Каратепе
Каратепе, тур. Karatepe, буквально «чёрный холм» — бывшая позднехеттская крепость, в настоящее время — музей под открытым небом. Находится в провинции Османие на юге Турции, в Таврских горах, на правом берегу реки Джейхан, на расстоянии около 23 км от города Кадирли. Памятник входит в состав национального парка «Каратепе-Арсланташ». Здесь же находился античный город Киликия, контролировавший проход из восточной Анатолии на север Сирийской равнины.
Крепость в Каратепе стала важным позднехеттским центром после крушения Хеттской империи в конце 12 в. до н. э.. Руины города-крепости, который носил название Ацативадда, раскапываются с 1947 года[1]; первыми раскопки провели Хельмут Боссерт и Халет Чамбел. Среди обнаруженных здесь артефактов — многочисленные таблички с надписями, статуи, руины, двое монументальных ворот с рельефами на створках, изображающими охоту, войну, лодку с вёслами; к воротам примыкают столбы с изображениями львов и сфинксов.
Найденная в Каратепе двуязычная надпись 8 в. до н. э. на финикийском и лувийском языках, приводящая генеалогию царей Аданы от «дома Мопса», послужила лингвистам ключом к дешифровке лувийских иероглифов.
Координаты: 37°15′32″ с. ш. 36°14′51″ в. д. / 37.258801° с. ш. 36.247601° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=37.258801&mlon=36.247601&zoom=14 (O)] (Я)
Напишите отзыв о статье "Каратепе"
Примечания
- ↑ H. Th. Bossert, U. B. Alkim, H. Cambel, N. Ogunsu, I. Suzen. Karatepe Kazilari (Birinci On-Rapor). Die Ausgrabungen auf dem Karatepe (erster Vorbericht)
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Каратепе
С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
