Ачарья S

Д. М. Мёрдок (Ачарья S)
англ. D. M. Murdock (Acharya S)
Род деятельности:	писатель
Дата рождения:	1961(1961)
Гражданство:	США США
Дата смерти:	2015(2015)
Сайт:	[www.truthbeknown.com thbeknown.com]

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Внешние изображения
	Фотоснимок Ачарьи S и небольшое интервью с ней опубликованы на [blog.shankbone.org/2009/11/12/christ-conspiracy-author-d-m-murdock-answers-five-questions/?replytocom=4179 сайте] Дэвида Шэнкбоуна (англ. David Shankbone). [blog.shankbone.org/wp-content/uploads/2009/11/DSC_0043.jpg Прямая ссылка на изображение].

Дороти Милн Мёрдок (англ. Dorothy Milne Murdock), известная также по литературному псевдониму Ача́рья S (англ. Acharya S), — сторонница теории христианского мифа. Автор нескольких книг, в которых отстаивает тезис, что христианская религия основана на древнейших мифах, что её символика имеет своим источником римские, греческие, египетские мифы, а также мифы других древних культур. Известна также как консультант фильма «Дух времени», по материалам её книг была снята первая его часть — «Самая великая история».

Ачарья — термин из индуизма, означает «учитель». Смысл буквы «S» в данном псевдониме неизвестен.

Биографические сведения

Большинство биографических сведений о Д. Мёрдок известно лишь из её собственных заметок, помещённых на веб-сайте. Так, Д. Мёрдок пишет, что она училась в Колледже Франклина и Маршалла в г. Ланкастер (штат Пенсильвания, США), где по окончании учёбы получила степень бакалавра гуманитарных наук по направлению «Антиковедение». Год обучалась в Американской школе античных исследований в Афинах (англ. American School of Classical Studies at Athens), затем работала ассистентом преподавателя на острове Крит (Греция), принимала участие в археологических раскопках в Коринфе (Греция) и Коннектикуте. Д. Мёрдок утверждает, что владеет древнегреческим и латинским, а также несколькими современными европейскими языками.

Эдвард Уинстон (Edward L. Winston), член Консорциума скептиков (англ. The Skeptical Inquiry Consortium), утверждает, что пытался проверить сведения Д. Мёрдок о членстве в Американской школе античных исследований в Афинах, но безуспешно:

Тщательный поиск по каталогам и персоналу не привёл ни к чему. Я связывался по электронной почте с различными людьми на этом веб-сайте, но никто никогда о ней не слышал.

Оригинальный текст (англ.)  

A thorough staff and directory search turned up nothing. I emailed various people on the web site, and yet nobody has ever heard of her

Некоторое время (в 2005—2006 гг.) под псевдонимом Acharya S состояла членом общественной организации «Комитет по научному изучению религии» при Совете по светскому гуманизму.

В 2005 г. в Сиэтле основала собственное издательство Stellar House Publishing, в котором опубликовала некоторые свои книги, а также сборник статей Барбары Дж. Уолкер (англ. Barbara G. Walker) «И создал человек бога» (2010). Издательство специализируется на публикации книг «по археологии, истории, астротеологии, мифологии и религии».

В своей книге The Gospel According to Acharya S она пишет, что не относит себя ни к атеистам, ни к теистам, хотя симпатизирует атеизму из-за «нечестности, фанатизма и деструктивности, свойственных теизму».

Основные идеи

Религия мотивирована страхом и отсутствием безопасности: люди хотят верить — в Бога ли, Иисуса ли, Кришну, Будду — да во что-нибудь, во всё что угодно, лишь бы не чувствовать себя такими одинокими, беспомощными и забытыми.

— Acharya S, Suns of God, p. 1

В 1999 г. Мёрдок опубликовала свою первую книгу — «За́говор во Христе» (англ. „The Christ Conspiracy“), — в которой отстаивает теорию, что существование Иисуса Христа — миф, а библейская история Христа сфабрикована.

Во второй книге — «Солнечные лики божества» (англ. „Suns of God“), — опубликованной в 2004 г., автор привлекает более широкий перечень источников и предпринимает сравнительный анализ историй жизни трёх различных религиозных персонажей: Кришны, Будды (Сиддхартхи Гаутамы) и Иисуса Христа. Обнаруженные, по её мнению, параллели между ними дали ей возможность утверждать, что биография Иисуса написана не на основе жизни реального исторического лица, а на основе уже имеющихся жизнеописаний восточных богов.

