Афинагор (патриарх Константинопольский)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Патриарх Афинагор
Πατριάρχης Ἀθηναγόρας<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
268-й Архиепископ Константинополя — Нового Рима и Вселенский Патриарх
27 января 1949 — 7 июля 1972
Избрание: 1 ноября 1948 года
Предшественник: Максим V
Преемник: Димитрий
Архиепископ Американский
30 августа 1930 — 27 января 1949
Предшественник: Александр (Димоглу)
Преемник: Тимофей (Евангелинидис)
 
Имя при рождении: Аристоклис Матфеос Спиру
Оригинал имени
при рождении:
Αριστοκλής Ματθαίος Σπύρου
Рождение: 25 марта (6 апреля) 1886(1886-04-06)
деревня Цараплана, Эпир, Османская империя
Смерть: 7 июля 1972(1972-07-07) (86 лет)
Стамбул, Турция
Похоронен: монастырь в Балыклы
Отец: Матфеос Спиру (1852—1908)
Мать: Элени Спиру (1863—1899)
Принятие священного сана: март 1910 год
Епископская хиротония: 22 декабря 1922 года

Патриа́рх Афинаго́р (греч. Πατριάρχης Ἀθηναγόρας, в миру Аристокли́с Спи́ру, греч. Αριστοκλής Σπύρου; 25 марта 1886, деревня Цараплана, Эпир, Османская империя — 7 июля 1972, Стамбул, Турция) — епископ Константинопольской православной церкви, Архиепископ Константинополя — Нового Рима и Вселенский Патриарх. Один из лидеров экуменического движения XX века.





Биография

Родился 25 марта (6 апреля) 1886 года в деревне Цараплана в Эпире, который тогда была частью Османской империи (ныне деревня Василико, округ Янина, Греция) в семье сельского врача Матфеоса Спиру и его жены Элени (до замужества Мокору)[1].

В 18951899 годы учился в школе Коницы. В 1899 году от тифа умирает его мать, после чего он вынужден был до 1901 года прервать учебу. В 1901—1903 годы обучался в Янине[1].

В 1903 года при поддержке протосингела Афинагора (Элефтериу) поступил на гимназическое отделение Богословского училища на острове Халки[1]. Будучи беден, не мог в отличие от более обеспеченных студентов уезжать в «увольнительную» в Константинополь[2].

В 1908 году умирает его отец, и Аристоклис остаётся круглым сиротой[1].

Диаконское служение

В марте 1910 года митрополитом Элассонским Поликарпом (Варвакисом) был рукоположён в сан диакона с наречением имени Афинагор в честь Афинагора Афинского[1].

В июле того же года он оканчивает Халкинскую богословкую школу. Его дипломная работа именовалась «О избрании Патриарха Константинополя от Великого Константина до Падения Константинополя».

По окончании халкинсого училища становится помощником митрополита Пелагонийского Стефана (Даниилидиса) в городе Монастир (ныне Битола), будучи возведён им в сан архидиакона[1].

В 1912 году новый митрполит Хризостом (Кавуридис) назначил архидиакона Афинагора начальником секретариата. После перехода епархии в юрисдикцию Сербской Православной Церкви осенью 1918 года, сопровождая удалившегося на покой митроплита Хризостома, отправился на Афон, в скит Милопотамос[1].

В марте 1919 года назначен первым секретарем Священного Синода Элладской Православной Церкви, которую в то время возглавлял архиепископ Мелетий (Метаксакис), который 27 ноября 1921 года становится Патриархом Константинопольским.

В начале 1920-х годов, будучи сподвижником Патриарха Константинопольского Мелетия (Метаксакиса) участвовал в процессе создания экуменической комиссии «Вера и церковное устройство».

Митрополит Керкирский

16 декабря 1922 года Священным Синодом Элладской Церкви был избран митрополитом Ке́ркирским и Па́кским[1].

После одобрения этого избрания правительством Греции после чего был в храме святой Екатерины Плакас рукоположен в сан пресвитера епископом Талантийским Иерофеем[1].

