Афина Парфенос

копия

Фидий

Афина Парфенос. 447—438 гг. до н. э.

Ἀθηνᾶ Παρθένος

Мрамор

Национальный археологический музей, Афины

К:Скульптуры 447 года до н. э.

«Афина Парфенос» (др.-греч. Ἀθηνᾶ Παρθένος — «Афина-Дева») — древнегреческая скульптура работы Фидия. Время создания — 447—438 г. до н. э. Не сохранилась. Известна по копиям и описаниям.

Описание

Изображение богини Афины, покровительницы города Афины. Была установлена на вершине Акрополя, в главном храме,  — Парфеноне.

Техника и материал

Была выполнена в хрисоэлефантинной (акролитной) технике (золото и слоновая кость). Золото на сумму 40 (или 44) талантов (около тонны) и слоновая кость покрывали деревянный остов статуи высотой в 13 метров. Золото, пошедшее на изготовление Афины, являлось значительной частью национального золотого запаса полиса.

Иконография

Мореплаватель Павсаний в своем путеводителе описывает её так:

«Сама Афина сделана из слоновой кости и золота… Статуя изображает её во весь рост в хитоне до самых ступней ног, у неё на груди голова Медузы из слоновой кости, в руке она держит изображение Ники, приблизительно в четыре локтя, а в другой руке — копье. В ногах у неё лежит щит, а около копья змея; эта змея, вероятно — Эрихтоний». (Описание Эллады, XXIV, 7).

Шлем богини имел три гребня (средний со сфинксом, боковые с грифонами). Как пишет Плиний Старший, на внешней стороне щита была вычеканена битва с амазонками, на внутренней — борьба богов с гигантами, а на сандалиях Афины имелось изображение кентавромахии. База была украшена историей с Пандорой.

На мраморных копиях руку богини с Никой поддерживает столб, существовал ли он в оригинале — предмет многочисленных дискуссий. Ника кажется крошечной, в действительности её высота составляла 2 метра.

Скрытые мелочи

• Считается, что на щите Афины в числе прочих изваяний Фидий поместил себя и изображения своего друга Перикла (предположительно, в виде Дедала и Тезея). Кстати, это оказалось для него фатальным — его обвинили в оскорблении божества, бросили в тюрьму, где он покончил с собой ядом, или умер от лишений и горя (подробнее о процессе см. Фидий).

«Особенно его обвиняли в том, что он, изображая на щите битву с амазонками, вычеканил своё собственное изображение в виде плешивого старика, поднявшего двумя руками камень, а также прекрасный портрет Перикла, сражающегося с амазонкой. Он очень искусно расположил руку, поднимающую копье перед лицом Перикла, как будто хотел скрыть сходство, но оно все же видно с обеих сторон» (Плутарх, «Перикл»).

• На пальце этой статуи (либо Зевса Олимпийского или же Афродиты Урании) Фидий увековечил имя своего возлюбленного, написав «Прекрасный Пантарк».

Взаимосвязь с архитектурным пространством

Статуя Зевса в Олимпии, сидящего на троне в храме, почти касалась головой потолка целлы, так что зрителям казалось, что если бог встанет, он разрушит храм. Афина же стояла во весь рост, и между её шлемом и потолком оставалось свободное пространство. Рассказывают, что желая достигнуть как можно большей ширины внутреннего помещения, Фидий склонил строителя Парфенона, Иктина, отступить от традиционной нормы дорийского храма и дать по фасаду не шесть, а восемь колонн. Другим новшеством стало расположение колонн, окруживших статую не только по бокам, но и позади. Таким образом, скульптура Афины оказалась как бы вписанной в архитектурную раму [dissertation2.narod.ru/DISS2005/17-2.htm].

Жизненный путь произведения

• ок. 447 г. до н. э. Фидий получает заказ и сооружает статую.
• 438 г. до н. э. Статуя установлена в храме.
• ок. 432—431 до н. э. Враги Перикла обвиняют Фидия в том, что он похитил часть золота, отведенного для создания Афины. Фидий снимает золотые пластины (укрепленные специальным образом), взвешивает их и очищается от обвинения.
• 296 г. до н. э. Тиран Лахарес (Lachares) снимает золото со статуи, чтобы оплатить свои войска. Предположительно, тогда этот металл заменили бронзой.
• ок. 165 до н. э. Афина Парфенос страдает во время огня, но подвергается реставрации.
• находится в храме до 5-го в. н. э., когда предположительно погибает во время очередного пожара.
• встречается также упоминание о ней в Константинополе ок. 10 в. н. э.

Слава произведения искусства

Афина Парфенос пользовалась невероятной славой. В диалоге Платона «Гиппий» Сократ ссылается на Афину Парфенос для дефиниции понятия прекрасного.

Копии

• Наиболее полной и достоверной копией считается т. н. «Афина Варвакион» (Национальный музей, Афины), мрамор.
• Второй подобной копией считается незаконченная статуэтка «Афина Ленорман» (Lenormant Athena) в том же музее.
• Копией головы Горгоны Медузы, помещенной на щит Афины, считается т. н. «Медуза Ронданини» из мюнхенской Глиптотеки.
• Копией щита статуи с изображением битвы считается т. н. «Щит Странгфорда» в Британском музее.
• Другая копия, хранящаяся в Лувре.[cartelen.louvre.fr/cartelen/visite?srv=car_not_frame&idNotice=809]
• Еще одна свободная копия в Museo Nazionale Romano, Рим. Приписывается Антиоху (Antiochos).
• Афина типа Одескальки (Odescalchi) считается развившейся из типа Парфенос.
• Изображение головы Афины на ювелирном украшении — подвеска из Куль-Обы.

Ссылки

• [www.goddess-athena.org/Museum/Temples/Parthenon/Parthenon_inside_rec.html Прорисовка на www.goddess-athena.org]

Отрывок, характеризующий Афина Парфенос

Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.