Реальность такова, что основное евангельское повествование и множество других главных библейских историй основаны на целом ряде культур, существовавших до появления христианства и иудаизма. Причина такого сценария не в том, что одна и та же «история» разыгрывалась до заключительного акта снова и снова в различных эпохах и местах, подобно киноплёнке, зацикленной на повторение некоего странного и кровавого фильма, но в том, что эти истории являются мифами, которые отражают периодически повторяемый природный феномен, воспринимаемый повсеместно в мире.

— Acharya S. Suns of God

Ачарья рассматривает своё исследование и как ответ на некоторые критические замечания, высказанные после выхода в свет предшествующей книги.

В публикации 2007 г. «Кто был Иисус?» (англ. „Who Was Jesus?“) автор возвращается к теме первой книги и продолжает развивать теорию, согласно которой историческая обоснованность существования Иисуса Христа сомнительна, а «ранняя христианская история является в значительной степени вымышленной, если проанализировать [подвергнуть классификации] все имеющиеся исторические и археологические данные».

Наконец, в 2009 г. были изданы книги «Христос в Египте: Связь Гора с Иисусом» (англ. „Christ in Egypt: The Horus-Jesus Connection“) и «Евангелие от Ачарьи S» (англ. „The Gospel According to Acharya S“).

В своих книгах Мёрдок характеризует Новый Завет как сочинение из разряда мифологической литературы, созданное в контексте определенных исторических условий. Она утверждает, что история Иисуса Христа — это пересказ различных языческих мифов, представляющих собой «астротеологию», или историю Солнца. По мнению Мёрдок, язычники считали эти истории мифами, но христиане уничтожили все доказательства противного их вере: добившись контроля над Римской империей, они уничтожали одни книги и осуществляли надзор за другими, что привело к распространению неграмотности в античном мире, обеспечившей то, что мифическая природа истории Христа была сокрыта.

Ачарья сопоставляет историю Иисуса с другими «богами-спасителями», такими как Митра, Гор, Адонис, Кришна, Кетцалькоатль и О́дин, утверждая, что предположительные общие черты проистекают из единого источника — мифа о боге-солнце или солярном божестве.

Отклики

Основные положения теории Ачарьи вызвали широкий спектр критики — от христианских апологетов Майкла Ликоны и Джеймса Патрика Холдинга (англ. James Patrick Holding) до религиозных скептиков, таких как атеист Ричард Кэрриер (англ. Richard Carrier) и Роберт Прайс (англ. Robert M. Price). Книга «За́говор во Христе» получила благоприятный отзыв от другого писателя, Эрла Доэрти (англ. Earl Doherty), автора аналогичных конспирологических книг «Загадка Иисуса» (англ. „The Jesus Puzzle“) и «Иисус: Ни бог, ни человек» (англ. „Jesus: Neither God Nor Man“).

В статье с критикой книги Д. Мёрдок The Christ Conspiracy Майк Ликона цитирует мнение проф. астрономии и астрофизики Чикагского университета Ноэля Свердлова, специалиста в античной астрономии, касательно утверждений Д. Мёрдок по поводу астрологии: «По правде говоря, утверждения этой женщины настолько странные, что вряд ли вообще заслуживают ответа». Далее Ликона цитирует мнение др. Эдвина Брайанта, проф. индуизма университета Ратджерс. По поводу некоторых утверждений о Кришне, сделанных Д. Мёрдок, Брайант использует неполитичные выражения «абсолютная и полная ерунда» и советует ей «хотя бы прослушать базовый курс по религии». Кроме того, Ликона приводит мнение проф. Чан Фан Ю, зав. кафедрой религии университета Ратджерс, специалиста по буддизму: «[эта женщина (Мёрдок)] полностью невежественна в буддизме… Пожалуйста, попросите её прослушать базовый курс мировых религий или буддизма, перед тем как говорить о вещах, которые она не знает».

Д. Мёрдок ответила на критику Ликоны, а Ликона ответил на её ответ.

Представление Ачарьи о христианстве как «тайном сговоре» привлекло внимание представителей теории заговора. В своей книге «Вам лгут» Рус Кик (англ. Russ Kick) характеризует «За́говор во Христе» как «весьма важную книгу для всякого, кто желает знать реальность за кулисами мировой господствующей религии». А в своей книге об американских представителях теории заговора Кен Томас (англ. Kenn Thomas) назвал Ачарью «выдающимся летописцем тайного сговора, известного как христианство», и рассказал, как однажды она была лишена приглашения на «конференцию по НЛО» по той причине, что один из докладчиков был возмущён её теорией.

