Ахмад Бустаман

Ахмад Бустаман
малайск. Abdullah Sani bin Raja Kechil
Псевдонимы:	Ahmad Boestaman, Ruhi Hayat, Jiwalara
Дата рождения:	30 ноября 1920(1920-11-30)
Место рождения:	Сетапак, Селангор, Малайзия
Дата смерти:	19 января 1983(1983-01-19) (62 года)
Место смерти:	Куала-Лумпур
Гражданство:	Малайзия
Образование:	школа Андерсона в Ипо
Вероисповедание:	ислам
Партия:	Союз молодых малайцев, Левое движение отечества, Национальная малайская партия Малайи, Народная партия Малайзии, Мархаэнистская партия Малайзии, Партия социальной справедливости
Основные идеи:	национализм, социализм
Род деятельности:	политический и общественный деятель, журналист, писатель
Отец:	Раджа Кечил
Мать:	Расия
Награды:	Орден «Комодор Саравака» и звание «Датук» (1976)

Ахмад Бустаман малайск. Ahmad Boestaman (30 ноября 1920, Сетапак, Селангор — 19 января 1983, Куала-Лумпур (псевд., наст. имя Абдулла Сани бен Раджа Кечил, Abdullah Sani bin Raja Kechil) — малайзийский политик, публицист, писатель; основатель ряда левых политических сил (Народная партия, Мархаэнистская партия, Партия социальной справедливости). Другие псевдонимы Ruhi Hayat и Jiwalara.

Краткая биография

Детство прошло в деревне Бехранг Улу (Танджунг Малим, Перак). Окончил в 1933 г. малайскую начальную школу и в 1938 г. среднюю школу Андерсона в Ипо. Начал свою карьеру как журналист: газеты Saudara (Брат) в Пинанге, Warta Kinta (Новости долины Кинта) в Ипо, Majlis (Совет) в Куала-Лумпуре, Utusan Melayu (Малайский посланник) и Warta Malaya (Новости Малайи) в Сингапуре. За время работы в различных изданиях свёл знакомство с известными журналистами, среди которых Абдул Рахим Каджаи, Ибрагим Хаджи Якуб, Исхак Хаджи Мухаммад. В 1945 в г. Ипо основал газету Suara Rakyat (Голос народа).

Политическая деятельность

С самого начала зарекомендовал себя как ярый националист и социалист, выступавший против британского колониального господства. В 1939 г. примкнул к националистической организации Союз молодых малайцев (KMM), который выступал за насильственное свержение британского господства («свобода через кровопролитную борьбу»). В 1941—1942 гг. вместе со 150 активистами KММ был брошен колонизаторами в тюрьму.

Выйдя из заключения, создал организацию «Левое движение отечества» (KITA), которое сотрудничало с Компартией Малайи и британской армией в борьбе против японских оккупантов. В 1945 г. выступил инициатором создания Национальной малайской партии Малайи (PKMM), провозгласившей своей целью создание «Великой Малайи» (в составе Малайи и Индонезии) и сформировавшей в 1947 г. Центр народного действия и организацию «Поколение пробуждающейся молодёжи» (API). Все эти организации были членами Всемалайского совета объединённых действий (AMCJA), деятельность которого направлялась коммунистами. В 1948 г. вслед за запретом Компартии Малайи и всех левых националистических организаций Бустаман и другие радикальные националисты были вновь брошены в тюрьму.

Освободившись из заключения в 1955 г., Бустаман основал Народную партию Малайи, известную в настоящее время как Народная партия Малайзии, идеологией которой стал мархаэнизм Сукарно и которая с 1958 г. входила вместе с Рабочей партией Малайи в объединение Социалистический фронт. В 1959—1963 был членом парламента. В 1963—1967 гг. находился в заключении по обвинению в сотрудничестве с Индонезией против создания Малайзии.

В 1968 г. совместно с Исхаком Хаджи Мухаммадом основал Мархаэнистскую партию Малайзии. В 1976 стал президентом Партии социальной справедливости. Обе партии формировались по принципу личной преданности руководителю и не могли быть массовыми. После 1978 г. отошел от активной политики, занявшись журналистикой.

