Ахпашева, Наталья Марковна
Поделись знанием:
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
| Наталья Марковна Ахпашева | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Род деятельности: |
поэт |
| Жанр: |
лирика, публицистика |
| Язык произведений: |
русский, хакасский |
Наталья Марковна Ахпашева — (31 января 1960 года, Аскиз, Хакасская автономная область) — поэт, журналист, переводчик, учёный. Член Союза писателей России (1991). Заслуженный работник культуры Республики Хакасия (1999).
Содержание
Биография
Закончила 11-ю школу в Абакане. Работала наборщиком ручного набора в полиграфпредприятии «Хакасия», училась в Абаканском филиале Красноярского политехнического института, где получила профессию инженера-электрика. Работала на «Крастяжмаше», в Усть-Абаканском управлении оросительных систем. В конце 1980-х вновь в УПП «Хакасия» — корректор, затем — выпускающая газеты «Советская Хакасия»[1].
Стихи начала писать в детстве. Публикуется с 1985 года. Участвовала в региональных и всероссийских семинарах молодых литераторов в Абакане, Красноярске, Москве. В 1990 году в Красноярском книжном издательстве вышел первый поэтический сборник «Я думаю о тебе». Публиковалась в сборниках издательств «Молодая гвардия», «Современник», в «Молодой гвардии», «Литературной газете», «Литературной России»[2]. Автор нескольких поэтических книг.
По мнению доктора филологических наук А. Л. Кошелевой творчество Н. М. Ахпашевой — «это сложный синтез лирики и публицистики… в её стихах соприсутствуют времена, эпохи, культуры и стили»[3]. В 1992 году была избрана председателем правления Союза писателей Хакасии (сложила полномочия в 1998 году), членом редакционной коллегии журнала «Сибирские огни». В переводе Н. М. Ахпашевой опубликованы произведения ряда хакасских поэтов, сказание национального классика Моисея Баинова «Богатырь Хан-Тонис на тёмно-сивом коне» (2007 г.; Новосибирск. 2009 г.; Абакан)[4].
Закончила Литературный институт им. А. М. Горького. В апреле 2009 года защитила там же кандидатскую диссертацию, посвящённую проблемам художественного перевода "Переводческая традиция хакасских сказаний о богатырях (опыт прескриптивного анализа художественного перевода)»[5].
В 1999—2001 году была избрана депутатом Верховного Совета Республики Хакасия. С 2001 года и по настоящее время работает в ХГУ им. Н. Ф. Катанова (зав. отделом по связям с общественностью, начальник пресс-службы, заместитель начальника управления по связям с общественностью и средствами массовой информации).
Советом старейшин родов хакасского народа удостоена ордена «За благие дела». Награждена Почётными грамотами Союза писателей России, Министерства образования Республики Хакасия, медалью Кемеровской области «За особый вклад в развитие Кузбасса».
Заслуженный работник культуры Республики Хакасия.
Имеет двух сыновей. Живёт в Абакане.
Краткая библиография
- Золотая пыльца: Подборка стихов // Живая листва.- Красноярск, 1985.- С.34-41.
- Торжественная встреча: Стихи // Истоки. — М., 1990. — С. 84.
- «Я тебя не так любила…» — «Вслед ему: — Лохматый черт!…» — «Она ему надоедала…» — «Мокрый ангел в дверь мою стучался…» : Стихи // Вечерний альбом: Стихи рус. поэтесс. — М., 1990.- С.286-287.
- Я думаю о тебе: Стихи.- Красноярск: Кн. изд-во, 1990.- 139 с.
- Солярный круг: Сб.стихов.- Абакан, 1993.- 120 с.
- Ковыльная степь: Монолог древнего идола: Стихи // Молодая гвардия. — 1993. — № 3. — С. 66-67.
- Баюшки — баю: Колыб. песенки для детей дошк. и мл. шк. возраста / Пер. с хакас. — Абакан, 1995. — 31 с.
- Тысячелетье на исходе: Стихи. — Абакан, 1996. — 112 с.
- Кварта: сб. стихов. — Новосибирск, 2000. — 144 с. — (Поэтическое приложение к журналу «Сибирские огни»).
- По разные стороны истины… : стихи // Литературная Россия. — 2007. — 18 мая. — С. 7.
- Переводческая традиция хакасских сказаний о богатырях (опыт прескриптивного анализа художественного перевода): автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук: 10.01.08 / Ахпашева Наталья Марковна: Лит. ин-т им. А. М. Горького. — М., 2008. — 21 с.
- Из памяти древней: Стихи. — Абакан, 2010. — 32 с.
