Даутов, Ахат Габдулхаевич

Ахат Габдулхаевич Даутов
тат. Әхәт Габделхәй улы Даутов
Дата рождения	15 мая 1923(1923-05-15)
Место рождения	д. Ишимово, Осинский уезд, Пермская губерния, РСФСР, СССР (ныне Бардымский район, Пермский край)
Дата смерти	10 июля 1989(1989-07-10) (66 лет)
Место смерти	город Коканд, Ферганская область, Узбекская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота (1942—1943) бронетанковые и механизированные войска (1943—1947)
Годы службы	1942—1947
Звание	гвардии старшина
Часть	в годы Великой Отечественной войны: Калининский фронт 57-й отдельный гвардейский тяжёлый танковый полк
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Ахат Габдулхаевич Даутов (15 мая 1923—10 июля 1989) — советский военнослужащий. В Рабоче-крестьянской Красной Армии и Советской Армии служил с 1942 по 1947 год. Участник Великой Отечественной войны. Полный кавалер ордена Славы. Воинское звание — гвардии старшина.

Биография

До войны

Ахат Габдулхаевич Даутов родился 15 мая 1923 года в деревне Ишимово (по другим данным — в селе Барда) Осинского уезда Пермской губернии РСФСР, СССР (ныне Бардымского района Пермского края Российской Федерации) в крестьянской семье. Татарин. Рано остался без родителей. Опеку над подростком взяли соседи, которые помогли ему окончить школу.

Получив аттестат о семилетнем образовании, Ахат Габдулхаевич начал трудовую деятельность на Бардымской машинно-тракторной станции. Затем работал лесорубом в леспромхозе посёлка Александровска. Незадолго до начала Великой Отечественной войны перебрался в соседний Кизел, где трудился машинистом шахтного электровоза на одной из шахт треста «Кизелуголь».

На фронтах Великой Отечественной войны

В ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии А. Г. Даутов был призван Кизеловским городским военкоматом в марте 1942 года. Прошёл краткий курс молодого бойца, после чего был направлен на Калининский фронт. Боевой путь начал в пехоте. Участвовал в Ржевской битве. Воевал сначала рядовым стрелком, затем связным командира батальона. Был ранен. После лечения в госпитале направлен в Курган, где на базе 25-го учебного танкового полка получил воинскую специальность командира башни танка Т-34. В июне 1943 года в звании младшего сержанта А. Г Даутов с пополнением был направлен в 57-й отдельный гвардейский тяжёлый танковый полк прорыва, где его назначили на должность командира орудия тридцатьчетвёрки. С июля 1943 года, сражаясь на Брянском, Воронежском, Степном и 2-м Украинском фронтах, Ахат Габдулхаевич громил врага в наступательных операциях Курской битвы, сражался в Битве за Днепр, в составе своего подразделения освобождал Правобережную Украину. За время наступательных действий полка танкист неоднократно принимал участие в прорыве вражеских оборонительных линий, действовал в танковых засадах на танкоопасных направлениях, вёл разведку в составе головных дозоров. Был дважды ранен (сентябрь и декабрь 1943 года), но быстро возвращался в строй.

В феврале 1944 года 57-й отдельный гвардейский танковый полк был выведен в резерв Верховного Главнокомандования. Весной на вооружение соединения поступили новые тяжёлые танки ИС-2, и А. Г. Даутов был переведён на должность командира 122-миллиметрового орудия Д-25Т. В июле 1944 года полк вернулся в действующую армию и вошёл в состав 9-го механизированного корпуса 3-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта. В июле—августе 1944 года гвардейцы-танкисты принимали участие в Львовско-Сандомирской операции. Гвардии младший сержант Даутов особенно отличился в боях за плацдарм на левом берегу реки Вислы, получивший название Сандомирский.

Орден Славы III степени

В первых числах августа 1944 года танки 57-го отдельного гвардейского тяжёлого танкового полка достигли Вислы и переправились на левый берег реки. К 11 августа боевые машины полка заняли неподвижную оборону в районе населённого пункта Озенблув (Oziębłów) к западу от Опатува. Противник, стремясь любой ценой отбросить советские войска обратно за Вислу, бросил в бой крупные танковые резервы. Ожесточённые сражения с «тиграми» и «пантерами» врага на участке обороны полка завязались 13 августа. Экипаж танка ИС-2, в составе которого служил гвардии младший сержант А. Г. Даутов, занимал позицию на окраине фольварка Дольн. Немцы на этом участке в течение дня превосходящими силами неоднократно пытались прорвать оборону советских войск, но пушка Ахата Габдулхаевча в этот день работала безотказно. Проявляя мужество, отвагу, хладнокровие и большую выдержку, он вёл прицельный огонь по контратакующей немецкой пехоте и танкам, чем способствовал отражению натиска неприятеля. В ходе боя благодаря слаженной работе командира орудия А. Г. Даутова и заряжающего П. П. Нестеренко экипажем была уничтожена вражеская «пантера» и до 10 солдат вермахта. За воинскую доблесть, проявленную в бою, приказом от 27 августа 1944 года Ахат Габдулхаевич был награждён орденом Славы 3-й степени (№ 135464).

