Ахтыпара

Ахтыпаринское вольное общество
лезг. Ахцагьпара
← XVII век — 1839 →
Столица	Ахты
Крупнейшие города	Ахты
Язык(и)	лезгинский язык, рутульский язык
Религия	Ислам
Форма правления	Горская демократия
Кадий
- ?-1839	Мирза Али аль-Ахты

К:Исчезли в 1839 году

Ахтыпари́нское во́льное о́бщество, Ахтыпара́ — теократическое лезгинское территориальное образование, существовавшее на территории Южного Дагестана от начала XVII века до 1839 года. Состояло из двух союзов сельских общин: Ахтыпара-1 и Ахтыпара-2. Административный центр — Ахты.

География

Ахтыпаринское вольное общество находилось на юге Дагестана, в средней части Самурской долины, а также включало сёла бассейна реки Ахтычай, за исключением докузпаринских (Магулахское ущелье). На севере Ахтыпара граничила с Курахским союзом сельских общин по гребню Самурского хребта, с 1812 года с Кюринским ханством. На востоке Ахтыпара граничила с Докузпаринским обществом и Мискинджей. На юге — с Ширваном, позже Шекинским ханством по гребню Главного Кавказского хребта. На западе Ахтыпара граничила с Рутульским вольным обществом.

Административное деление

Ахтыпаринское вольное общество подразделялось на два автономных образования: Ахтыпара-1 с центром в Ахты и Ахтыпара-2 с центром в Хнове.

Ахтыпара-1

• Ахты, Хкем, Хуля, Гра, Гогаз, Усур, Кака, Гдынк, Кудчах, Миджах, Смугул, Хал;

Ахтыпара-2

• Борч, Гдым, Маза, Фий, Хнов.

Самоуправлением в сёлах вольного общества занимались аксакалы, избираемые на народных сходах из числа наиболее влиятельных тухумов. В военное время полномочия аксакалов расширялись.

Судебно-административная система

Судебные отношения между представителями разных тухумов и аулов в Ахтыпаринском вольном обществе регулировались двумя коллегиальными органами:

• Совет Кадия и эфенди.
  • Руководствовался шариатом. Регулировал уголовные дела и гражданские дела особой сложности. Ведал вопросами обороны.

• Совет Старейшин.
  • Руководствовался адатами. Регулировал гражданские взаимоотношения.

Споры между представителями одного тухума разбирались старейшинами этого тухума.

Располагались Совет Кадия и эфенди и Совет Старейшин в столице общества, Ахты. Судебные решения исполнялись двумя чавушами — по одному с каждой стороны Ахтов. Избирались они аксакалами при одобрении общества. За свою работу они получали в плату одного быка в год, а также им выплачивали продукты на свадьбах и некое имущество при разбирательствах на суде.

Аксакалов было 40, по количеству тухумов в Ахтах. Из каждого тухума избирался один аксакал. В их деятельность входило регулирование внутренних дел Ахтыпары-1. Срок мандата аксакала ограничивался желанием его тухума. Аксакал мог передавать своё звание по наследству, однако, без согласия членов тухума наследник не мог вступить в права аксакала, вместо него мог быть избран другой представитель тухума. Постоянной платы за исполнение обязанностей аксакала не было, они имели лишь имущественные выгоды на судах и свадьбах.

Споры между сёлами Ахтыпары-1 разрешались ахтынскими аксакалами. При необходимости собиралось общее войско Ахтыпаринского вольного общества, все сёла общества находились по отношению друг к другу в состоянии военного союза. Войском руководил Совет Кадия и эфенди.

Ахтыпара-2

Ахтыпара-2 — это автономный союз сельских общин, наряду с Ахтыпара-1 входивший в состав Ахтыпаринского вольного общества. Центром союза было село Хнов. Руководителем второго ахтыпаринского общества был хновский кадий, подчинявшийся ахтынскому кадию. В Ахтыпаре-2, в отличие от Ахтыпара-1, у каждого села имелись свои аксакалы и по одному чавушу. В Хнове и Гдыме от каждого тухума избирался один аксакал, а в остальных сёлах союза количество аксакалов зависело от величины населения, один аксакал от 20 дымов.

История

К началу XVII века власть беков в Ахты завершается, феодальная система Ахтынского бекства трансформируется в общинную форму взаимоотношений, в результате этих процессов образуется Ахтыпаринское вольное общество. На этот период приходится культурное и экономическое развитие края. Ахтыпара являлась одним из очагов мусульманской науки и образования в Дагестане. Из ахтыпаринских селений вышло множество блестяще образованных учёных. Селение Ахты было одним из крупных центров исламского образования и переписки рукописей. В числе наиболее известных и энциклопедически образованных учёных Дагестана XIX века был кадий Ахтыпары Мирза Али аль-Ахты. В экономическом плане Ахты представлял собой важный торгово-ремесленный центр Южного Дагестана, являлся стратегическим пунктом пути, ведущей из Внутреннего Дагестана в Ширван (Кази-Кумух — Нуха). В Ахты привозили товары из Агула, Хнова и Рутула. Сами ахтынцы возили товары на продажу в Нуху и Дербент. В 1578 году в Южный Дагестан вторгаются турки, передавшие управление Ахты и Ихиром аварскому правителю (санжакбег) Тунай-Джалаву (Тунчалав) Бурхану ад-Дину, брату Чопан шамхала Казикумухского. В 1601 году народы Южного Дагестана восстают против турецкого господства. В 1602 году Ахты был разорён ширваншахом Абу-беком Мурзой. В 1620 году сефевидский шах Аббас I организовал поход объединённых сил дербентского Бархудар-султана и шемахинского правителя Юсуп-хана на Ахты, в целях покорения одного из крупных союзов сельских обществ Самурской долины, каковым было Ахтыпаринское вольное общество. В результате похода Ахты был подвержен сильным разрушениям, на его восстановление ушло восемь лет.

