Аэд Посвящённый

Аэд Посвящённый ирл. Áed Oirdnide
король Айлеха
788 — 819
Предшественник:	Маэл Дуйн мак Аэдо Аллайн
Преемник:	Мурхад мак Маэл Дуйн
верховный король Ирландии
797 — 819
Предшественник:	Доннхад Миди
Преемник:	Конхобар мак Доннхада
Смерть:	819(0819)
Род:	Кенел Эогайн
Отец:	Ниалл Фроссах
Мать:	Дунфлайт инген Флатбертах
Супруга:	Эугинис инген Доннхада
Дети:	сыновья: Ниалл Калле и Маэл Дуйн

А́эд Посвящённый (Аэд Ойрдниде, Аэд мак Нейлл, Айд мак Нилл; ирл. Áed Oirdnide, Áed mac Néill; умер в 819) — король Айлеха (788—819) и верховный король Ирландии (797—819). Первый монарх Ирландии, удостоившийся помазания на царство.

Биография

Ранние годы

Отцом Аэда был король Айлеха и Кенел Эогайн Ниалл Фроссах, в 763—770/778 годах также занимавший и престол Тары. Матерью будущего верховного короля Ирландии составленная в XII веке компиляция «Banshenchas» («О знаменитых женщинах») называет скончавшуюся в 799 году Дунфлайт (ирл. Dúnflaith), дочь короля Кенел Конайлл Флатбертаха мак Лоингсига.

«Анналы четырёх мастеров» сообщают, что в 770 году король Ниалл Фроссах отрёкся от власти, однако историки предполагают, что формально он мог сохранять за собой титул верховного короля Ирландии до самой своей смерти в 778 году. Это мнение подтверждается сообщением более ранних «Анналов Ульстера», впервые только в этом году наделяющих титулом «король Тары» преемника Ниалла, короля Миде Доннхада Миди. В то же время престол Айлеха в 770 году перешёл к двоюродному брату Аэда, королю Маэл Дуйну мак Аэдо Аллайну.

Король Айлеха

О жизни Аэда до 788 года ничего неизвестно. Только в этом году ирландские анналы сообщают о смерти Маэл Дуйна мак Аэдо Аллайна и получении титула короля Айлеха и главы Кенел Эогайн Аэдом.

Первый поход Аэда, о котором упоминают исторические источники, состоялся уже в 789 году. В его ходе в сражении около современного города Клейди он нанёс поражение поддерживаемому Доннхадом Миди королю Кенел Конайлл Домналлу мак Аэда Муйндейргу. Конфликт между двумя правителями был вызван борьбой за контроль над септом Кенел Эндай (ирл. Cenel nEndai), занимавшим стратегически важные земли в окрестностях современного Рафо. В результате этой победы Кенел Эндай окончательно перешёл под контроль королей Айлеха.

В 791 году Аэд выступил против самого верховного короля Ирландии. «Анналы Ульстера» сообщают, что во время очередного оэнаха в Тайльтиу Доннхад Миди оказался вовлечённым в серьёзный конфликт с духовенством, «обесчестив дом Иисуса и реликвии святого Патрика». Вероятно, воспользовавшись этим, некоторые из присутствовавших на собрании ирландских правителей объявили войну Доннхаду, однако в произошедшем здесь же сражении верховный король одержал полную победу. Аэд был вынужден отступить к Слейну и был здесь пленён, а Каталл мак Эндах, правитель айргиаллской династии Уи Кремтайн, и многие знатные лица погибли во время бегства. Описывая эти события, «Хроника Ирландии» наделяет Аэда эпитетом «Неуважающий отца» (др.‑ирл. Ingor), порицая короля Айлеха за то, что тот восстал против собственного тестя, на дочери которого, Эугинис, он был женат.

В 794 году Аэд совершил поход против айргиаллского септа Мугдорна Майген, находившегося в зависимости от королей Бреги из Сил Аэдо Слане. Установив над этими землями свою власть, король Айлеха получил дополнительную возможность поддерживать своих союзников, аббатов монастыря Арма.

Верховный король Ирландии

После смерти 6 февраля 797 года Доннхада Миде в Ирландии началась борьба между претендентами на титул верховного короля. В ходе этой междоусобной войны Аэд разбил при Драмри войско, возглавлявшееся двумя братьями Доннхада, Диармайтом и Финснехтой, а также другим Финснехтой, сыном бывшего правителя Миде Фолламана мак Кон Конгалта из рода Кланн Холмайн Бикк. Сообщавшие об этом сражении «Анналы Ульстера» описывают победу Ада как месть за гибель своего дяди Аэда Аллана в битве с Домналлом Миди в 743 году. Позднее в этом же году Аэд вторгся в Миде и разорил это королевство. Это событие «Анналы Ульстера» называют началом правления Аэда как верховного короля Ирландии.

