Ашкеназы

Ашкеназийские евреи
(ивр. ‏יהודי אשכנזי‏‎)

Самоназвание	ид, мн.ч. идн идиш ‏אידן‏‎
Численность и ареал
Всего: 8-11.2 миллиона США США Израиль Израиль Европейский союз Европейский союз Россия Россия
Язык	идиш, английский, иврит, русский и другие
Религия	иудаизм, также распространён атеизм
Расовый тип	европеоиды
Входит в	евреи
Родственные народы	сефарды
Этнические группы	литваки, польские евреи, украинские евреи, немецкие евреи и т.д.
Происхождение	евреи

Ашкена́зы (ивр. ‏אשכנזים‏‎, ашкенази́м; ед. ч. ашкенази́) — субэтническая группа евреев, сформировавшаяся в Центральной Европе. Употребление этого названия для данной культурной общности зафиксировано источниками, относящимися к XIV веку. Исторически бытовым языком подавляющего большинства ашкеназов был идиш, принадлежащий германской ветви индоевропейской языковой семьи.

Термин происходит от слова «Ашкеназ» — семитского названия средневековой Германии, воспринимавшейся как место расселения потомков Аскеназа, внука Иафета. По состоянию на конец XX века, ашкеназы составляют большую часть (около 80 %) евреев мира, их доля среди евреев США ещё выше. Однако в Израиле они составляют лишь около половины еврейского населения. Традиционно противопоставляются сефардам — субэтнической группе евреев, оформившейся в средневековой Испании.

Происхождение и история

Рейнская теория

Поскольку ашкеназы — это германоязычные европейские евреи, то их историю принято начинать с появления евреев на берегах Рейна, который в Античности служил границей между Римом и германскими племенами. Приход евреев на эти земли связан с расширением Римской империи, поглотившей в I веке Иудею. Еврейские общины широко распространяются по городам Империи. Уже в I веке еврейские общины появляются к северу от Альп в Галлии. В 321 году в Кёльне существовала еврейская община. Однако эта группа евреев скорее была романиотами и ещё не могла считаться настоящими ашкеназами, поскольку идиш к тому времени ещё не сформировался, а разговорным языком Империи была латынь. Возможно, эта группа евреев была изгнана из Франции (Галлии) королём Дагобертом I в VII веке

В 801 году упоминается имя Ицхака, жившего в столице Франкского государства городе Ахен. Его называют «праотцом ашкеназских евреев». Карл Великий поручает ему организацию посольства к арабскому халифу Харуну аль-Рашиду. Очевидно, это успешное предприятие способствовало тому, что уже к 960 году ашкеназийские общины уже глубоко укоренились по берегам Рейна. История сохранила имя раввина Майнца тех лет — Гершом бен Иегуда, которому приписывают запрет полигамии. В Германии создаются многие центры иудаизма (Вормс, Шпайер, Страсбург) и основным бытовым языком общения у иудеев становится германский (идиш). В составе Священной Римской империи германской нации германоязычные иудеи культурно и лингвистически ассимилируют миграционный поток итальянских иудеев, живших со времён Римской республики на Апеннинском полуострове.

В эпоху Крестовых походов (c XI века) начинается рост напряженности между евреями и местным населением, подогреваемый распространением кровавого навета. В XIII веке евреям предписывается носить отличительные знаки (желтую шестиконечную звезду Давида) и селиться в определенных местах (гетто). Кое-где они изгоняются из страны. Так, евреи были изгнаны из Англии в 1290 году. Среди известных лидеров ашкеназов этого периода называется Меир из Ротенбурга.

Хазарская теория

Существует и иной взгляд на происхождение ашкеназов. Есть спорная теория, утверждающая, что ашкеназы — потомки исповедовавших иудаизм жителей Хазарии, мигрировавших в Западную Европу в X веке после разгрома Хазарии киевским князем Святославом. Восточноевропейские еврейские общины действительно ассимилировали некоторое количество потомков хазар — тюркоязычного кочевого народа смешанного происхождения, не имеющего существенных еврейских корней. Однако хазарская теория утверждает, что потомки хазар составили саму основу ашкеназов. Таким образом, рейнская и хазарская теории спорят о направлениях миграции предков ашкеназов и о том, кто кого ассимилировал: европейские евреи немногочисленных мигрантов с востока или, напротив, потомки жителей Хазарии, двигаясь на запад — немногочисленных евреев восточной и центральной Европы.

Данная теория имеет как сторонников, так и противников. Теория дает повод подвергнуть сомнению историческую связь евреев с Палестиной, так как, согласно этой теории, предки подавляющего большинства современных евреев имеют очень малое или не имеют вообще никакого отношения к Стране Израиля. С другой стороны, теория позволяет утверждать, что ашкеназы, как наследники хазар, являются вполне коренным, а не пришлым, народом России или Украины.

