Ахмед, Кази Зафар
| Кази Зафар Ахмед কাজী জাফর আহমেদ | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 12 августа 1989 — 6 декабря 1990 | |||
| Предшественник: | Маудуд Ахмед | ||
| Преемник: | Должность упразднена; Халеда Зиа | ||
| Вероисповедание: | Ислам суннитского толка | ||
| Рождение: | 1 июля 1939 Чауддаграм, округ Трипура, Бенгальское президентство, Британская Индия | ||
| Смерть: | 27 августа 2015 (76 лет) Дакка, Бангладеш | ||
| Партия: | Национальная Авамистская партия, Объединенная народная партия, Джатья, Националистическая партия Бангладеш | ||
| Образование: | Даккский университет | ||
Кази Зафар Ахмед (бенг. কাজী জাফর আহমেদ, 1 июля 1939, Чауддаграм, округ Трипура, Бенгальское президентство, Британская Индия — 27 августа 2015, Дакка, Бангладеш) — политический и государственный деятель Пакистана и Бангладеш, премьер-министр Бангладеш (1989—1990).
Биография
Был одним из лидеров студенческого движения Даккского университета. Имел докторскую степень в области исторических наук.
Был одним из студенческих лидеров народного восстания против режима Айюб Хана (1962), которое привело к смягчению репрессий против оппозиции и освобождению из заключения политических лидеров. Считался маоистским политиком, был генеральным секретарем Союза студентов Восточного Пакистана (1962—1963). Позже стал одним из лидеров рабочего движения, главным образом в в промышленной зоне Тонги. Также являлся лидером прокитайского фракции, которая откололась от Коммунистической партии в 1966 г. и был одним из первых, кто потребовал независимости Восточного Пакистана на общенациональном митинге 22 февраля 1970 г.
С 1967 по 1985 гг. являлся президентом Федерации бенгальских трудящихся.
После провозглашения независимости Бангладеш присоединился к Национальной Авамистской партии Абдул Хамида Хана Бхашани и стал ее генеральным секретарем (1972—1974). Позже он создал Объединенную народную партию (1974) и являлся ее генеральным секретарем до 1986 г. Как лидер партии вошел в коалиционное правительство сформированное президентом Зиауром Рахманом и занял пост министра образования (1978). Однако вскоре покинул этот пост из-за политических разногласий с лидерами коалиции.
В дальнейшем играл значимую роль в борьбе с военным режимом Мохаммада Эршада, однако затем изменил свои политические взгляды, вступив в проправительственную партию Джатья и занимал должности министра торговли, министра судоходства и портов, министра информации и министра образования, заместителя премьер-министра (1986—1990).
В 1989—1990 гг. — премьер-министр Бангладеш.
В 1986—1996 гг. избирался депутатом парламента и заместителем руководителя парламентской фракции партии Джатья.
После падения администрации Эршада в 1999 г. выехал в Австралию на лечение, там становится приглашенным профессором в области Южно-азиатской глобальной политики Университета Западного Сиднея (1999—2000). Его публичные лекции были посвящены движению за независимость, геополитическими событиями на субконтиненте и развитию образования в Бангладеш.
После возвращения на родину в августе 2001 г. был арестован, но в октябре выпущен на свободу. Затем снова жил в Австралии в качестве беженца, получая пенсию по инвалидности.
В феврале 2004 г. вернулся в Бангладеш и в общественно-политическую жизнь страны. В 2013 г. был исключен из партии Джатья и вступил в ряды Националистической партии.
Источники
- www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=151430629
- www.thedailystar.net/backpage/kazi-zafar-no-more-133837
| ||||||||
Напишите отзыв о статье "Ахмед, Кази Зафар"
Отрывок, характеризующий Ахмед, Кази Зафар
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