В 802 году, после смерти короля Миде Муйредаха мак Домнайлл Миди, Аэд совершил новый поход в это королевство, получил от местных правителей заложников и возвёл на престол сразу двух королей, сыновей Доннхада Миди Конхобара и Айлиля. Вероятно, разделив власть в этом королевстве между двумя соправителями, Аэд пытался ослабить своих противников из Кланн Холмайн, однако сделать это ему не удалось: уже в следующем году Конхобар разбил при Ратконнелле (около современного Маллингара) своего брата, который погиб в сражении, и снова сосредоточил в одних руках всю власть над королевством Миде.

В 804 году в королевской резиденции Аэда в Дун Куайр (около современного Энфилда) состоялась большая встреча представителей рода Уи Нейллов, к которому принадлежал и верховный король Ирландии. Здесь было осуществлено первое в истории Ирландии помазание на царство монарха этого острова. Эту церемонию провёл аббат Армы Кондмах мак Дуйб да Лейте (ирл. Condmach mac Duib dá Leithe). В память об этом событии Аэд получил своё прозвище — «Посвящённый». Здесь же, как предполагается, он объявил об отмене многовековой традиции, согласно которой, ирландские монастыри обязаны были поставлять воинов в войско верховного короля.

В этом же году Аэд впервые вступил в конфликт с Лейнстером, дважды в течение месяца разорив это королевство и заставив лейнстерского короля Финснехту Четырёхглазого объявить о своём подчинении власти верховного короля Ирландии. Возможно, это подчинение было лишь формальностью со стороны Финснехты, так как уже в 805 году Аэд лишил его престола, разделив власть в Лейнстере между Муйредахом мак Руадрахом из септа Уи Фаэлайн и Муйредахом мак Брайном из септа Уи Муйредайг. Финснехта нашёл убежище у короля Коннахта Муиргиуса мак Томмалтайга, который в 806 году помог изгнаннику вновь овладеть лейнстерским престолом.

В 806 году король Аэд провёл церемонию «провозглашения закона святого Патрика», таким образом официально объявив себя покровителем монашеской общины Армы.

В 808 году король Миде Конхобар мак Доннхада провозгласил себя новым верховным королём Ирландии. Вступив в союз с коннахтским правителем Муйргиусом мак Томмалтайгом, он с войском пришёл в Тайльтиу, место проведения общеирландских оэнахов. Этот поход стал для коннахтцев первым с VI века вооружённым вступлением на территорию королевства Миде. Здесь Конхобар и Муйргиус провели три дня, что по понятиям того времени означало лигитимизацию прав короля Миде на титул верховного правителя Ирландии. Однако приближение к Тайльтиу армии короля Аэда заставило союзников обратиться в бегство. Преследуя отступавших, верховный король Ирландии дошёл до владений Конхобара и разорил приграничные земли Миде к востоку от реки Шаннон.

Незадолго до смерти короля Финснехты Четырёхглазого, скончавшегося в 808 году, король Аэд Посвящённый снова воевал с Лейнстером. Хотя сначала ему удалось разграбить несколько селений (включая и монастыри), затем он потерпел от лейнстерцев поражение на отмелях реки Лиффи.

В 809 году Аэд также совершил поход в Ульстер, разбил войско короля Эохайда мак Фиахная и опустошил земли от Банна до Странгфорд-Лоха. Вероятно, это была месть верховного короля Ирландии за убийство ульстерцами Данху (ирл. Dúnchú), аббата монастыря в Талльлиске (англ. Tallylisk; около современного Банбриджа).

В 811 году между Аэдом и ирландским духовенством произошёл серьёзный конфликт из-за разорения монастыря Таллахт, совершённого королём во время похода против Лейнстера в 809 году. По призыву общины этой обители большинство ирландских владетелей и клириков бойкотировали проведение созванного Аэдом в этом году оэнаха в Тайльтиу. Только выплата верховным королём большой компенсации Таллаху положила конец этому конфликту.

В течение первой половины правления Аэда Посвящённого как верховного короля Ирландия неоднократно подвергалась нападениям викингов. Уже в 798 году ими была сожжена церковь Святого Патрика на одноимённом острове в районе современного Скерриса, в 802 и 806 годах разграблению подверглось аббатство на острове Айона, а 807 году было осуществлено нападение на северное и западное побережья Ирландии. Эти вторжения непосредственно не затрагивали айлехских владений короля Аэда, поэтому он ни разу не участвовал в военных действиях против норманнов, в то время как в 811—813 годах ирландским правителям из Ульстера и Мунстера удалось нанести викингам несколько тяжёлых поражений. За период 814—820 годов ирландские анналы ни разу не сообщают об атаках норманнов на остров. Историки видят причину этого в усилении королевской власти Аэда Просвящённого, что вынудило викингов сосредоточить своё внимание на нападениях на земли Дал Риады и Фортриу.