22 декабря 1922 года в кафедральном соборе Афин был во епископа Керкирского и Пакского с возведением в сан митрополита. Хиротонию совершили: митрополит Димитриадский Герман (Мавроматис), митрополит Сирский Афанасий (Левендопулос), митрополит Коринфский Дамаскин, митрополит Китирский Дорофей, митрополит Халкидский Григорий и епископ Талантийский Иерофей.

Открыл в митрополичьей резиденции медицинский центр и бюро по трудоустройству для греков, переселенцев из Малой Азии и Восточной Фракии. После обстрела итальянской эскадрой крепости Корфу 31 августа 1923 года погибло множество мирных жителей, и митрополит Афинагор на рыбацкой лодке прибыл на итальянский флагман, чтобы выразить протест адмиралу Солари.

В 1926 году принимает активное участие в Хельсинской Всемирной ассамблее YMCA.

Наблюдатель на Ламбетской конференции англиканской церкви в 1930 года.

Архиепископ Американский

30 августа 1930 года Патриархом Фотием II и Синодом, с согласия Элладской Церкви, был назначен архиепископом и экзархом Северной и Южной Америки.

Реорганизовал управление и строй находившейся в смятении и разладе архиепископии в сторону максимальной централизации, де-факто упразднив должности епархиальных архиереев. В 1931 году вступил в действие новый устав архиепископии, действовавший до 1977 года. За время управления Американской архиепископией, включавшей в себя греческие приходы в Северной и Южной Америке, количество общин возросло со 119 до 350; основал ряд учебных заведений, в частности, Семинарию Святого Креста в Бостоне (1947).

Принял в юрисдикцию Константинопольского Патриархата Украинскую православную церковь в Америке и Американскую карпаторусскую епархию.

Патриарх Константинопольский

18 октября 1948 года под сильнейшим давлением турецких властей и греческого королевского правительства Патриарх Константинопольский Максим V был вынужден уйти на покой. Американское руководство считало архиепископа Афинагора наиболее подходящей кандидатурой для нормализации отношений между Грецией и Турцией и для противостояния находившейся под советским влиянием Московской Патриархии. Правда, сначала выбор греческих властей склонялся в пользу бывшего Афинского архиепископа Хрисанфа (Филиппидиса), но затем им пришлось уступить. Так как архиепископ Афинагор не был гражданином Турции, его кандидатура противоречила постановлениям правительства о выборах Константинопольского Патриарха, однако, учитывая позицию администрации США, власти Турции допустили его выборы[3]. Синодом Патриархата при повторном голосовании 1 ноября 11-ю голосами из 17-и был избран на патриарший престол, стал первым патриархом, после падения Константинополя, не имевшим турецкого (оттоманского) подданства на момент избрания.

В отличие от своего предшественника, Патриарх Афинагор был настроен резко анти­коммунистически. В ноябре 1948 году он заявил по бостонскому радио: «Америка помогает Турции и Греции, так как она знает, что эти два государства должны бороться против дикого зверя, угрожающего человечеству». 7 декабря в издаваемой в Сан-Франциско русской газете «Новая заря» было опубликовано его интервью, в котором говорилось: «Мы, православные, простираем руку дружбы всем религиям, христианским, мусульманским и другим, желающим бороться против коммунизма и других сил, которые борются против свободы совести и основных прав человеческой личности. Если я поеду через Лондон, я переговорю с главой Англиканской церкви. Я был бы весьма счастлив, если бы глава римского католицизма папа тоже протянул руку дружеского сотрудничества нам и принял бы нашу руку»[3].

26 января 1949 году Патриарх Афинагор прибыл в Стамбул на борту самолёта Президента США Гарри Трумэна[4], и префект Стамбула выдал ему турецкий паспорт сразу же после прибытия в аэропорт[3]. На следующий день в Соборе святого Георгия на Фанаре состоялась его интронизация.

Сосредоточил свои усилия на международной деятельности в целях преодоления узконационального характера греческого Православия. Стремился распространить своё влияние на все православные диаспоры, что вызвало недовольство, в том числе со стороны Русской православной церкви[5].

