Аццарити, Арунций
| Иоанн Арунций Аццарити | |
 «Портрет врача И. А. Ацаретти». Андрей Матвеев (1724—1725) | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Научная сфера: | |
| Учёная степень: |
доктор медицины |
| Альма-матер: | |
Иоанн Арунций Аццарити (Aruntius Azzariti; ум. 1747) — итальянский медик, с 1721 года практиковавший в России. Родился в итальянской Апулии[1]. Окончил Падуанский университет и получил там диплом доктора медицины. В 1721 году по приглашению Саввы Рагузинского проехал в Россию, был принят Петром I на службу[2]. Сперва преподавал в Санкт-Петербургском госпитале анатомию и прозекторское дело[2]. Вскрытия проводил совместно с Небелиусом и Рихтером; в 1724 году выполнил вскрытие французского великана Николая Буржуа (его скелет экспонируется в Кунсткамере). В 1733 году принят на службу при действующей армии фельдмаршала Миниха на должность генерал-штаб-доктора[1]. В 1737 году отстранён от должности[3]. 27 июля 1742 года Аццарити был арестован и отправлен в Москву, но 14 декабря того же года освобождён. Поселившись в Москве, занялся частной врачебной практикой. Скончался в 1747 году[1].
Напишите отзыв о статье "Аццарити, Арунций"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Аззарити, Иоанн Арунций // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ 1 2 Юрий Молин. [books.google.ru/books?id=xIs8AQAAIAAJ&q=Аззарити,+Иоанн+Арунций&dq=Аззарити,+Иоанн+Арунций&hl=ru&sa=X&ei=3zU-VIKwCIP8ygOvxYGQDA&ved=0CBsQ6AEwAA Романовы: "Давно забытые черты"]. — Логос, 2009. — (509).
- ↑ [www.reenactor.ru/ARH/PDF/Portret_XVIII.pdf Портретная живопись в России XVIII века: из собрания Эрмитажа]. Государственный Эрмитаж (1987). Проверено 15 октября 2014.
Отрывок, характеризующий Аццарити, Арунций
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
