Афонин, Борис Макарович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Афонин
Борис Макарович
Дата рождения:

19 (31) декабря 1888(1888-12-31)

Место рождения:

Москва,
Российская империя

Дата смерти:

5 апреля 1955(1955-04-05) (66 лет)

Место смерти:

Москва, СССР

Гражданство:

Российская империя Российская империя
СССР СССР

Театр:

ЦАТСА

Награды:

Борис Макарович Афо́нин (1888 — 1955) — русский советский актёр.





Биография

Родился 19 (31 декабря) 1888 года. В 1909—1913 и 1916—1922 годах ученик Студии МХАТ, актер. Участвовал в массовых сценах, играл небольшие роли. Основная деятельность в Первой студии, а затем во МХАТ-2. После закрытия 2-го МХАТа был направлен в Театр транспорта, где и ранее работал как режиссёр. Вел педагогическую работу, которую начинал в Московском пролеткульте и в различных студиях, а затем, с 1929 года — на кафедре драматического искусства в консерватории. В 1924—1927 годах входил в анархо-мистический "Орден Света". В годы Великой Отечественной войны был руководителем Фронтового Музыкального театра ВТО.

Умер 5 апреля 1955 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 2).

Театральные работы

  • «В овраге» — Цабукин
  • «Балладина» — Кострин
  • «Гибель "Надежды"» — Симон
  • «Двенадцатая ночь» ШекспираАнтонио
  • «Калики перехожие» — Первый
  • «Укрощение строптивой» Шекспира — Гремио
  • «Эрик XIV» — герцог Карл, герцог Иоанн
  • «Гамлет» ШекспираМарцелло
  • «Петербург» — Неуловимый
  • «Смерть Иоанна Грозного» А. К. ТолстогоМихайло Нагой
  • «Петр I» — Ф. Ю. Ромодановский
  • «Закат» — Никифор
  • «Светите, звезды!» — Антонио
  • «Начало жизни» — Некутный

Фильмография

Награды и премии

Напишите отзыв о статье "Афонин, Борис Макарович"

Отрывок, характеризующий Афонин, Борис Макарович

«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.