Бустаман как литератор

Бустаман известен и как видный литератор, писавший пьесы, рассказы, эссе, стихи, повести и опубликовавший 33 книги, включая сборник стихов «Песни и ад» (1967). Перевёл на малайский язык книгу Анвара Садата «Восстание в долине Нила» (1976) и монографию американского историка Уильяма Р. Роффа «Истоки малайского национализма» (2003).

Впечатление

«Кровь литератора сделала Бустамана чувствительным к страданиям народа и не позволяла ему склонить голову и отступить в борьбе за лучшее будущее нации и страны». —

— Крис Мас

Награды

• Орден «Комодор Саравака» и звание «Датук» (1976).

Семья

Отец Раджа Кечил (крестьянин) и мать Расия, старшие сёстры Расунин и Рамла. Вторая жена Шамсия Факех (Shamsiah Fakeh). Сын Рустам А. Сани (Rustam A. Sani) (1945—2008), дочь Норлия (Norliah).

Память

• Имя Бустамана носит школа в Сетияване (Перак).

Основные труды

• Testament Politik API (Политическое завещание «Поколения пробуждающейся молодёжи»), 1946.
• Pacar merah Malaya (Красная возлюбленная Малайи). Singapura: Halmy, 1948.
• Hilang Gelap Timbul Terang (Да скроется мрак и появится свет; повесть). Singapura: Geliga, 1956.
• Hayati (Хаяти; повесть), 1958.
• Kisah Semalam (Вчерашняя история; повесть, 1958.
• Kabus pagi (Утренний туман; повесть). Singapura: Geliga, 1958.
• Lorong Seribu Liku (Многотрудная дорога; повесть), 1964.
• Merangkaklah Senja Menutup Pandangan (Вечерний закат, закрывающий вид; повесть), 1964.
• Putus Sudah Kasih Sayang (Кончилась любовь; повесть), 1966.
• Garis Hitam membelah Langit (Чёрная полоса прорезала небо; повесть), 1966.
• Kembang Layu Di Tapak Tangan (Завядший цветок на ладони; повесть), 1966.
• Api Dan Air Mata (Огонь и слёзы; повесть), 1967.
• Api Itu Masih Membara (Огонь ещё тлеет; повесть), 1967.
• Konfrontasi (Конфронтация; повесть), 1967.
• Sorong Makan Tarik Balik (Даёт и отбирает еду; повесть), 1967.
• Ali Sastro (Али Састро; повесть), 1968.
• Budi Baik Dikenang Orang (Доброту помнят люди; повесть), 1968.
• Malam Tiada Berbintang (Беззвёздная ночь; повесть), 1968
• Rumah Kaca Di Gegar Gempa (Стеклянный дом дрожжит от землетрясения; повесть), 1969.
• Merintis Jalan Ke Puncak (Прокладывая дорогу к вершине). Kuala Lumpur: Pustaka Kejora, 1971.
• Dr. Burhanuddin Putera Setia Malaya (Доктор Бархануддин — верный сын Малайи). Kuala Lumpur: Pustaka Kejora, 1972.
• Tujuh Tahun Malam Memanjang (Ночь длилась семь лет). Kuala Lumpur: Amir Enterprise, 1976.
• Memoir Seorang Penulis. KL: DBP, 1979.
• Datuk Onn Yang Saya Kenal (Датук Онн, каким я его знал), 1979.
• Sorotan Sekilas (Заметки между прочим), 1981.
• Lambaian Dari Puncak (Приветствие с вершины), 1983.
• Memoir Ahmad Boestaman: Merdeka dengan Darah dalam Api (Мемуары Ахмада Бустамана: Свобода через кровопролитную борьбу в огне), 2004.

Библиография

• Ramlah Adam (1994) Ahmad Boestamam : Satu Biografi Politik Ахмад Бустаман: политическая биография). KL: DBP.
• Zabidin Hj. Ismail (2010). Pemikiran Politik dalam Novel-novel Ahmad Boestamam (Политическое мышление в повестях Ахмада Бустамана). KL: Universiti Malaya Press.

Примечания

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Ахмад Бустаман

– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.