории Афганистана[1]. Операцию выполняли части сводной кавалерийской бригады под командованием комбрига Я. Мелькумова[2].
Содержание
Предпосылки
В 1930 году командованием САВО был разработан план по нанесению ударов по базам басмачей (самоназвание: моджахеды) и уничтожению их живой силы на территории северного Афганистана, куда в 1920-х годах из Туркестана эмигрировали активные «борцы» с Советской властью и систематически нарушавшие советско-афганскую границу. Кроме того, ещё в конце 1929 года советская разведка получила от недавно победившего в гражданской войне эмира Афганистана Хабибуллой (Бачаи-и Сакао) достоверные данные о планировавшемся отторжении северного Афганистана и образовании на его территории отдельного государства во главе с Ибрагим-беком[3]. В марте 1930 года на собрании старейшин в г. Кундузе премьер-министр Афганистана Мохаммад Хашим-хан, от имени отнявшего у Хабибуллы власть короля Афганистана Мухаммеда Надир-шаха, в очередной раз потребовал от Ибрагим-бека, чтобы тот сложил оружие. Однако последний заявил: «Мое оружие не направлено против Афганистана. Оно наше, мы его добыли в бою»[4]. Эти обстоятельства в огромной степени беспокоили афганское правительство, и оно дало согласие на силовое вмешательство СССР в их страну.
Поход
Перед переходом границы у поста Айвадж с бойцами Красной Армии была проведена разъяснительная работа о необходимости их вторжения на территорию соседнего государства. Объяснялась цель похода, причём строго исключалась возможность нанесения какого-либо ущерба коренному населению Афганистана. Результаты операции должны были явиться «нашим подарком» к XVI съезду партии[1].
В конце июня 1930 года сводная кавалерийская бригада Красной Армии под командованием комбрига Якова Мелькумова (Акопа Мелкумяна, в басмаческой среде известного как — Якуб Тура)[4], форсировав Аму-дарью, вторглась на территорию Афганистана. Не встречая на своём пути противодействий со стороны местных властей и регулярной афганской армии, советский отряд продвинулся в глубь страны на 50-70 км[5]. Местное население, проявлявшее явное недовольство в отношении эмигрантов (басмачей и их семей), занимавших, по их мнению — «лучшие земли», отнеслось к частям Красной Армии дружественно. Местные жители часто выступали проводниками[6]. Командиры частей, в свою очередь, как отмечалось в отчёте: «строго следили, чтобы в ходе операции бойцы случайно не „задели“ хозяйства и имущество коренных жителей, не затрагивали их национальные и религиозные чувства»[7][8]. Представители местной администрации оказали содействие советскому отряду при переправе через р. Ханабад, а также в приобретении припасов и фуража[1]. Оплата за получение последних проводилась в удобной для местного населения валюте[2].
Узнав о вторжении Красной Армии в Афганистан, Ибрагим-бек вначале хотел дать бой, однако уточнив силы противника, поспешно ушёл в горы, при этом сообщив наибуль-хукуме (генерал-губернатору) Каттаганско-Бадахшанской провинции — Мир-Мухаммед-Сафар-хану о нападении Красной Армии. Сафар-хан, в свою очередь, 23 июня направил советским командирам письмо, упрекая их «во внезапном переходе границы» и призывал их вернуться «на свою территорию»[2], однако это не воспрепятствовало дальнейшему выполнению операции последних. На следующий день Ибрагим-бек получил от Сафар-хана приказ — «вступить в бой с красными». Однако видя, что местные власти «не препятствуют русским», локайцы на собранном совете решили, что афганцы намеренно пытаются столкнуть их с Красной армией[4]. Другой видный курбаши — Утан-бек, осведомлённый своими агентами на границе также как и Ибрагим-бек ушёл в горы[2]. В результате этого частям Красной Армии, как отмечалось в отчёте: «не пришлось встретить организованного сопротивления и они ликвидировали отдельные шайки численностью по 30-40 джигитов, отдельных басмачей и их пособников».
В ходе карательного рейда были сожжены и разрушены кишлаки Ак-Тепе (Белый холм) и Али-Абад (за исключением той части кишлака, где проживали коренные афганцы). Также в ходе рейда на протяжении 35 км были уничтожены все кишлаки и юрты в долине р. Кундуз, населённые локайцами, кунградцами (коныратами), дурменами и казахами[2][6]. Были взорваны до 17 тыс. патронов, захвачено до 40 винтовок, сожжены хлебные запасы эмигрантов, уничтожен и частично угнан скот. С собой советский отряд увёл 200 верблюдов, 80 лошадей и 400 баранов[1]. Местное афганское население не покидало своих юрт и оставалось нетронутым. Общие потери басмачей и их пособников составляли 839 человек убитыми, включая главу религиозной секты Пир-Ишана и идейных вдохновителей басмачества курбашей Ишан-Палвана и Домулло-Донахана[2][6]. Потери советской стороны составили — один утонувший при переправе и двое раненых[1].
Напишите отзыв о статье "Афганский поход Красной армии (1930)"
Литература
- Павел Густерин. История Ибрагим-бека. Басмачество одного курбаши с его слов. — Саарбрюккен, 2014. — ISBN 978-3-659-13813-3.
См. также
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 РГВА // [guides.rusarchives.ru/browse/gbfond.html?bid=120&fund_id=24145&sort=number&direction=asc Ф. 25895] // Оп. 1 // Д. 696, Л. 615/об.—617_[1]; Л. 615/об.,617_[2]; Л. 614—615_[3]; Д. 923, Л. 24_[4]; Д. 696, Л. 613_[5]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Аптекарь П. [www.rkka.ru/oper/afg/afg.htm Специальные операции Красной Армии в Афганистане в 20-е годы] // Центрально-Азиатский Толстый Журнал / Гл. ред. М. Е. Озмитель
- ↑ [www.vkimo.com/node/451 Неизвестный Поход в Афганистан] / «ВКИМО» 2009
- ↑ 1 2 3 Абдуллаев К. (кандидат исторических наук) [abdunazarov.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=52:-q-q-ii&catid=43:2011-10-09-21-06-32&Itemid=61 История в лицах. «Наполеон из Локая». Часть II], 2007.10.09.
- ↑ Лашков А. Ю. . [aviapanorama.ru/2012/03/krasnye-aviatory-na-perekrestke-azii-1921–1929-gg Красные авиаторы на «перекрестке Азии» (1921—1929 гг.)] // Гл. ред. П. Иванов «Авиапанорама» : журнал. — М., 2011. — № 6.
- ↑ 1 2 3 Князев А. А. [www.knyazev.org/books/History_of_Afghani_war.pdf История афганской войны 1990-х гг. и превращение Афганистана в источник угроз для Центральной Азии] / Под ред. Л. В. Тарасова. — 2-е изд. (переработано и дополнено в 2002 г.). — Бишкек: КРСУ, 2001. — С. 15. — 136 с. — 500 экз. — ISBN 9967-405-97-X.
- ↑ Окороков А. В. [www.chekist.ru/article/3794 Советское военное сотрудничество со странами азиатского континента] // Информационно-аналитическое издание. — М..
- ↑ Аптекарь П. [www.rimv.ru/aeroport/36/solnce.htm Красное солнце пустыни / Афганский «поход за зипунами»] // «Аэропорт» : журнал. — Ростов-на-Дону, сентябрь 2007. — № 7 (36).
Отрывок, характеризующий Афганский поход Красной армии (1930)
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.
Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
