Ашкенази, Давид Владимирович

Давид Владимирович Ашкенази
Основная информация
Дата рождения	25 декабря 1915(1915-12-25)
Место рождения	Нижний Новгород, Российская империя
Дата смерти	19 февраля 1997(1997-02-19) (81 год)
Место смерти	Москва, Россия
Страна	СССР СССР → Россия Россия
Профессии	пианист, композитор, кинокомпозитор
Инструменты	фортепиано
Награды

Дави́д Влади́мирович (Ву́льфович) Ашкена́зи (25 декабря 1915, Нижний Новгород — 19 февраля 1997, Москва) — советский эстрадный пианист, концертмейстер и композитор. Народный артист России (1996). Отец пианиста и дирижёра Владимира Ашкенази.

Биография

Давид Вульфович Ашкенази родился в Нижнем Новгороде в семье бухгалтера Вульфа Ашкенази. Игре на фортепиано обучался самостоятельно и в двенадцатилетнем возрасте начал выступать в кинотеатрах в сопровождении сеансов немого кино. В 1936 году окончил музыкальное училище и переехал в Москву, где поступил в Московскую консерваторию в класс профессора Шацкеса. В это же время познакомился с Вадимом Козиным, аккомпаниатором которого Ашкенази был на протяжении многих лет.

В послевоенные годы был аккомпаниатором Рашида Бейбутова, Изабеллы Юрьевой, Аллы Баяновой, Клавдии Шульженко, Людмилы Зыкиной, Марка Бернеса, Валентины Толкуновой, Иосифа Кобзона, Марины Гордон (для которой написал несколько песен на идише), работал в театре эстрады.

Написал романс на стихи Якова Полонского «Когда в предчувствии разлуки», который входит в репертуар многих исполнителей романсов.

Умер 19 февраля 1997 года. Похоронен на Востряковском кладбище в Москве.

Семья

• Сын — пианист Владимир Ашкенази.
• Дочь — пианистка Елена Ашкенази (её муж — гроссмейстер Арье (Леонид) Свердлов).
  • Внук — пианист Владимир Леонидович Свердлов (Ашкенази, род. 1976).

Фильмография

роли в кино

• 1946 Яблочко — пианист
• 1964 Гранатовый браслет — пианист (эпизод со скрипачом Наумом Латинским)

композитор

• 1978 Баламут

Ссылки

• [lydi.ru/anons/15802/ Концерт-посвящение Давиду Ашкенази]. lydi.ru 15 марта 2007

Отрывок, характеризующий Ашкенази, Давид Владимирович

– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.