Переводы с хакасского языка
- Баюшки-баю. Колыб. песни. — Абакан: Хакас. кн. изд-во, 1995. — 31 с.: ил. — На хакас. и рус. языках.
- Чатхан : поэма // Майнашев В. Крашенные ковыли. — Абакан: Хакас. кн. изд-во, 1995. — С. 94-106.
- Баинов М. Р. Смерть Хан-Тониса : [гл. из богатырского сказания] // Хакасия. — 2005. — 5 февр. — С. 8.
- Килижеков А. Чылығ кÿнде (В летний день) стихи для детей на хакас. и рус. языках. — Ағбан (Абакан) : Бригантина, 2006. — 36 с.: ил.
- Баинов М. Хан-Тонис на темно-сивом коне. Богатырское сказание. — Новосибирск: Новосиб. кн. изд-во, 2007. — 384 с.: ил.
- Баинов М. Хан-Тонис на темно-сивом коне. Богатырское сказание. — Абакан: Хакас. кн. изд-во, 2009. — 240 с.
Напишите отзыв о статье "Ахпашева, Наталья Марковна"
Литература
- Сысолятин Г. Сопричастность // Сов. Хакасия. — 1986. — 29 марта.
- Сысолятин Г. Наталья Ахпашева — член Союза писателей СССР // Сов. Хакасия. — 1991. — 28 мая.
- Ахпашева Н. М.: [Крат. биогр. справка] // Литература Хакасии: 11 кл. — Абакан, 1996. — С.163-164.
- Ахпашева Наталья Марковна: [ Биогр. справка] // Кызласов А. С., Тугужекова В. Н. Писатели и художники Хакасии. — Абакан, 1997. — С.64-65. — На рус. и хакас.яз.
- Логинова М. Соединяя судьбы поколений // Ахпашева Н. Кварта: сб. стихов. — Новосибирск, 2000. — 144 с.
- Кошелева А. Л. Н. М. Ахпашева // Кошелева А. Л. Хакасская поэзия 1920—1990-х годов: типология и закономерности развития. — Абакан, 2001. — С. 244—283.
- Лирика Н. М. Ахпашевой // Изучение хакасской поэзии в школе. Методические рекомендации для студентов, обучающихся по специальности 021700 «Филология» / сост. С. С. Бурак, П. Г. Кильчичакова, В. А. Мельникова, О. С. Миягашева. — Абакан, 2003. — С. 17—28.
- Потапова Т. Наталья Ахпашева: «внимает абсолютным слухом невыносимой тишине» : [беседа с Н. М. Ахпашевой] // Хакасия. — 2005. — 29 янв. — С. 4.
- Ахпашева Наталья Марковна / А. Л. Кошелева // Энциклопедия Республики Хакасия: в 2 т. — Красноярск, 2007. — Т. 1.: А — Н. — С. 59.
- Анненко А. Наталья Ахпашева: «Поэзия — зона риска…» / Алексей Анненко. Лица незаурядного образа. (Под солнцем Хакасии). — Абакан: издание автора, 2013. — С. 7-11.
Примечания
- ↑ Наталья Ахпашева: «Поэзия — зона риска…» // Алексей Анненко. Лица незаурядного образа. (Под солнцем Хакасии). — Абакан: издание автора, 2013. — С. 7-11
- ↑ [magazines.russ.ru/authors/a/ahpasheva/ Наталья Ахпашева / Журнальный зал]
- ↑ Кошелева А. Л. Ахпашева Наталья Марковна // Энциклопедия Республики Хакасия. Т. I. — Красноярск, 2007. — С. 59
- ↑ [podlinnik.org/component/comprofiler/userprofile/1082.html Наталья Ахпашева / Подлинник].
- ↑ [library.khsu.ru/nbo/persons/Ahpasheva/ Ахпашева Наталья Марковна]
Ссылки
- [www.nbdrx.ru/chit/lm/souz/souz2.asp Ахпашева Наталья Марковна] / Литературная карта Хакасии
- [podlinnik.org/component/comprofiler/userprofile/1082.html Наталья Ахпашева / Подлинник]
- [magazines.russ.ru/authors/a/ahpasheva/ Наталья Ахпашева / Журнальный зал]
- [library.khsu.ru/nbo/persons/Ahpasheva/ Учёные университета]
- [xn--c1ac3aaj.xn--80aaac0ct.xn--p1ai/autors_projects/hronograf_annenko/akhpasheva/ И веют древними поверьями…] / Абаканский хронограф Алексея Анненко
Отрывок, характеризующий Ахпашева, Наталья Марковна
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
