Ахания
Поделись знанием:
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
Аха́ния (Ahania) — в сложной и оригинальной мифологии Уильяма Блейка это эманация Уризена, его жена и мать их сыновей: Тириэля, Уты, Гродны и Фузона, которые воплощают четыре стихии: воздух, воду, землю и огонь. В «Книге Ахании» (1795) она олицетворяет собой наслаждение. Уризен называет её «Грехом» и удаляет от себя, ибо он, воплощение разума, не может понять необходимость наслаждения для ума. В более поздних книгах Ахания названа матерью 12 сыновей и 3 дочерей Уризена, представляющих собой 12 зодиакальных созвездий и три части человеческого тела (их имена Элет, Увет и Она, символизирующие голову, сердце и чресла).
См. также
Напишите отзыв о статье "Ахания"
Ссылки
- [wikilivres.ru/%D0%9A%D0%BE%D0%BC%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%B9_%D0%BA_%D0%91%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%BA%D1%83/%D0%91%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%BA-%D0%A1%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%BA Блейк-словарик]
- [facstaff.uww.edu/hoganj/gloss.htm Краткий словарь мифологии Блейка (англ.)]
- [ruslit.biz/tokareva-g-a-mifopoetika-u-blejka-nevinnost-i-opyt-preodolenie-labirintov-ulro/ Токарева Г. А.: “Мифопоэтика У. Блейка” Невинность и Опыт: преодоление лабиринтов Ульро]
Литература
- Бентли, Джералд Идс (младший) / Bentley, G. E. (Jr). The Stranger From Paradise. New Haven: Yale University Press, 2003.
- Блум, Гарольд / Bloom, Harold. The Visionary Company. Ithaca: Cornell University Press, 1993.
- Дэймон, Сэмюэл Фостер / Damon, S. Foster. A Blake Dictionary. Hanover: University Press of New England, 1988.
- Острайкер, Элиша ред. / The Complete Poems of William Blake, Ed. by Alicia Ostriker, Penguin Books, 1977
- Фрай, Нортроп / Frye, Northrop. Fearful Symmetry. Princeton: Princeton University Press, 1990.
- Эрдман, Дэвид В., ред. / David V. Erdman, ed. The Complete Poetry & Prose of William Blake. Anchor, 1965/1982/1988, ISBN 0-385-15213-2
- Зверев / Алексей Матвеевич Зверев, ред., коммент., вст. статья / Уильям Блейк. Стихи. Москва. Прогресс, 1982
| |||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ахания
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