Ожесточённые бои на Сандомирском плацдарме продолжались до конца августа 1944 года. 29 числа понёсший в боях большие потери 57-й отдельный гвардейский тяжёлый танковый полк был выведен во фронтовой резерв. В декабре 1944 года танкисты-гвардейцы вернулись левый берег Вислы и зимой 1945 года принимали участие в Сандомирско-Силезской фронтовой операции и освобождении Силезского промышленного района. А. Г. Даутов, к февралю 1945 года получивший звание гвардии старшего сержанта, вновь отличился во время Нижне-Силезской операции.

Орден Славы II степени

Разгромив ченстохово-радомскую группировку противника и прочно закрепив плацдармы на западном берегу реки Одер севернее и южнее Бреслау, войска 1-го Украинского фронта создали благоприятную ситуацию для дальнейшего наступления в нижней Силезии. 8 февраля войска фронта начали Нижне-Силезскую операцию, целью которой было окружение города-крепости Бреслау и выход на рубеж реки Нейсе. В первый день операции 57-й отдельный гвардейский тяжёлый танковый полк смял немецкую оборону в районе населённого пункта Мюльредлиц (ныне село Miłoradzice, Любинский повят, Нижнесилезское воеводство, Польша) и устремился в прорыв. Немецкое командование попыталось остановить дальнейшее продвижение советских войск вглубь Германии, организовав оборонительный рубеж к северу от города-крепости Лигниц. Полк гвардии майора А. Д. Ковинского получил задачу пробить брешь в боевых построениях немцев и тем самым обеспечить дальнейшее продвижение стрелковых и мотомеханизированных частей. Смелым манёвром танкисты обошли укрепления неприятеля с фланга и на полной скорости устремились на немецкие позиции. В это время на перерез советским танкам с правого фланга выскочили два «тигра». Первым вражескую бронетехнику заметил командир танкового экипажа, в составе которого воевал гвардии старший сержант Даутов. Пока механик-водитель разворачивал ИС-2, командир танка повернул башню, и командир орудия быстро поймал в прицел первую машину противника и первым же снарядом зажёг её. Второй тигр продолжал двигаться вперёд, ловя момент для выстрела. Даутов попытался опередить противника, однако стрелять на ходу по движущейся мишени было непросто. Второй снаряд прошёл мимо цели. Но экипаж советского танка был слаженный. За счёт умелого манёвра танкисты-гвардейцы сумели избежать попадания, дав командиру орудия и заряжающему второй шанс. На этот раз Ахат Габдулаевич попал в гусеницу немецкого «тигра», а следующим выстрелом добил остановившуюся вражескую машину. Расправившись с «тиграми», экипаж Даутова двинулся вглубь вражеской обороны, которую уже утюжили советские ИСы. Неожиданно по правому борту по машине открыла огонь немецкая пушка. Выстрел врага оказался точным, но значительное расстояние и крепкая броня спасли экипаж. Ответным выстрелом Ахат Габдулхаевич уничтожил артиллерийское орудие вместе с расчётом.

Прорвав немецкую оборону, части 3-й гвардейской танковой армии устремились к Нейсе. Тяжёлые танки ИС-2 успешно форсировали реку Бобер. На пути была ещё одна водная преграда — река Квейсе, но противник, стремясь переломить ход сражения, нанёс в междуречье Бобера и Квейсе мощный контрудар во фланг танковой армии генерал-полковника П. С. Рыбалко. Сражение продолжались несколько дней, и к 22 февраля танкисты совместно со стрелковыми подразделениями 52-й армии сумели разбить врага и отбросить его на юг. После того, как сопротивление немцев было сломлено, 57-й отдельный гвардейский тяжёлый танковый полк был брошен на штурм города Лаубан. Ожесточённый бой развернулся 23 февраля за господствующие высоты на подступах к городу. Во время штурма одной их стратегически важных возвышенностей гвардии старший сержант А. Г. Даутов сумел обнаружить хорошо замаскированный танк Т-V, который с удобной позиции вёл огонь по наступающим, и метким выстрелом поджёг «пантеру». В этом же бою «отлично отыскивая цели и быстро ведя огонь по противнику», Ахат Габдулхаевич уничтожил артиллерийское орудие и два бронетранспортёра, тем самым обеспечив продвижение вперёд стрелковых подразделений. За отличие в Нижне-Силезской операции приказом от 10 марта 1945 года танкист-гвардеец был награждён орденом Славы 2-й степени (№ 10204).