Ачарья участвовала в программах различных радиостанций, интервью с ней можно было услышать в «Шоу Алана Колмеса» (англ. „Alan Colmes Show“) на радиостанции «Fox News Radio», а также в «Шоу Джефа Ренза» (англ. „Jeff Rense Show“). Её голос можно услышать и на менее известных подкастах, таких как «Black Op Radio». Интервью с ней опубликованы и в периодических журналах, например в «Paranoia» и «Progressive Observer».

В своей книге «В поисках Иисуса» (англ. „In Search of Jesus“) теолог Клинтон Беннет (англ. Clinton Bennett) отмечает сходство взглядов Ачарьи и Роберта Тайлора (англ. Robert Taylor), Джона Робертсона (англ. John M. Robertson), Джозефа Кэмпбела, но у первой они выражены в «аспекте Нью Эйдж».

Критикуя её вклад в создание первой части фильма «Дух времени», теолог Джоэл Макдюрмон (англ. Joel McDurmon) высказывает предположение, что «Ачарья нуждалась в наукообразном цитировании, чтобы поддержать свои астрологические фантазии, и поэтому ей пришлось проявить избирательность [при отборе материала] среди малоизвестных авторов».

Список публикаций

Книги

• Acharya S. The Christ Conspiracy: The Greatest Story Ever Sold. — Kempton, Illinois: Adventures Unlimited Press, 1999. — 430 p. — ISBN 0-932813-74-7.
• Acharya S. Suns of God: Krishna, Buddha and Christ Unveiled. — Kempton, Illinois: Adventures Unlimited Press, 2004. — 595 p. — ISBN 1-931882-31-2.
• Acharya S. La conspiración de Cristo: la mayor ficción de la historia. — Valdemar, 2005. — 702 p. — ISBN 84-7702-499-5.
• Murdock D.M. (Acharya S.). Who Was Jesus? Fingerprints of The Christ. — Stellar House Publishing, 2007. — 284 p. — ISBN 978-0-9799631-0-0.
• Murdock D.M. (Acharya S.). Christ in Egypt: The Horus-Jesus Connection. — Stellar House Publishing, 2009. — 592 p. — ISBN 978-0-9799631-1-7.
• Murdock D.M. (Acharya S.). The Gospel According to Acharya S. — Stellar House Publishing, 2009. — 204 p. — ISBN 978-0979963124.

Электронные книги

• Acharya S. The Companion Guide to ZEITGEIST, Part 1. — Stellar House Publishing. — 49 p.
• Murdock D.M. (Acharya S.). Jesus as the Sun throughout History. — Stellar House Publishing. — 37 p.
• Murdock D.M. (Acharya S.). The Real ZEITGEIST Challenge. — Stellar House Publishing, 2009. — 24 p.
• Murdock D.M. (Acharya S.). The ZEITGEIST Sourcebook. — Stellar House Publishing, 2010. — 111 p.

См. также

• «Дух времени» — фильм Питера Джозефа
• Иисус как миф
• Критика религии
• Теория за́говора
• Теория библейского за́говора  (англ.)
• Теория христианского мифа  (англ.)

Ссылки

• [www.truthbeknown.com/ «Truth be Known» — Сайт Ачарьи S]  (англ.)
• [tbknews.blogspot.com/ «Truth be Known News» — Блог Ачарьи S]  (англ.)
• [freethoughtnation.com/ «Freethought Nation» — Ещё один блог Ачарьи S]  (англ.)
• [www.stellarhousepublishing.com/ebooks.html Сайт издательства «Stellar House Publishing»]  (англ.)
• [www.paranoiamagazine.com/acharayas.html Интервью с Ачарьей S в журнале «Paranoia»] (недоступная ссылка с 26-05-2013 (3987 дней) — история, копия)  (англ.)
• [www.consciousmedianetwork.com/members/acharya.htm Видеоинтервью с Ачарьей S на сайте «Conscious Media Network»]  (англ.)
• «Фальсификация Христа» — неофициальный перевод некоторых глав из книги «The Christ Conspiracy»: [gidepark.ru/community/310/article/231698 «Гл. 1»], [gidepark.ru/community/310/article/235435 «Гл. 2»], [gidepark.ru/community/310/article/237347 «Гл. 3»], [gidepark.ru/community/310/article/239672 «Гл. 4 (1)»], [gidepark.ru/user/907869136/article/252153 «Гл. 4 (2)»], [gidepark.ru/community/310/article/240079 «Гл. 5»], [gidepark.ru/community/310/article/244298 «Гл. 6»], [gidepark.ru/community/310/article/248086 «Гл. 7»], [gidepark.ru/community/310/article/259774 «Гл. 9»].

Отрывок, характеризующий Ачарья S

– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.