Афригиды

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Афригиды — династия царей древнего и раннесредневекового Хорезма (305995 гг. н. э.). Ведёт начало от Африга, основателя новой династии в Хорезме. На протяжении своей истории находились под сюзеренитетом эфталитов, Тюркского каганата, Халифата Омейядов и Саманидской империи. Считается, что эта династия правила дольше всех династий, правивших когда-либо в Центральной Азии. По династии Афригидов получила название Афригидская культура.





Источники

Основные сведения о правителях этой династии нам дает уроженец Хорезма учёный-энциклопедист Абу Рейхан аль-Бируни (9731048). По его данным, хорезмийцы, ведут своё летоисчисление с начала заселения их страны, «в 980 г. до Александра» (то есть до начала селевкидской эры — 312 г. до н. э.) — с 1292 г. до н. э. В 1200 г. до н. э. была принята другая эра, связанная с временем прихода в Хорезм героя «Авесты» и древнего эпоса — Сиявуша ибн Кей-Кауса, подчинившего своей власти «царство тюрков», и основания сыном Сиявуша, Кей-Хосровом, династии хорезмшахов.[1]

История

Из древнейших царей Хорезма пока известны имена правителей, выпускавших свои монеты. Это Артав, правитель I века нашей эры. Из последующих царей известен Артрамуш (конец II — начало III века н. э.[2]), Вазамар (вторая половина III века н. э.) и другие.[3]

Считается, что Афригиды исповедовали хорезмийский вариант зороастризма вплоть до исламизации при Абдаллахе ибн Турксабасе (мусульманскому влиянию Хорезм в 712 году подчинил Кутейба ибн Муслим, вмешавшийся в локальную междоусобную войну); у них, как и у согдийцев, роль мифологического героя-основателя играл Сиявуш. Предполагают, что у правителей Хорезма, в том числе и Афригидов сложился культ богини Ардвисуры-Анахиты, изображения её символов встречаются на монетах с II века до нашей эры по VIII век нашей эры.[4]

В эпоху Афригидов на монетах стали также изображать двугорбого верблюда.[4]

Конец правлению династии Афригидов было положено в 995 году, когда к власти пришел Мамун ибн Мухаммад и основал новую династию хорезмшахов Мамунидов со столицей в Куня-Ургенче.

Список правителей

По сведениям Бируни всего было 22 царя этой династии, от 305 до 995 г. Отметим, что за последние 160 лет были найдены многие тысячи монет правителей древнего Хорезма и имена на них не всегда соответствуют сведениям Бируни. Например, монеты выпускали хорезмшахи: Тутухас, Вир, Сиявспарш[5] Бравик, Шрам,[6] Каник, Савшафан[7] и другие.

Ниже дается список правителей из династии Афригидов по данным Бируни:

  • Африг;
  • Багра (вариант Багзат)
  • Саххасак
  • Аскаджамук I
  • Аскаджавар I
  • Сахр I
  • Шауш;
  • Хамгари (вар. Хангари или Хангири)
  • Бузгар
  • Арсамух (вар. Артамух); этот последний, по Бируни, в VII веке.
  • Сахр II
  • Сабри
  • Азкаджавар II (вар. Азкахвар); правил около 700 г.н. э.[8]
  • Аскаджамук II; при этом шахе, по Бируни, произошло вторичное завоевание Хорезма Кутейбой, после которого завоеватель утвердил Аскаджамука II царем;
  • Шаушафар, правил в VIII веке, в 751 году отправлял послов в Китай.[9]
  • Турксабаса (?)
  • Абдаллах
  • Мансур
  • Ирак
  • Мухаммед
  • Ахмед
  • Абу-Абдаллах Мухаммед", погибший незадолго до падения замка Африга от руки своего могущественного соперника эмира Ургенча-Мамуна ибн-Мухаммеда.

Напишите отзыв о статье "Афригиды"

Примечания

  1. [www.opentextnn.ru/history/archaeology/expedetion/Tolstov/?id=1137 С. П. Толстов и Хорезмская экспедиция :: Электронное периодическое издание «Открытый текст»]
  2. [www.sogdcoins.narod.ru/khwarezm/coins.html Монеты Хорезма]
  3. [www.sogdcoins.narod.ru/khwarezm/coins2.html Монеты Хорезма]
  4. 1 2 Вайнберг Б. И., Монеты древнего Хорезма. М., 1977,с.34.
  5. [www.sogdcoins.narod.ru/khwarezm/coins4.html Монеты Хорезма]
  6. [www.sogdcoins.narod.ru/khwarezm/coins5.html Монеты Хорезма]
  7. [www.sogdcoins.narod.ru/khwarezm/coins6.html Монеты Хорезма]
  8. Толстов С.П, Древний Хорезм, М., 1948, с.190.
  9. Толстов С.П, Древний Хорезм, М., 1948, с.188.

Отрывок, характеризующий Афригиды

– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.