Ахамер-Пифрадер, Гумберт

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ахамер-Пифрадер»)
Перейти к: навигация, поиск
Гумберт Ахамер-Пифрадер
нем. Humbert Achamer-Pifrader
Дата рождения

21 ноября 1900(1900-11-21)

Место рождения

Теплиц-Шёнау, Богемия, Австро-Венгерская империя

Дата смерти

25 апреля 1945(1945-04-25) (44 года)

Место смерти

Линц, Австрия

Принадлежность

Третий рейх (№ НСДАП: 614104, № СС: 275750)

Род войск

полиция

Звание

оберфюрер СС,
полковник полиции

Награды и премии

Железный крест II класса, Немецкий крест в серебре

Гумберт Ахамер-Пифрадер (нем. Humbert Achamer-Pifrader; 21 ноября 1900 года Теплиц-Шёнау, Богемия, Австро-Венгерская империя — 25 апреля 1945 года, Линц, Австрия) — один из руководителей карательных органов Третьего рейха, командующий айнзатцгруппой «А» на оккупированных территориях СССР (сентябрь 1942 — сентябрь 1943 года), оберфюрер СС и полковник полиции (1 ноября 1943 года), доктор права (7 июля 1934 года).





Учёба, служба и начало профессиональной деятельности

Родился в Теплиц-Шёнау в Судетской области Богемии, входившей тогда в состав Австро-Венгерской империи. Во время Первой мировой войны в качестве вольноопределяющегося служил в Южном Тироле.

После окончания войны переехал из оказавшихся в составе Чехословакии Судет в Зальцбург в Австрии. В 1926 году устроился на работу в полицейское управление Зальцбурга, затем после двухгодичного военного и специального обучения был принят на государственную службу.

В 1929 году Ахамер-Пифрадер женился на уроженке Зальцбурга Марии Хаузер (Maria Hauser), 1906 года рождения, от которой имел трёх детей.

До февраля 1935 года служил офицером железнодорожной полиции в Зальцбурге. Не прекращая профессиональной деятельности, в 1930 году приступил к изучению юриспруденции и общественно-политических наук в Инсбруке, там же 7 июля 1934 года защитил диссертацию и получил учёную степень доктора права.

10 ноября 1931 года вступил в австрийское отделение НСДАП (билет № 614 104). В феврале 1935 года был уволен из полиции из-за членства в запрещённой в Австрии НСДАП. В июне 1935 года под угрозой ареста за участие в деятельности нелегальных нацистских формирований бежал из Австрии в Германию. Был принят на службу в полицию Мюнхена делопроизводителем. 3 сентября 1935 года вступил в СС (билет № 275 750).

Карьера в Гестапо

12 сентября 1935 года Ахамер-Пифрадер был зачислен в Гестапо, а 15 апреля 1936 года переведён в центральный аппарат Гестапо в Берлине. В 1938 году стал начальником отдела II 1 С Гестапо, занимавшегося вопросами австрийских беженцев. В марте 1939 года был временно командирован в Вену для организации отделения Гестапо. С 14 апреля 1940 года — заместитель инспектора полиции безопасности и Служба безопасности (СД) в Висбадене, одновременно с 1 июня 1940 года — руководитель отделения Гестапо в Дармштадте (официально занимал оба поста до 1 июля 1942 года). 1 июля 1942 года стал инспектором полиции безопасности и СД (Inspekteur der Sicherheitspolizei und des SD) в Висбадене.

Деятельность на оккупированных территориях СССР

С 26 августа 1942 по 4 сентября 1943 года Ахамер-Пифрадер — командующий полицией безопасности и СД (Befehlshaber der Sicherheitspolizei und des SD) Имперского комиссариата «Остланд» (со штаб-квартирой в Риге) и уполномоченный по частям безопасности в тыловом районе группы армий «Север». 10 сентября 1942 года возглавил айнзатцгруппу «А», действовавшей на севере России (в том числе под Ленинградом и в Псковской области). Один из руководителей акций по уничтожению евреев и гражданского населения, а также массового террора на территории Прибалтики и на севере России. Одновременно с 23 октября 1942 по 28 июля 1943 года был начальником штаба соединений по борьбе с бандформированиями (Stabsschef Bandekampfverbandes); принимал активное участие в планировании и проведении карательных операций, в том числе против мирного населения[1]. За заслуги в борьбе с партизанским движением 31 августа 1943 года был награждён «Железным крестом II класса» (Eisernen Kreuz 2. Klasse).