Восстановление Ахты началось под руководством Хасана-Али, сына Амал-Мухаммада в 1629 году. В 1630 году ахтынцами была восстановлена крепость, разрушенная иранцами. В 1654 году Ахты был взят рутульцами. В 1734 году войска иранского полководца Надир-шаха подошли к Ахты. Разрушив мост через Самур, ахтынцы укрылись в крепости Шахбани и подготовились к обороне. Однако иранцам удалось восстановить мост в течение суток и приступить к штурму крепости. Вскоре крепость была взята приступом. На окраине села, чтобы устрашить и подтолкнуть население перейти в шиизм, иранские конники растоптали маленьких детей. Большая часть населения была вырезана, село подверглось большим опустошениям. Из Ахты Надир-шах отправился в Куткашен. После ухода Надир-шаха из Дагестана, ахтынцы, в составе объединённых лезгинских сил взяли крепость Худат. В 1735 году Надир-шах вторгся в Табасаран, откуда выслал шеститысячный карательный отряд на Ахтыпаринское и Докузпаринское общества. Беженцы из Самурской долины были остановлены иранцами у села Кабир. В 1738 году Джаро-Белоканские общества подняли восстание против иранского владычества. Осенью того же года на карательную экспедицию против них отправился брат Надир-шаха, Ибрагим-хан. На помощь джаро-белоканцам вышли отряды табасаранцев, хиналугцев, докузпаринцев и ахтыпаринцев, общей численностью в 20 тысяч воинов. Иранцы были разбиты, из 32-тысячного войска спаслось бегством лишь 8 тысяч. В битве был убит и сам Ибрагим-хан, вместе с ним также и Угурлу-хан Гянджинский с высокопоставленными военачальниками. Горцы захватили в трофеи всю вражескую артиллерию, насчитывавшую 30 пушек.

К концу XVIII века отмечается возвышение Ахтыпаринского вольного общества, которое усилилось и политически, и территориально, и по количеству населения.

В 1775 году во время одной из войн хрюгцев с рутульцами, последние обратились за помощью к Ахтам. Согласно договорённостям, за помощь Рутулу ахтынцам полагалась территория Хрюгского леса. В ходе войны пало 12 ахтынцев. Село Хрюг было разорено. Выполняя условия договора, рутульцы вместо обещанного Хрюгского леса передали ахтынцам сёла Гогаз, Усур и Кака, исходя из сочувствия к побеждённым хрюгцам, дабы не лишать их лесного массива. Несколько позже сёла Ялак и Луткун, относившиеся к Рутульскому бекству, изъявили просьбу Ахтыпаринскому обществу принять их в состав Ахтыпары-1, в чём им было отказано. Тогда их просьба была переадресована казикумухскому Сурхай-хану, который принял её.

Вхождение в состав Российской империи

В 1809 году Ахтыпаринское вольное общество изъявило желание войти в состав России, юридически это было скреплено в феврале 1811 года. Однако политическое устройство общества не подверглось изменениям, вопросы внутреннего урегулирования решались как и раньше. При этом Ахтыпара обязывалась выплачивать царской администрации подати. После подавления Кубинского восстания и поражения в сражении у урочища Аджи-Ахур, в 1839 году Ахты был взят войсками генерала Головина. Ахтыпаринское вольное общество было ликвидировано как государственное образование, на его месте было основано Ахтыпаринское наибство Самурского округа Прикаспийского края, с 1860 года Дагестанской области.

Население

Конфессиональный состав общества был однородным, население исповедовало ислам суннитского толка. Этнический состав был бинарным — сёла Хнов и Борч населяли рутульцы, а все остальные сёла общества — лезгины. По данным генерал-майора Граббе, в 1820-х годах Ахтыпаринское общество состояло из 15 селений общей численностью населения в 1500 семейств.

Дипломатия

• В 1724 году при подписании Константинопольского мира с Османской империей, Россия признала вольные общества Южного Дагестана сферой интересов Турции. При этом с представителями Ахтыпары переговоры не велись, фактически и юридически общество являлось независимым.
• В 1804 году, после начала русско-персидской войны, персы разослали фирманы вольным обществам и ханствам Дагестана с призывами о военных действиях против России. Призывы не возымели действия.

Отрывок, характеризующий Ахтыпара

– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.