Афонсу IV

Афонсу IV Храбрый Afonso IV "o Bravo"<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Португалии
7 января 1325 — 28 мая 1357
Предшественник:	Диниш I
Преемник:	Педру I
Рождение:	8 февраля 1291(1291-02-08) Лиссабон
Смерть:	28 мая 1357(1357-05-28) (66 лет) Лиссабон
Род:	Бургундская династия (Португалия)
Отец:	король Португалии и Алгарве Диниш I
Мать:	Изабелла Арагонская
Супруга:	Беатрис
Дети:	Педру, Мария, Элеонора, Диниш, Изабелла, Жоао, Афонсу.

Афонсу IV Храбрый (порт. Afonso IV «o Bravo»; 8 февраля 1291, Лиссабон — 28 мая 1357, Лиссабон) — король Португалии и Алгарве с 7 января 1325 года. Из Бургундской династии, единственный сын короля Диниша I и Изабеллы Арагонской

Ранние годы

Афонсу в 1309 году женился на принцессе Беатрис (1293—1359), дочери короля Кастилии Санчо IV и его жены Марии де Молина.

Отец не слишком жаловал Афонсу — фаворитом старого короля был внебрачный сын Афонсу Саншиш. Соперничество между сводными братьями несколько раз приводило к гражданской войне. 7 января 1325 года Диниш умер, и Афонсу стал королём, после чего сослал своего соперника в Кастилию и лишил его всех земель и вотчин, подаренных отцом. Из Кастилии Афонсу Санчеш организовал несколько попыток захватить корону. После нескольких неудачных попыток вторжения братья подписали мирный договор, инициированный матерью Афонсу, королевой Изабеллой. Король перестал подозревать брата и даже подружился с ним.

Династический брак с Кастилией

В 1325 году малолетний король Кастилии Альфонсо XI вступил в брак с Констансой Мануэль, дочерью одного из своих регентов Хуана Мануэля. Два года спустя брак был аннулирован, чтобы Альфонсо мог жениться на дочери Афонсу, Марии, которая стала королевой Кастилии в 1328 году. Констанса Мануэль была заключена в тюрьму в замке Торо, а её отец, Хуан Мануэль, начал войну против Альфонсо XI. В конце концов, был достигнут мир, и Констанса освобождена из тюрьмы.

Тогда Хуан Мануэль добился от Афонсу IV согласия на брак Констансы с его сыном и наследником, Педру. Кастилия восприняла этот брак крайне негативно, так как он давал португальским королям право претендовать на кастильский трон. Началась война с Кастилией. Мир был достигнут спустя четыре года, благодаря вмешательству самой инфанты Марии. Через год после подписания мирного договора в Севилье португальские войска сыграли важную роль в разгроме мавров в битве при Рио-Саладо в октябре 1340 году.

Афонсу оказывал поддержку простому народу и во время страшного землетрясения 1344 года, и в годы эпидемии чумы, проникшей в страну в 1348 году.

Поздние годы

Политические интриги заполнили поздние годы царствования Афонсу IV, хотя Кастилия была разорена гражданской войной после смерти Альфонсо XI. Энрике Трастамара бросил вызов новому королю Педро, который изгнал множество кастильских дворян в Португалию. Наследник Афонсу, Педру, влюбился во фрейлину своей новой жены, Инес де Кастро. Инес была дочерью влиятельного аристократа из Галисии. Её братья поддерживали фракцию Трастамара и стали фаворитами наследного принца Педру, к большому разочарованию знати, которая считала их кастильскими выскочками. Когда Констанса Мануэль умерла через неделю после рождения третьего ребёнка, Педру начал открыто жить с Инес и отказался от идеи жениться на ком бы то ни было, кроме самой Инес. Братья Инес толкали Педру и Афонсу вмешаться в войну в Кастилии, но король отказался и, надеясь, что увлечение сына скоро пройдет, попытался устроить ещё один династический брак для Педру.

Ситуация с годами ухудшалась: король старел и терял контроль над своим двором. Его внук и единственный законный сын Педру, будущий король Фернанду I, был болезненным ребёнком, в то время как незаконные дети Педру от Инес росли здоровыми. Обеспокоенный за судьбу династии Афонсу приказал заключить Инес де Кастро в тюрьму в старом монастыре его матери в Коимбре, а затем велел убить её 7 января 1355 года. Афонсу ожидал, что Педру смирится и женится на какой-нибудь принцессе, но сын пришёл в ярость, узнав о том, что его любовницу обезглавили на глазах их маленького ребёнка. Педру собрал армию и опустошил страну между реками Дору и Минью. Примирение с отцом состоялось лишь в начале 1357 года, а в мае Афонсу умер в Лиссабоне.

Прозвище Афонсу IV — Храбрый — намекает на его боевые подвиги. Однако его наиболее важным вкладом в развитие страны были не войны, а относительный мир во время его долгого правления и особое значение, которое он придавал португальскому флоту. Афонсу IV предоставил флоту государственное финансирование, чтобы стимулировать морскую торговлю и освоение новых земель. Конфликт с Педру стал основой португальского национального эпоса — Лузиады Луиша де Камойнша.

Семья

От брака с Беатрис Кастильской у Афонсу родилось 7 детей:

• Мария (1313—1357) — супруга короля Кастилии Альфонсо XI.
• Афонсу (1315)
• Диниш (1317—1318)
• Педру I (1320—1367)
• Изабелла (1324—1326)
• Жуан (1326—1327)
• Элеонора (1328—1348) — супруга короля Арагона Педро IV.

Источники

• Rodrigues Oliveira, Ana (2010). Rainhas medievais de Portugal. Dezassete mulheres, duas dinastias, quatro séculos de História. Lisboa: A esfera dos livros. ISBN 978-989-626-261-7.
• [www.worldstatesmen.org/Portugal.htm короли Португалии]

Отрывок, характеризующий Афонсу IV

Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.