Орден Славы I степени

В ходе Нижне-Силезской операции войскам 1-го Украинского фронта удалось выйти к реке Нейсе на участке от места её впадения в Одер до города Пенциг. С этого рубежа ударная фронтовая группировка 16 апреля 1945 года перешла в наступление в рамках Берлинской операции. 57-й отдельный гвардейский тяжёлый танковый полк форсировал Нейсе южнее города Форст, и прорвав немецкую оборону в районе населённого пункта Домсдорф, к 18 апреля вышел к реке Шпрее севернее Шпремберга. Разведчики-сапёры вскоре обнаружили неподалёку неудачно подорванный немцами железнодорожный мост, который после незначительных восстановительных работ вполне годился для переправы тяжёлых танков. Воспользовавшись промахом врага, танкисты начали форсировать водную преграду. Здесь на левом берегу Шпрее А. Г. Даутов, незадолго до начала операции получивший звание гвардии старшины, провёл свой последний бой с немецкими «тиграми». Когда противник обнаружил место переправы полка, было уже поздно: сильный артиллерийский и миномётный огонь немецкой артиллерии уже не мог остановить тяжёлые ИСы, на максимальной скорости мчавшиеся к вражеским позициям. На помощь артиллеристам с фланга выскочили пять T-VI, но попали под меткий огонь орудия Даутова. В течение нескольких секунд Ахат Габдулхаевич поджёг два немецких танка, вынудив оставшиеся стремительно отступить. Видя бегство «тигров», стали бросать свои позиции и артиллеристы. Преследуя врага, точными выстрелами гвардии старшина Даутов уничтожил в глубине немецкой обороны две миномётные позиции и до двадцати солдат и офицеров вермахта.

Преодолев рубеж реки Шпрее, танковые подразделения фронта по приказу маршала И. С. Конева устремились к Берлину. Пехота не поспевала за стремительным продвижением танкистов, чем не замедлил воспользоваться противник. 24 апреля в районе населённого пункта Брузендорф на ближних подступах к столице Германии немцы попытались выйти в тыл танковых соединений 3-й и 4-й гвардейских танковых армий, уже прорвавших Барут-Цоссенский рубеж и завязавших бои на улицах Берлина и Потсдама, и перерезать их коммуникации. На отражение немецкого контрудара был брошен 57-й отдельный гвардейский тяжёлый танковый полк. В ожесточённом бою гвардии старшина А. Г Даутов метким выстрелом поджёг немецкую «пантеру», а также уничтожил наблюдательный пункт неприятеля и до двадцати солдат и офицеров противника. За отличие в Берлинской операции 27 апреля командир полка гвардии подполковник А. Н. Богунов представил Ахата Габдулхаевича к ордену Красной Звезды, но решением командующего 3-й гвардейской танковой армии генерал-полковника П. С. Рыбалко представление было заменено на орден Славы 1-й степени. Высокая награда за номером 586 гвардии старшине Даутову была присвоена указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 1945 года.

На завершающем этапе войны А. Г. Даутов принимал участие в штурме Берлина и марше на Прагу. Боевой путь он завершил на территории Чехословакии.

После войны

До марта 1947 года Г. А. Даутов оставался на военной службе. После демобилизации он долгое время жил и работал в городе Жигулёвске Куйбышевской области, в том числе участвовал в строительстве Жигулёвской ГЭС.

С 1969 года член КПСС.

В 1970-х годах переехал в город Коканд. До выхода на пенсию работал слесарем на заводе «Стройматериалы».

Ахат Габдулхаевич Даутов умер 10 июля 1989 года. Похоронен в Коканде‎ Ферганской области Республики Узбекистан.

Награды

• Орден Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985);
• орден Славы 1-й степени (27.06.1945);
• орден Славы 2-й степени (10.03.1945);
• орден Славы 3-й степени (27.08.1944);
• медали.

Память

• Именем А. Г. Даутова названа улица в деревне Ишимово Бардымского района Пермского края.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]. Номера в базе данных:

[www.podvignaroda.ru/?n=1514574729 Орден Отечественной войны 1-й степени (архивный реквизит 1514574729)].

[www.podvignaroda.ru/?n=46809032 Представление к ордену Красной Звезды (архивный реквизит 46809032)].

[www.podvignaroda.ru/?n=46493136 Указ Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 1945 года].

[www.podvignaroda.ru/?n=42801116 Орден Славы 2-й степени (архивный реквизит 42801116)].

[www.podvignaroda.ru/?n=32669595 Орден Славы 3-й степени (архивный реквизит 32669595)].

Литература

• [www.az-libr.ru/Persons/40L/6b2c6312/index.shtml Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь] / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — ISBN 5-203-01883-9.
• Лобода В. Ф. Солдатская слава. Кн. 2. — М.: Военное издательство, 1967. — С. 87—89. — 352 с.
• Кургузов И. П. Солдатская доблесть. — Ташкент: Еш гвардия, 1970. — С. 211–216. — 261 с.
• Слава солдатская. — 4-е изд. — Пермь: Пермское книжное издательство, 1984. — С. 55—61. — 215 с.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11408 Даутов, Ахат Габдулхаевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Даутов, Ахат Габдулхаевич

– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.