Ахундов, Рухулла Али оглы

Рухулла Ахундов азерб. Ruhulla Əli oğlu Axundov<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Рухулла Ахундов в 1936 г.</td></tr>
Первый секретарь ЦК Компартии Азербайджанской ССР
1925 — 1926
Предшественник:	Сергей Миронович Киров
Преемник:	Левон Исаевич Мирзоян
Народный комиссар просвещения Азербайджанской ССР
1927 — 1930
Предшественник:	Мустафа Кулиев
Преемник:	Максуд Мамедов
Рождение:	1 (13) января 1897(1897-01-13) с. Шувеляны, Бакинский уезд, Бакинская губерния, Российская империя
Смерть:	21 апреля 1938(1938-04-21) (41 год)
Супруга:	Фрида Наумовна Шлемова
Партия:	ВКП(б) (с 1919)
Награды:

Рухулла Али оглы Ахундов (азерб. Ruhulla Əli oğlu Axundov; 1 (13) января 1897, село Шувеляны Бакинского уезда — 21 апреля 1938) — азербайджанский революционер, советский партийный и государственный деятель, публицист, учёный, нарком просвещения Азербайджанской ССР.

Биография

Рухулла Ахундов родился 1 (13) января 1897 года селении Шувеляны в семье учителя. Окончил медресе, реальное училище, торговую школу, владел несколькими восточными и западными языками. С 1916 года Ахунов работал в типографии. В 1917 году член группы азербайджанских «левых» эсеров. В 1918 году редактор газеты «Известия» Бакинского совета, а в 1919 — азербайджанской нелегальной большевистской газеты «Коммунист». В том же году вступает в Коммунистическую партию. После окончательного установления Советской власти в Азербайджане он становится заведующим отделом по работе в деревнях ЦК КП (б) Азербайджанской ССР, затем секретарь Бакинского комитета партии, редактор газеты «Коммунист» и других периодических изданий. В период с 1924 по 1930 годы Ахундов секретарь ЦК КП (б) Азербайджанской ССР, директор Азернешара (государственное книжное издательство), нарком просвещения Азербайджанской ССР. Подвергся критике как участник "право-левацкого блока". Выступил с признанием ошибок.

В 1930 Рухулла Ахундов был избран секретарём Закавказского краевого комитета ВКП(б). Делегат 10—17-го съездов партии, 2-го конгресса Коминтерна. Последние годы жизни он работал в Институте истории партии при ЦК КП(б) Азербайджана, начальником управления по делам искусств при СНК Азербайджанской ССР, участвовал в организации и руководстве Азербайджанского филиала Академии наук СССР. Один из первых переводчиков на азербайджанский язык произведений Карла Маркса, Фридриха Энгельса и Ленина. Автор ряда работ по истории, искусству, литературе, редактор двухтомного русско-азербайджанского словаря (1928—29).

В 1930-х годах входил в редколлегию журнала «Революция и национальности».

В декабре 1936 года Ахундов был снят со всех должностей, исключён из партии и арестован. Военной коллегией Верховного суда приговорен к смертной казни. Расстрелян и похоронен на секретном полигоне НКВД «Коммунарка — Лоза» 21 апреля 1938 года. Посмертно реабилитирован и восстановлен в партии в 1959 году.

Был критикован Владимиром Маяковским в стихотворении «Помпадур», в эпиграфе которого поэт приводит цитату из газеты «Правда», № 111/3943:

Член ЦИКа тов. Рухула Алы Оглы Ахундов ударил по лицу пассажира в вагоне-ресторане поезда Москва — Харьков за то, что пассажир отказался закрыть занавеску у окна. При составлении дознания тов. Ахундов выложил свой циковский билет.

Жена — Фрида Наумовна Шлёмова, после смерти мужа дважды арестовывалась НКВД.

Награды

• Орден Ленина

Источники

• [www.sholast.ru/story/akhundov_rukhulla_ali_ogly.html Биография]
• [www.hrono.ru/biograf/ahundov.html биография на Хронос]

Отрывок, характеризующий Ахундов, Рухулла Али оглы

В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.