Ачичаев, Алым Адамович

Алым Адамович Ачичаев
Личная информация
Пол	мужской
Гражданство	СССР СССР → Россия Россия
Специализация	Тяжёлая атлетика
Дата рождения	17 мая 1949(1949-05-17) (74 года)
Место рождения	Казахская ССР, СССР
Спортивная карьера	1970-1979
Тренеры	Паша Баштаров Александр Алексеенко Рудольф Плюкфельдер
Вес	100 кг
Награды и медали

Внешние медиафайлы
	[wsport.free.fr/images/ChechenWeightlifters/Achichayev_Alym/Champion.jpg Алым]
	[wsport.free.fr/2008/Images/Mars/MyAlbum/photo.jpg Ачичаев]

Алы́м Ада́мович Ачича́ев (17 мая 1949 года, Казахская ССР, СССР) — советский штангист, чемпион СССР (1975—1977), обладатель Кубка СССР (1975), мастер спорта СССР международного класса, первый чеченец, ставший чемпионом СССР по тяжёлой атлетике.

Биография

Родился в депортации в Казахстане 17 мая 1949 года. Его отец, учитель математики, погиб в 1963 году в дорожной аварии. Алыму, как старшему из детей в семье, пришлось взять на себя заботу о двух своих братьях и двух сёстрах.

Самостоятельно начал заниматься спортом. Вместе с другом вставал задолго до рассвета, бегал кроссы, занимался на турнике, поднимал тяжести, ходил на борьбу в школьную секцию.

В 1967 году был призван в армию. Службу проходил в Благовещенске. После окончания службы уехал в Хабаровск, где стал работать на кораблестроительном заводе. Начал заниматься тяжёлой атлетикой под руководством Александра Дмитриевича Алексеенко. Для полноценности тренировок перешёл на завод «Амуркабель», которому принадлежал зал тяжёлой атлетики.

Через год после начала тренировок стал чемпионом Хабаровского края, а в 1972 году выполнил норматив мастера спорта.

В 1973 году на чемпионате России в городе Шахты получил «баранку» (нулевой результат) и выбыл из участия в соревнованиях. После окончания соревнований к нему подошёл Рудольф Плюкфельдер и предложил тренироваться у него. Ачичаев принял приглашение и переехал в Шахты.

В 1974 году на чемпионате СССР Ачичаев занял 7-место с суммой 335 кг (150+185). Затем выиграл ряд крупных турниров, в частности, первенство ВЦСПС и ЦС «Труд». 28 апреля 1975 года в Балашихе в финале VI летней Спартакиады народов России победил с суммой 365 кг (160 + 205).

15 декабря 1975 года в Челябинске выиграл Кубок СССР в категории до 100 кг с суммой 370 кг. Там же, в рамках чемпионата СССР в отдельных упражнениях, стал чемпионом страны в толчке с результатом 207,5 кг.

На чемпионате СССР в Караганде 15 мая 1976 года победил в рывке (172,5 кг) и в сумме двоеборья (380 кг), выполнив при этом норматив мастера спорта СССР международного класса.

После победы к Ачичаеву подошел Плюкфельдер вместе с тренером ЦСКА Стоговым. «Я, благодаря тебе, выиграл у него спор», — смеясь, сказал Плюкфельдер. Оказывается, на чемпионате России в Шахтах Стогов и Плюкфельдер поспорили. Стогов утверждал, что Плюкфельдер забирает себе самых талантливых и перспективных спортсменов, а из них сделать чемпионов несложно. Другое дело из слабого спортсмена сделать чемпиона. Плюкфельдер обещал сделать чемпиона из кого угодно. Тут на глаза Стогову попался Ачичаев, только что получивший «баранку».

Весовой категории до 100 кг не было в программе соревнований грядущей Олимпийских игр в Монреале, поэтому Ачичаев не смог принять в ней участие.

13 декабря 1976 года в Первоуральске состоялись Кубок СССР и чемпионат СССР в отдельных упражнениях. Ачичаев выиграл соревнования в рывке с результатом 172,5 кг. Также он выиграл состоявшийся в Караганде отборочный турнир к чемпионату мира, опередив серебряного призёра Владимира Козлова на 15 кг.

Отношения с Плюкфельдером стали натянутыми. Ачичаев переехал в Днепродзержинск и убедил своего первого тренера Александра Алексеенко переехать из Хабаровска к нему. Алексеенко нашёл для себя на новом месте работу, жильё и супругу.

18 декабря 1977 года на чемпионате и Кубке СССР в отдельных упражнениях занял первое место в рывке с результатом 172,5 кг. На чемпионате СССР 1978 года в Киеве Алым стал вторым после Сергея Аракелова из Краснодара. В конце 1979 года, подняв на своих последних соревнованиях в Киеве 405 кг (177,5 + 227,5), Ачичаев ушёл из спорта и занялся тренерской работой.

В 1986 году вернулся в Чечено-Ингушетию. Был тренером ДЮСШ, подготовил много перворазрядников и кандидатов в мастера спорта, таких как Умар Эдельханов.

Достижения

• Обладатель Кубка СССР 1975 года, сумма двоеборья 370 кг.
• Чемпион СССР 1975 года в толчке (207,5 кг).
• Чемпион СССР 1976 года в рывке (172,5 кг) и сумме (172,5+207,5=380).
• Чемпион СССР 1977 года в рывке (172,5 кг).
• Серебро на чемпионате СССР 1978 года в сумме (172,5+210=382,5).

Семья

Братья Ачичаева Ахмад и Магомед переехали к нему на Украину, стали тренироваться у него, и также добились серьёзных успехов в тяжёлой атлетике.

Ахмад Ачичаев выступал в категории до 100 кг, установил четыре мировых рекорда для юниоров, выиграл первенство страны, стал серебряным призёром чемпионатов Европы и мира, выполнил норматив мастера спорта международного класса. В 1985 году в Волгограде он стал чемпионом СССР с результатом 390 кг (175 + 215). В ноябре 1986 года во Львове, выступая в категории до 110 кг, выиграл чемпионат Советской Армии и Военно-Морского флота, подняв в сумме 432,5 кг (192,5 + 240).

Магомед на тренировках выполнял норматив мастера спорта международного класса, но накануне соревнований получил травму и вынужден был оставить спорт.

Личные качества

Как отмечает Муслим Гапуев, руководитель информационно-аналитического центра Совета профсоюзов ЧР, Ачичаев обладает чувством юмора. Так, на одном из турниров в Польше Ачичаеву вручили приз как самому весёлому штангисту.

Ссылки

• [archive.is/20140425071431/wsport.free.fr/ChechenWeight_Article/Achichayev_Alym1.htm Лезгинка победителя]
• [web.archive.org/web/20101227145537/wsport.free.fr/ChechenWeight_Article/Achichayev_Alym_Germenchuk.htm В гостях у Алыма Ачичаева]
• [www.grozny-inform.ru/main.mhtml?Part=12&PubID=12517 Алыму Ачичаеву — 60 лет]
• [web.archive.org/web/20140427010024/wsport.free.fr/2009/Mai/Achichaevs_profsoyuz.htm Братья Ачичаевы награждены Советом профсоюзов Чечни]
• [youtube.com/watch?v=DnczhuWWBAo Чечня. Золотодобытчики. Ачичаев А. - многократный чемпион СССР по тяжёлой атлетике] на YouTube

Спорт   СССР   Чечня   Персоналии

Отрывок, характеризующий Ачичаев, Алым Адамович

Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.