В 1952 году объявил о созыве «Всеправославного Великого и Святого собора», подготовка к нему началась Первым предсоборным совещанием, созванным по инициативе Афиногора в 1961 году на Родосе. Патриарх назначил председателем Совещания митрополита Филиппского Неапольского и Фасосского Хризостома (Хадзиставру), главой делегации митрополита Сардского Максима (Цаусиса). Родосские совещания позволили обозначить широкий круг вопросов, важных для современного православия и решить часть из них[6], позже эти конференции результативно продолжались вплоть до 1990-х годов, на них было решено подавляющее большинство вопросов, поставленных на I Родосском Всеправославном совещании[7].

В период патриаршества Афинагора I были канонизированы преподобный Никодим Святогорец, равноапостольный Косма Этолийский и святитель Нектарий Эгинский.

Скончался 7 июля 1972 года в Стамбуле, на полгода пережив своего предшественника Патриарха Максима. Погребен в патриаршем монастыре Живоносного Источника Валукли близ Константинополя.

Экуменические взгляды и деятельность

Памятник Афинагору I в Ханье, Крит

Патриарх Афинагор не признавал существования ересей вообще. В ответ на рассказ Оливье Клемана о некоем богослове, который повсюду видит ереси, Афинагор сказал: [8]

А я не вижу их (ереси) нигде! Я вижу лишь истины, частичные, урезанные, оказавшиеся иной раз не на месте и притязающие на то, чтобы уловить и заключить в себе неисчерпаемую тайну…

В феврале 1962 года в резиденцию Константинопольского патриарха было доставлено приглашение православных наблюдателей на Второй Ватиканский собор, для этого на Фанар прибыл секретарь Секретариата по единению Церквей кардинал Виллебрандс.

Вскоре под руководством митрополита Сардского Максима (Цаусиса) была создана специальная комиссия для консультаций с Православными Церквами по этому вопросу: ряд православных церквей отказались, Александрия сочла нужным последовать решению Константинопольской Патриархии.

В результате Афинагор к лету 1962 года отказался от идеи посылки наблюдателей, официальное объявление об этом было в решении Константинопольского Синода от 8 октября 1962 года.

Вопреки деятельности митрополита Максима 12 октября 1962 года в Рим прибыли наблюдатели от Московского Патриархата, что было обусловлено вмешательством советского государства в дела церкви.

Этот демарш стал полной неожиданностью для Константинопольского Патриарха, но позже Патриарх Афинагор определил эти события как начало нового этапа[9]. Патриарх Афинагор содействовал примирению христианских церквей Востока и Запада. По инициативе Афинагора в январе 1964 года состоялась его встреча с папой римским Павлом VI в Иерусалиме (первая встреча предстоятелей Православной и Римско-католической церквей с 1439), после чего были отменены взаимные анафемы, существовавшие с 1054 года.

Патриарх Афинагор — масон, член «Великой ложи Греции»[10]