Продолжение карьеры в Гестапо в Берлине

По возвращению в Берлин с 4 сентября 1943 по 9 января 1944 года Ахамер-Пифрадер был инспектором полиции безопасности и СД в Штеттине и одновременно — в Берлине (18 сентября 1943 — 15 января 1944 года). 26 февраля 1944 года он стал начальником управленческой группы «В» в составе IV управления РСХА (Гестапо) и одновременно руководителем реферата В1 («Запад и Север») в составе той же группы (Gruppenleiter B und Leiter der Referat B1 [West und Nordgebiete] in Amtsgruppe IV (GESTAPO) der RSHA).

Июльский заговор 1944 года

20 июля 1944 года после покушения на А. Гитлера в Вольфшанце и попытки военных захватить власть в Берлине Ахамер-Пифрадер по личному поручению начальника Главного управления имперской безопасности Эрнста Кальтенбруннера явился в штаб заговорщиков — здание бывшего военного министерства в Берлине на Бендлерштрассе, чтобы выяснить у начальника штаба Армии резерва графа Клауса Шенка фон Штауффенберга причины его поспешного возвращения в Берлин из ставки Гитлера, но был арестован Штауффенбергом и посажен под замок в одну комнату к уже арестованным заговорщиками командующему Армией резерва генерал-полковнику Фридриху Фромму и генералу Корцфляйшу. Освобождён в тот же день верными Гитлеру частями, захвативших здание военного министерства[2][3].

После провала Июльского заговора 1944 года Ахамер-Пифрадер активно участвовал в арестах и следственных действиях полиции безопасности, а также некоторое время руководил специальной комиссией, занимавшейся поиском пропавшего начальника V управления РСХА (Криминальная полиция, Крипо) Артура Небе, который, как оказалось, был одним из руководителей заговора. За свою роль в преследовании заговорщиков Ахамер-Пифрадер получил «Немецкий крест в серебре» (Deutsche Kreuz in Silber).

В апреле 1945 года возглавляемая Ахамер-Пифрадером управленческая группа была эвакуирована из Берлина в Австрию.

Гибель

Ахамер-Пифрадер погиб 25 апреля 1945 года во время авиационной бомбардировки союзниками Линца, куда он отправился с инспекционной поездкой. Тогда попавшая в здание Гестапо в Линце на Ланггассе, 13 мощная бомба убила вместе с ним шефа Гестапо в Линце оберштурмбаннфюрера СС Леопольда Шпана и ещё 50 сотрудников Гестапо.

Награды

Напишите отзыв о статье "Ахамер-Пифрадер, Гумберт"

Примечания

  1. "Приказ штандартенфюрера СС Пифрадера руководителям команд СД о методах проведения карательных экспедиций против партизан и мирного населения", г. Минск, 18 ноября 1942 г., в кн: "Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками". Сборник материалов в трёх томах. Под общей редакцией Р.А. Руденко. Издательство "Юридическая литература". Москва, 1965 – 1966. Т. 2, стр. 392.
  2. Ганс Бернд Гизевиус «До горького конца. Записки заговорщика». Сокр. перевод с немецкого. — Смоленск: «Русич», 2001. — С. 612—613. — 688 с. — (Мир в войнах); ISBN 5-8138-0381-5
  3. [www.20juli1944.de/zeittafel/walkuere_1.html. TRANSIT-Informationsseite: www.denic.de]

Ссылки

  • www.encyclopedie.bseditions.fr/article.php?pArticleId=133&pChapitreId=36988&pSousChapitreId=36989&pArticleLib=Achamer-+Pifrader+Humbert+%5BNazisme%A0%3A+les+Einsatzgruppen+%282i%E8me+guerre+mondiale%29-%3ELes+bourreaux.+Biographies%5D
  • forum.axishistory.com/viewtopic.php?f=38&t=69976
  • forum.axishistory.com/viewtopic.php?f=5&t=12189

Литература

Отрывок, характеризующий Ахамер-Пифрадер, Гумберт

Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.