Ашагы Яглевенд
Деревня
|
Ашагы Яглевенд (азерб. Aşağı Yağləvənd) — село в Физулинском районе Азербайджана. Расположено село на реке Аракса.
Содержание
История
В 1400 году Тимур начал военные действия против Баязида, захватившим Эрзинджан, где правил вассал Тимура, и против египетского султана Фараджа ан-Насира, предшественник которого, Баркук, ещё в 1393 году велел убить посла Тимура. В 1400 году Тимур взял крепости Кемак и Сивас в Малой Азии и Халеб в Сирии, принадлежавшей египетскому султану, а в 1401 году занял Дамаск.
28 июля 1402 года Тимур одержал важнейшую победу над Османским султаном Баязидом I, нанеся ему поражение в битве при Анкаре. Сам султан был взят в плен. В результате сражения Тимуром была захвачена вся Малая Азия, а поражение Баязида привело к распаду Османской империи, сопровождавшейся крестьянской войной и междоусобицами его сыновей.
Амир Тимур привозил с собой кара татаров. Большая часть из них совместил в Карабахе. Карататары подразделялись на племенные объединения каджаров и джаванширов.
Названия основных кланов джаванширов следующие:яглевенд, дедели, таметли, геджагёзлю, сейидахмедли, гервенд, демирли, сейидмахмудлу, моллафазилли, кёчерли, гарабурунлу, бегманлу, сариджалы.[2].
Ашагы Яглевенд — Один из населённых пунктов оймака (ветвь племени[3]) Яглавенда. Оймак Яглавенд ветва кочевого племени Джаваншир[4].
В годы Российской империи село называлось Яглавенд и находилось в составе Джебраильский уезда Елизаветпольской губернии.
В середине XIX века близ Яглевенда произошло несколько вооружённых столкновений между каджарскими войсками и русской императорской армией.
География и транспорт
Ашагы Яглевенд расположен к юго-западу от Баку на левом берегу реки Аракс. Село окружён плодовыми садами, виноградниками. Расстояние до границы с Ираней — около 2 км.Через село проходят железнодорожные ветки Баку - Горадиз.
Через село проходят автомобильное шоссе Баку — Зангелан.
Население
По статистическим данным 1823 года, в Яглавенд жило 110 семии [5].
| Год | Дым |
|---|---|
| 1823 | 110 |
| 1827 | 65 |
| 1830 | 56 |
| 1831 | 75 |
| 1832 | 57 |
| 1833 | 57 |
| 1842 | 78 |
| 1849 | 104 |
| 1863 | 117 |
| 1873 | 130 |
| 1886 | 162 |
Экономика
Основные виды хозяйственной деятельности населения — скотоводство и земледелие.
Известные уроженцы
- Сафи-хан Джеваншир—азербайджанский военный деятель XVIII века.
Напишите отзыв о статье "Ашагы Яглевенд"
Ссылки
- Анвар Чингизоглы. Яглевендцы, Баку, "Мутарджим", 2016, 356 с.
См. также
Примечания
- ↑ Согласно административно-территориальному делению Азербайджанской Республики
- ↑ Gəncə-Qarabağ əyalətinin müfəssəl dəftəri. («Пространный реестр Гянджинского-Карабахского эялета»). Предисловие, перевод (с турецкого), примечания и комментарии Хусамеддина Мамедова, Баку, 2000, с. 450-462.
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Persien/XIX/1840-1860/Hurschid/glossar.phtml?id=7744 Алфавитный список мусульманских названий и слов]
- ↑ Gəncə-Qarabağ əyalətinin müfəssəl dəftəri. («Пространный реестр Гянджинского-Карабахского эялета»). Предисловие, перевод (с турецкого), примечания и комментарии Хусамеддина Мамедова, Баку, 2000, с. 450.
- ↑ Описание Kарабахсkой провинции, составленное в 1823 г. Тифлис, 1866, ст.177б
Отрывок, характеризующий Ашагы Яглевенд
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