Убийство в 815 году одного из братев Аэда, Колмана мак Нейлла, представителями Кенел Конайлл стало поводом для совершения верховным королём Ирландии ещё одного похода против своих врагов.

Новый конфликт между Аэдом и духовенством разразился в 817 году. По свидетельству «Анналов Ульстера», в этом году монахи аббатства Айона пришли в Тару, где провели церемонию отлучения от церкви верховного короля Ирландии, обвинив его в организации убийства Маэл Дуйна мак Кенн Фаэлада, настоятеля дочернего монастыря Айоны в Рафо. Вероятно, это убийство произошло во время похода Аэда в Миде, совершённого два года назад. Ирландские анналы также сообщают, что в 818 году от преследований со стороны Аэда был вынужден бежать Куану, аббат монастыря в Лауте, который, захватив мощи святого Мохты, нашёл убежище в мунстерском Лисморе.

После смерти в 818 году лейнстерского короля Муйредаха мак Брайна, правившего совместно с Муйредахом мак Руадрахом, Аэд Посвящённый совершил новый поход в Лейнстер. Верховный король Ирландии собрал в пограничном с Лейнстером селении Дун Куайр войско, вторгся во владения Муйредаха и объявил о передаче престола неназванным в анналах по именам «внукам Брана Ардхенна». Точно не установлено, кто конкретно был выдвинут Аэдом в правители Лейнстера. Однако известно, что все внуки Брана в то время были ещё несовершеннолетними, что, вероятно, и не позволило им долго удерживать в своих руках лейнстерский престол. Изгнание с престола Муйредахом мак Руадрахом ставленников Аэда, а также убийство в 818 году лейнстерцами аббата монастыря в Килморе, привели в 819 году к очередному вторжению верховного короля в Лейнстер. Несмотря на то, что во время этого похода Аэд разорил множество селений от Куалу до Глендалоха, лейнстерский правитель Муйредах мак Руадрах смог сохранить за собой единоличную власть над королевством.

Вскоре после этого король Аэд скончался в селении Ат да Ферт (ирл. Áth dá Ferta) в современном графстве Лаут. Преемником Аэда на престоле Тары стал король Миде Конхобар мак Доннхада, а власть в Айлехе получил двоюродный племянник умершего монарха, Мурхад мак Маэл Дуйн.

Современные историки считают, что в правление Аэда Посвящённого произошло значительное усиление власти верховного короля Ирландии. Этот факт нашёл отражение в одной из средневековых рукописей, в которой Аэд первым из верховных королей был наделён титулом «король Ирландии». Об Аэде как короле всей Ирландии сообщают и франкские «Кратчайшие анналы Рейхенау», составленные в середине IX века каким-то выходцем с Британских островов. Также одним из доказательств усиления влияния верховного короля Ирландии в начале IX века историки считают установление дипломатических связей «королей скоттов» с императором Карлом Великим, о чём известно из сочинения Эйнхарда «Жизнь Карла Великого». Вероятно, что одним из этих неназванных по именам правителей мог быть и Аэд Посвящённый.

Семья

«Анналы Ульстера» сообщают, что супругой Аэда Посвящённого была Эугинис (умерла в 802), дочь верховного короля Ирландии Доннхада Миди. В то же время «Banshenchas» называет матерью сына Аэда Ниалла Калле (погиб в 846) Медб, дочь короля Коннахта Индрехтаха мак Муйредайга.

Кроме Ниалла, король Аэд был отцом ещё одного сына и дочери:

• Маэл Дуйн мак Аэда (не позднее 855) — король Айлеха (846 — не позднее 855)
• Ланд — жена короля Миде и верховного короля Ирландии Конхобара мак Донхады (умер в 833)

Литература

• Бирн Ф. Д. Короли и верховные правители Ирландии. — СПб.: Евразия, 2006. — 368 с. — ISBN 5-8071-0169-3.
• Charles-Edwards T. M. [books.google.ru/books?id=g6yq2sKLlFkC Early Christian Ireland]. — Cambridge: Cambridge University Press, 2000. — 728 p. — ISBN 978-0521363952.
• Bartlett T., Jeffery K. [books.google.ru/books?id=MPZiWhhAmXAC A Military History of Ireland]. — Cambridge: Cambridge University Press, 1997. — 592 p. — ISBN 978-0521629898.

Ссылки

• [www.ucc.ie/celt/published/T100001A/index.html The Annals of Ulster] (англ.). CELT: The Corpus of Electronic Texts. Проверено 20 августа 2012. [www.webcitation.org/6B5RyFRDt Архивировано из первоисточника 1 октября 2012].
• [www.ucc.ie/celt/published/T100005A/index.html Annals of the Four Masters] (англ.). CELT: The Corpus of Electronic Texts. Проверено 20 августа 2012. [www.webcitation.org/6B5RyuHVL Архивировано из первоисточника 1 октября 2012].

Отрывок, характеризующий Аэд Посвящённый

«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.