Ачех (султанат)
| Султанат Ачех (Аче)
سلطنة اتشيه | |||||||
| Султанат | |||||||
| |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||
| Столица | Банда-Ачех | ||||||
| Язык(и) | арабский, малайский, ачехский | ||||||
| Религия | ислам (суннитского толка) | ||||||
| Площадь | около 235 000 км² | ||||||
| Форма правления | Абсолютная монархия, протекторат Османской империи (1566—1873) | ||||||
| Династия | несколько | ||||||
Ачех или Аче (Aceh; устаревшее написание Atjeh, Acheen) — мусульманский султанат, сформировался на севере острова Суматра в XII веке. С XVI века Ачех занимает значительное место среди княжеств Суматры и ведёт борьбу с португальскими, английскими и голландскими колонизаторами. Нидерланды, заключив с Великобританией Суматранский трактат, в 1873 году развязала войну против Ачеха, которая длилась до 1904 года и закончилась его завоеванием.
Население Ачеха не смирилось с голландской колонизацией и вело освободительную борьбу до провозглашения независимой республики Индонезия. В настоящий момент входит в её состав как провинция Ачех.
Содержание
История
С VIII века стал центром распространения ислама в этом регионе. До начала XVI века область входила в состав княжества Пасай. В борьбе с португальцами и султанатом Джохор Ачех добился контроля над Малаккским проливом. Султаны Искандар Муда (1607—1636) и Искандар Тани (1636—1641) подчинили всю Суматру и Малайю (в том числе султанат Паханг. В их правление султанат достигает вершины могущества. Ачех поддерживал торговые связи с Меккой, Османской империей, империей Великих Моголов и Китаем. Султанат являлся крупным религиозным и культурным центром индонезийского ислама, где процветали религиозные школы (в том числе индонезированного суфизма).
В середине XVII века с появлением в регионе голландцев и англичан начался упадок Ачех. В первой половине и середине XIX века в султанате шли междоусобные войны за престолонаследие, в то же время Ачех стал первым импортёром перца из Юго-восточной Азии в Европу. В 1850—1860-х годах регулярно происходили столкновения с голландцами. В 1873 году вспыхнула Ачехская война. Поначалу голландские войска под командованием генерала Верспейка терпели неудачи, но постепенно выправили положение. Эта война привела к ликвидации султаната в 1903 году.
В 1873—1904 годах султанат неоднократно обращался с просьбой принять его в русское подданство[1].
Список правителей
- 1496—1528 Али Мугаят Шах
- 1528—1537 Саллах-ад-Дин (Салахуддин)
- 1537—1568 Аладдин I аль Кухар
- 1568—1575 Хуссейн Али I Райят Шах
- 1575 Муда
- 1575—1576 Шри Алам
- 1576—1577 Зайнал Абидин (Зайнал Абидин)
- 1577—1589 Аладдин II Мансур I Шах
- 1589—1596 Бийонг
- 1596—1604 Аладдин III Райат Шах Саид аль Мукаммил
- 1604—1607 Али II Райат Шах
- 1607—1636 Искандар Муда
- 1636—1641 Искандар Тани
- 1641—1675 Рату Сафитуддин Таджур Алам
- 1675—1678 Рату Накьятуддин Нарул Алам
- 1678—1688 Рату Закьятуддин Инаят Шах
- 1688—1699 Зайнатуддин (Рату Камалат Шах Зинатуддин)
- 1699—1702 Бадрул Алам Шариф Хасим Ямалоуддин
- 1702—1703 Перказа Алам Шариф Ламтуи Шах Джонан Бердаулат
- 1703—1726 Джамаль уль Aлам Бадрул Минир
- 1726 Джахар уль Алам Aминуддин
- 1726—1727 Симсул Алам
- 1727—1735 Аладдин IV Ахмад Шах
- 1735—1760 Аладдин V Джохан Шах
- 1760—1781 Махмуд I Шах
- 1764—1785 Бадруддин Шах
- 1775—1781 Уламат I Шах
- 1781—1795 Аладдин VI Mуххамад I Дауд Шах
- 1795—1815 Аладдин VII Джахар уль Алам
- 1815—1818 Шариф Сайф уль Aлам
- 1818—1824 Аладдин VII Джахар уль Алам (повторно)
- 1824—1838 Мухаммад II Шах
- 1838—1857 Сулейман II Шах
- 1857—1870 Мансур II Шах
- 1870—1874 Maхмуд II Шах
- 1874—1903 Мухаммад III Дауд Шах
См. также
Напишите отзыв о статье "Ачех (султанат)"
Примечания
- ↑ Погадаев, В. А. Тайная дипломатия султаната Аче в XIX веке — в кн. Политическая интрига на Востоке. M., 2000, с. 302—311.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ачех (султанат)
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
