Шаар, Мухаммед Ибрагим
Поделись знанием:
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
(перенаправлено с «Аш-Шаар, Мухаммед Ибрагим»)
| Мухаммед Ибрагим аль-Шаар араб. محمد إبراهيم الشعار | |||
| |||
|---|---|---|---|
| с 14 апреля 2011 | |||
| Глава правительства: | Адель Сафар Рияд Хиджаб Омар Галаванджи (и. о.) Ваэль аль-Халки | ||
| Вице-президент: | Фарук Шараа | ||
| Президент: | Башар Асад | ||
| Вероисповедание: | мусульманин-суннит | ||
| Дети: | пятеро | ||
| Деятельность: | военный, политик | ||
| Военная служба | |||
| Звание: | генерал-майор | ||
Мухаммед Ибрагим аль-Шаар — государственный и военный деятель Сирийской Арабской Республики, с 14 апреля 2011 года — министр внутренних дел Сирии, ранее занимал должность начальника военной полиции (?—2011). Генерал-майор[1].
Содержание
Биография
Родился в 1950 году в городе Аль-Хаффа (провинция Латакия) в суннитской семье [2][3]. В 1971 году отправился служить в сирийскую армию. Занимал различные должность начальника военной безопасности в Тартусе, а впоследствии возглавил военную полицию[2]. Командовал ею до 2011 года, когда был назначен на главой сирийского МВД, сменив на этому посту Саида Мохаммада Саммура[4][5]. После начала антиправительственных выступлений в марте 2011 года сирийские силовики стали жестоко подавлять массовые акции протеста[6]. В этой связи, 9 мая 2011 года Европейский союз ввел санкции в отношении аш-Шаара, а также 12 других сирийский политиков[7][8].
18 июля 2012 года прогремели взрывы в штаб-квартире Национального бюро безопасности в Дамаске. После этого стали поступать противоречивые данные состоянии министра. CNN, со ссылкой на государственное телевидение Сирии, сообщило о его гибели[9]. Позднее сирийские телеканалы сообщили, что аш-Шаар выжил, но получил тяжелые ранения[10]. Дальнейшие репортажи подтвердили, что аш-Шаар и начальник сирийской разведки находились в стабильном состоянии[11].
Личная жизнь
Женат, имеет двух сыновей и трех дочерей[2]. По религиозным убеждениям — мусульманин-суннит[12].
См. также
Напишите отзыв о статье "Шаар, Мухаммед Ибрагим"
Примечания
- ↑ [syriamoi.gov.sy/new/index.php?req=552&cat=23 الوزراء الذين تتالوا على الوزارة]. Ministry of Interior. Проверено 24 февраля 2013.
- ↑ 1 2 3 [syriamoi.gov.sy/new/index.php?req=551&cat=13 نبذة عن السيد وزير الداخلية]. Ministry of Interior. Проверено 24 февраля 2013.
- ↑ [www.lebanonwire.com/1207MLN/12070808STR.asp Considering a Palace Coup in Syria] (8 July 2012). Проверено 22 сентября 2013.
- ↑ Kim Sengupta. [www.independent.co.uk/news/world/middle-east/architects-of-regimes-brutal-crackdown-pay-the-ultimate-price-7957144.html Architects of regime's brutal crackdown pay the ultimate price] (19 July 2012). Проверено 24 февраля 2013.
- ↑ [english.people.com.cn/90001/90777/90854/7351617.html Syrian president reshuffles cabinet], People's Daily (15 April 2011). Проверено 8 марта 2013.
- ↑ [eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=OJ:L:2011:164:0020:0021:EN:PDF List of persons and entities referred to in articles 3 and 4]. Official Journal of the European Union (24 June 2011). Проверено 20 июля 2012.
- ↑ [www.bbc.co.uk/news/world-europe-13344345 EU sanctions target Syria elite in bid to end violence] (10 May 2011). Проверено 22 мая 2012.
- ↑ Fahim, Kareem. [www.nytimes.com/2012/07/19/world/middleeast/profiles-of-syrian-officials-targeted-in-damascus-blast.html Profiles of Syrian Officials Targeted in Damascus Blast], The New York Times (19 July 2012). Проверено 8 марта 2013.
- ↑ [www.cnn.com/2012/07/18/world/meast/syria-unrest/index.html?hpt=hp_t1 Top Syrian officials killed in major blow to al-Assad's regime] (18 July 2012). Проверено 18 июля 2012.
- ↑ Weiss, Michael. [www.foreignpolicy.com/articles/2012/07/18/the_end_of_the_political_solution The End of the Political Solution] (18 July 2012). Проверено 21 июля 2012.
- ↑ [articles.timesofindia.indiatimes.com/2012-07-19/middle-east/32746336_1_assad-state-tv-suicide-blast Assad's top three aides killed in blast] (19 July 2012). Проверено 21 июля 2012.
- ↑ [m.theglobeandmail.com/news/world/assads-slain-aides-had-many-people-who-would-want-them-dead/article4426713/?service=mobile Assad’s slain aides had many people who would want them dead]. The Globe and Mail (19 July 2012). Проверено 22 мая 2013.
|
Это заготовка статьи о Сирии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Шаар, Мухаммед Ибрагим
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