Отрицание хазарской гипотезы опирается на демографические и иные аргументы. В частности, указывается, что в языке идиш практически отсутствуют слова тюркоязычного происхождения, что, по мнению исследователей, показывает отсутствие влияния хазар на этногенез ашкеназов. 70 % процентов лексики идиш — средненемецкие диалекты, 20 % — гебраизмы и 10 % — славянизмы. Это вполне соответствует рейнской теории, но совершенно необъяснимо по хазарской.

Генетические исследования

Опубликованные в 2010 году в ряде научных журналов, в том числе в авторитетном Nature, результаты генетических исследований утверждают, что полный вклад хазар в восточноевропейское еврейство менее 12,5 %.

Напротив, в январе 2013 года были опубликованы результаты исследования более полумиллиона однонуклеотидных мутаций, выявленных в геномах 1237 человек, представляющих как еврейское население Восточной Европы, так и кавказские, малоазийские и ближневосточные этносы. Результаты исследований, проведенных доктором Эраном Эльхаиком, были опубликованы в Genome Biology and Evolution. Согласно публикации, большая часть евреев Центральной и Восточной Европы ведёт своё происхождение от потомков населения Хазарского каганата, переселявшихся туда в V—XII веках с территорий Ближнего Востока и Междуречья и мигрировавших на запад в Х—XIV веках по мере распада каганата. Доктор Эран Эльхаик утверждает, что именно выходцы из Хазарии, а не евреи рейнских общин, явились основой при формировании субэтнической группы ашкеназов. В 2016 году он опубликовал исследование, в котором он, используя собственный метод, так называемый «генетический GPS», предположил, что предки ашкеназов изначально жили на северо-востоке современной Турции. Это место — область деревень Искеназ — 40° 9’N, 40° 26’E, Эскеназ — 40° 4’N, 40° 8’E и Ашаназ — 40° 5’N, 40° 4’E). По мнению Эльхаика, предки ашкеназов были местным грекоязычным населением, обращенным в иудаизм персидскими евреями. По его мнению сам этноним «ашкеназ» произошел от слова «ашгуза», потому что, как он утверждает, так ассирийцы и вавилоняне называли скифов. Начиная с 690-х годов гонения со стороны Византии, предположительно, заставили их переселиться на территорию Хазарии. В том же году Павел Флегонтов и Алексей Касьян подвергли критике методику, использованную Эраном Эльхаиком при своих исследованиях, и отметили массу явных натяжек в его выводах.

В 2013 году были опубликованы результаты исследования наследуемой по материнской линии митохондриальной ДНК ашкеназских евреев, возводящие их происхождение практически исключительно к исходному женскому пулу на территории северной Италии. Впервые осуществлённое исследование распределения частоты аллелей в целиком секвенированных геномах 128 ашкеназских евреев (2014) оценило их происхождение примерно поровну из ближневосточных и европейских исходных популяций. По расчётам учёных из Йеля, Института Альберта Эйнштейна, Еврейского университета Иерусалима и Мемориального онкологического центра Слоана-Кеттеринга в Нью-Йорке, исследовавших генетическую формулу ашкеназских евреев, общая численность изначальной группы ашкеназов составляла около 350 человек.

Польская родина

В XIII веке невыносимые условия жизни для евреев в Западной Европе контрастировали с благожелательностью к ним польских королей. Первая грамота, защищающая права евреев на территории Польши, была подписана королём Болеславом в 1264 году. Привилегии евреев были расширены королём Казимиром III. Относительно «тепличные» условия привели к тому, что ашкеназы на некоторое время почувствовали себя в Польше как дома. Численность евреев росла и они образовывали общины не только в крупных торговых центрах страны, но и в небольших «местечках» на востоке страны, где они служили своеобразной прослойкой между польской шляхтой и местным православным населением. К XVI веку численность евреев в Польше составляла 80 % евреев всего мира. Возникла потребность в координации действий отдельных общин: появились кагалы и главные раввины. В это время строятся каменные синагоги в Гродно (Большая хоральная синагога) и Львове (Золотая Роза). В Кракове рождается великий иудейский богослов Махарша. Евреев в Речи Посполитой в это время — до 10 % всего населения.

В XVII веке разгорелся острый национально-экономический конфликт, подогреваемый политическими интересами соседей. Восстание Хмельницкого привело к возникновению ашкеназийской диаспоры в Османской империи и Западной Европе. Также это усилило мистические настроения среди евреев и привело к зарождению хасидизма, центрами которого стали Белз, Бердичев, Брацлав, Любавичи, Меджибож и Чернобыль. Основателем хасидизма считается Баал-Шемтов. В XVIII веке во Львове появилась первая хасидская синагога Бейт Хасидим. Центром сопротивления хасидизму на основе сохранения традиционного иудаизма стали еврейские общины Литвы (Миснагдим), а Вильнюс благодаря деятельности Виленского Гаона получил даже прозвище литовского Иерусалима.

К этому времени большинство западноевропейских стран либо представляли собой «свободные от евреев» земли, как Франция, либо населялись сефардами, как Нидерланды и Англия. Маленькие общины в германских городах влачили жалкое существование от изгнания до изгнания и численно значительно уступали восточным. Депопуляция Германии после Тридцатилетней войны открыла польским ашкеназам дорогу на запад.