Напишите отзыв о статье "Афинагор (патриарх Константинопольский)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [www.ec-patr.org/list/index.php?lang=gr&id=326 Ἀθηναγόρας] на официальном сайте Константинопольского Патриархата
  2. Арсений Загуляев [www.nsad.ru/articles/halki-shkola-dlya-patriarhov Халки: школа для патриархов] // «Нескучный сад», 12 (83)'2012
  3. 1 2 3 Профессор Михаил Шкаровский. [spbda.ru/publications/professor-mihail-shkarovskiy-konstantinopolskiy-patriarhat-i-ego-otnosheniya-s-russkoy-i-bolgarskoy-pravoslavnymi-cerkvami-v-1917-1950-e-gg-3/ Константинопольский Патриархат и его отношения с Русской и Болгарской Православными Церквами в 1917—1950-е гг. Ч. 3]
  4. [www.pravoslavie.ru/news/32607.htm Турция предоставит гражданство иерархам Константинопольского Патриархата, проживающие вне страны] // Православие.Ru
  5. www.statearchive.ru/assets/files/Pisma_patriarha_2/2_imk.pdf
  6. профессор протоиерей Владимир Сорокин. Всеправославные Совещания 1961—1968 гг. Материалы и документы, публиковавшиеся в «Журнале Московской Патриархии» : I Всеправославное Совещание. Список делегатов совещания // [antimodern.files.wordpress.com/2014/03/viii_sobor.pdf Митрополит Никодим и всеправославное единство] / По благословению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира ; А. А. Бовкало ; Координатор Ю. Тимофеева ; Художник А. Щаблыкин. — СПб. : Издательство Князь-Владимирского собора, 2008. — С. 12. — 272 с. — 1000 экз. — ISBN ISBN 5-94813-013-4.</span>
  7. Митрополит Волоколамский Иларион, председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, председатель Синодальной Библейско-Богословской комиссии, ректор Общецерковной аспирантуры и докторантуры. [mospat.ru/ru/2011/11/03/news50923/ Межправославное сотрудничество в рамках подготовки к Святому и Великому Собору Православной Церкви] (Официальный сайт), Докторская речь председателя ОВЦС митрополита Волоколамского Илариона в Санкт-Петербургской духовной академии, Отдел внешних церковных связей (3 ноября 2011 12:12). Проверено 30 апреля 2014. «Начало подготовки Святого и Великого Собора Православной Церкви Процесс подготовки Всеправославного Собора активизировался в сентябре 1961 года, когда было созвано первое Всеправославное совещание на острове Родос в Греции.».
  8. [pharisai.at.ua/publ/34-1-0-225 Оливье Клеман. Беседы с Патриархом Афинагором. Пер. с фр. Владимира Зелинского. Брюссель: «Жизнь с Богом», 1993. С. 301—302] — Оливье Клеман — современный православный богослов, известный на Западе как популяризатор православия.
  9. О. Ю. Васильева. [www.religare.ru/2_8443.html Русская Православная Церковь и Второй Ватиканский Собор: Факты. События. Документы]. — М.: Лепта, 2004. — 382 с. — 3000 экз. — ISBN 5-98194-009-3.
  10. [grandlodge.gr/%CE%B1%CE%B8%CE%B7%CE%BD%CE%B1%CE%B3%CF%8C%CF%81%CE%B1%CF%82/ Αθηναγόρας — Οικουμενικός Πατριάρχης.]
  11. </ol>

Литература

Ссылки

  • [www.ec-patr.org/list/index.php?lang=gr&id=326 Ἀθηναγόρας] справка на официальном сайте Константинопольской Патриархии
  • [www.stpaulsirvine.org/html/athenagoras.htm Remembering Patriarch Athenagoras]

Отрывок, характеризующий Афинагор (патриарх Константинопольский)

«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.


Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».
После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее:
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».
«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
«9 го декабря.
«Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве, в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я тотчас узнал, что с ним уже совершился процесс возрождения, и бросился ему на встречу. Я будто его целую, и руки его, а он говорит: „Приметил ли ты, что у меня лицо другое?“ Я посмотрел на него, продолжая держать его в своих объятиях, и будто вижу, что лицо его молодое, но волос на голове нет, и черты совершенно другие. И будто я ему говорю: „Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился“, и думаю между тем: „Правду ли я сказал?“ И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в большой кабинет, держа большую книгу, писанную, в александрийский лист. И будто я говорю: „это я написал“. И он ответил мне наклонением головы. Я открыл книгу, и в книге этой на всех страницах прекрасно нарисовано. И я будто знаю, что эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным. И на страницах будто я вижу прекрасное изображение девицы в прозрачной одежде и с прозрачным телом, возлетающей к облакам. И будто я знаю, что эта девица есть ничто иное, как изображение Песни песней. И будто я, глядя на эти рисунки, чувствую, что я делаю дурно, и не могу оторваться от них. Господи, помоги мне! Боже мой, если это оставление Тобою меня есть действие Твое, то да будет воля Твоя; но ежели же я сам причинил сие, то научи меня, что мне делать. Я погибну от своей развратности, буде Ты меня вовсе оставишь».


Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
Ростовы в Петербурге жили так же гостеприимно, как и в Москве, и на их ужинах сходились самые разнообразные лица: соседи по Отрадному, старые небогатые помещики с дочерьми и фрейлина Перонская, Пьер Безухов и сын уездного почтмейстера, служивший в Петербурге. Из мужчин домашними людьми в доме Ростовых в Петербурге очень скоро сделались Борис, Пьер, которого, встретив на улице, затащил к себе старый граф, и Берг, который целые дни проводил у Ростовых и оказывал старшей графине Вере такое внимание, которое может оказывать молодой человек, намеревающийся сделать предложение.