Ахматов, Алексей Петрович

Алексей Петрович Ахматов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">А.П. Ахматов, 1865 год</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">герб Ахматовых</td></tr>
Обер-прокурор Святейшего Правительствующего Синода
март 1862 — июнь 1865
Монарх:	Александр II
Предшественник:	Александр Петрович Толстой
Преемник:	Дмитрий Андреевич Толстой
Харьковский губернатор
20 ноября 1860 — 9 марта 1862
Монарх:	Александр II
Предшественник:	Иван Дмитриевич Лужин
Преемник:	Александр Карлович Сиверс
Вероисповедание:	православие
Рождение:	22 ноября 1817(1817-11-22) деревня Белый Ключ, Карсунский уезд, Симбирская губерния
Смерть:	25 ноября 1870(1870-11-25) (53 года) Флоренция
Место погребения:	Троице-Сергиева лавра
Образование:	Казанский университет
Военная служба
Годы службы:	1836—1865
Принадлежность:	Российская империя Российская империя
Род войск:	армия
Звание:	генерал-адъютант
Сражения:	Венгерская кампания; Крымская война

Алексей Петрович Ахматов (22 ноября 1817, деревня Белый Ключ, Симбирская губерния — 25 ноября 1870, Флоренция) — российский генерал-адъютант, обер-прокурор Святейшего Синода.

Биография

Происходил из дворян Симбирской губернии, сын подпоручика. Окончив, со степенью кандидата, курс в Казанском университете, на службу вступил в 1836 году в лейб-гвардии Кавалергардский полк, унтер-офицером; два года спустя произведён в корнеты и, оставаясь в полку, 3-го апреля 1849 года, в чине штабс-ротмистра, пожалован званием флигель-адъютанта, а 7-го августа того же года произведён в полковники.

Во время Венгерской кампании, в 1849 году, участвовал с отличием во многих делах против неприятеля и, в том числе, в сражениях: при селении Ач (20-го июня), при крепости Коморн (29-го июня), при Темесваре (28-го июля) и при сдаче 5 августа русским войскам крепости Арада.

С началом Крымской войны, Ахматов в 1853 году был назначен исправляющим должность начальника штаба 1-го резервного кавалерийского корпуса, в 1854 году переведён на ту же должность в 3-й пехотный корпус, в 1855 году — во 2-й резервный кавалерийский корпус и 6-го апреля 1856 года, приказом главнокомандующего крымскою и южною армиями, определён начальником штаба всех военных сил в Крыму.

За время кампании в 1855 году ему пришлось принять непосредственное участие в военных действиях: у сёл Чеботари, Саки, Курулу-Кипчак и др.

По очищении неприятельскими войсками Крымского полуострова, Ахматов 5-го июля был отчислен от последней должности, с определением в свиту Государя; 26-го августа произведён в генерал-майоры и 26-го октября назначен членом особой комиссии, учрежденной для исследования злоупотреблений по снабжению крымской и южной армии продовольствием.

20-го ноября 1860 года состоялось назначение Ахматова харьковским военным губернатором и через два года 28-го февраля на пост обер-прокурора Святейшего Синода. При Ахматове была прекращена практика составления ежегодных отчетов по Духовному ведомству. В последней должности Алексей Петрович оставался недолго.

19 апреля 1864 года пожалован званием генерал-адъютанта с оставлением в занимаемых должностях.

Чувствуя себя на вторых ролях при разработке церковных реформ, Ахматов 3 июня 1865 г. подал в отставку «по причине крайне расстроенного здоровья». Выехал для лечения за границу, где и скончался во Флоренции. Похоронен в Троице-Сергиевой лавре.

Приходится четвероюродным дедушкой Анне Андреевне Ахматовой.

Ссылки

• При написании этой статьи использовался материал из Русского биографического словаря А. А. Половцова (1896—1918).
• [www.pravenc.ru/text/77202.html Ахматов Алексей Петрович] // Православная энциклопедия. — Т. 4. — С. 210.

Отрывок, характеризующий Ахматов, Алексей Петрович

Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.