Тем не менее, численность евреев на территории Польши продолжала расти и к 1831 году превысила 430 тыс. человек, а к началу XX века достигла отметки в 1,7 млн человек. Свыше 90 % евреев проживало в городах и принимало активное участие в предпринимательской деятельности.

Непоправимый удар по еврейству в Польше нанес геноцид со стороны немецких оккупантов в годы Второй мировой войны. Численность польских евреев сократилась за годы войны с 3 млн до 380 тыс. человек

Современная история

Разделы Речи Посполитой и эпоха Просвещения в XVIII веке привели к тому, что Западная Европа вновь обрела привлекательность в глазах ашкеназов. В Германии отношение к евреям смягчается и появляется феномен Хаскала (еврейского просвещения), инициированного Мозесом Мендельсоном. Демографический и экономический напор, который оказывали евреи на раздираемые противоречиями раннего капитализма государства Европы, породили новый кризис. Выражением этого кризиса стали политический антисемитизм и массовая эмиграция ашкеназов в Новый Свет, в том числе из России, под чью власть евреи попали после разделов Польши и где до начала XX века существовала черта оседлости. Самым известным российским городом со значительным еврейским населением была Одесса.

Национальное движение XIX века привели к появлению сионизма, основателем которого был Теодор Герцль. В 1897 году в Базеле собирается Всемирный сионистский конгресс, который провозгласил курс на создание национального еврейского государства на территории исторической родины в Палестине.

Притеснения евреев в Российской империи и массовые еврейские погромы подтолкнули евреев к активному участию в революционном движении и эмиграции. В период революции и гражданской войны антиеврейское насилие на территории бывшей Российской империи достигло пика. Суммарная еврейская эмиграция из России за период 1880—1928 годы составила 2,265 млн человек.

В Европе в конце XIX века в результате синтеза ряда антисемитских школ возник расовый антисемитизм. Он стал идеологией ряда крайне правых партий, в том числе пришедшей в 1933 году году к власти в Германии НСДАП во главе с Адольфом Гитлером. В период Второй мировой войны в ходе так называемого «окончательного решения еврейского вопроса» нацисты уничтожили около 6 миллионов евреев Европы.

После войны ашкеназы инициировали создание государства Израиль в 1948 году, на основе которого стала формироваться ивритоязычная нация израильтян. Тем не менее, некоторые ашкеназы сохраняют своё своеобразие и в Израиле.

Ашкеназийский извод древнееврейского языка

См. также: Древнееврейский язык

Существует так называемый ашкеназийский извод — диалект — древнееврейского языка («ло́шн-ко́йдэш», то есть «святой язык»), отличающийся от сефардского извода и современного иврита произношением некоторых гласных (огласовок) и согласных. В устной речи используется для чтения Торы и молитв в ашкеназийских синагогах.

Генетические болезни ашкеназов

Генетические исследования показывают общность происхождения ашкеназов от относительно небольшой, замкнутой еврейской группы, что, в силу эффекта бутылочного горлышка (оценочно, около IX—X века) и дрейфа генов оказало сильное влияние на их генофонд. Среди ашкеназов заметно повышен риск целого ряда генетических заболеваний, что вынуждает массово проводить генетические тесты. Так, доля носителей мутации болезни Тея — Сакса в их среде достигает 3 %, что превышает среднее значение на порядок и является одной из наблюдаемых причин детской смертности.

См. также

• Йеменские евреи
• Ашкеназский канон

Литература

• Behar, Doron M.; Ene Metspalu, Toomas Kivisild, Alessandro Achilli, Yarin Hadid, Shay Tzur, Luisa Pereira, Antonio Amorim, Lluı's Quintana-Murci, Kari Majamaa, Corinna Herrnstadt, Neil Howell, Oleg Balanovsky, Ildus Kutuev, Andrey Pshenichnov, David Gurwitz, Batsheva Bonne-Tamir, Antonio Torroni, Richard Villems, and Karl Skorecki (March 2006). «The Matrilineal Ancestry of Ashkenazi Jewry: Portrait of a Recent Founder Event». The American Journal of Human Genetics 78 (3): 487-97. PMID 16404693

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/10358 Ашкеназы] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [www.partner-inform.de/public_druck.php?ids=2526 О евреях-ашкенази и стране Ашкеназ]
• [www.sdss.jhu.edu/~ethan/jFAQ.html Генетика групп евреев]
• [www.booknik.ru/reviews/non-fiction/?id=11841 От Карла Великого до идишкайта и Холокоста: опыт цивилизационной истории. Рецензия на книгу «Тысяча лет культуры ашкеназов».]
• [sites.google.com/site/azkenazrevolution/askenazijskaa-revolucia Ашкеназийская революция ]
• [azkenazim.narod.ru Евреи и Эволюция ]
• [rian.ru/science/20100604/242365920.html Происхождение евреев выяснили ученые]

Отрывок, характеризующий Ашкеназы

Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.


– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».