Аэд Финдлиат

Аэд Финдлиат ирл. Áed Findliath
король Айлеха
не позднее 855 — 879
Предшественник:	Маэл Дуйн мак Аэда
Преемник:	Мурхад мак Маэл Дуйн мак Аэда
верховный король Ирландии
862/863 — 879
Предшественник:	Маэлсехнайлл мак Маэл Руанайд
Преемник:	Фланн Синна
Смерть:	20 ноября 879(0879-11-20) Дромискин
Место погребения:	Арма
Род:	Кенел Эогайн
Отец:	Ниалл Калле
Мать:	Гормлайт инген Доннхада
Супруга:	1-й брак: NN 2-й брак: Ланд инген Дунлайнге 3-й брак: Маэл Муйре
Дети:	от 1-го брака: дочери: NN и Этне от 3-го брака: сыновья:Ниалл Глундуб, Домналл (?) от неизвестных матерей: сыновья: Маэл Дуйн и Маэл Дуб

А́эд Финдлиат (Аэд Финнлиат, Аэд мак Нейлл, Айд Финдлиах; ирл. Áed Findliath, Áed Finnliath, Áed mac Néill; умер 20 ноября 879, Дромискин) — король Айлеха (не позднее 855—879) и верховный король Ирландии (862/863—879).

Биография

Король Айлеха

Аэд был сыном главы Кенел Эогайн, правителя Айлеха и верховного короля Ирландии Ниалла Калле и его супруги Гормлайт. Своё прозвище — Финдлиат (или Финнлиат) — он получил уже посмертно, чтобы его можно было отличить от его полного тёзки Аэда Посвящённого. Существуют несколько предположений, какой смысл вкладывался средневековыми авторами в это прозвище. Высказываются мнения, что оно может переводиться или как «Седой», или как «Красивый воин».

Не позднее 855 года Аэд Финдлиат взошёл на престол Айлеха, став здесь преемником своего дяди Маэл Дуйна мак Аэды. В этом году ирландские анналы впервые упоминают имя Аэда, сообщая о его неудачном походе в Ульстер. Во время этого вторжения он потерпел от ульстерцев поражение в бою, в котором пало много айлехских воинов, включая и двух членов правящей династии. Свою первую военную победу Аэд одержал в 856 году, разбив у Гленн Фойхле (др.‑ирл. Glenn Foichle; современный Гленелли-Вэлли) войско норвежцо-гэлов и убив множество из них.

В 860 году правитель Айлеха восстал против верховного короля Ирландии Маэлсехнайлла мак Маэл Руанайда. Ирландские анналы называют зачинщиком мятежа союзника Аэда Финдлиата, правителя Северной Бреги (Наута) Фланна мак Конайнга, таким образом мстившего Маэлсехнайллу за казнь в 851 году своего брата Кинаэда. В ответ верховный король Ирландии собрал большое войско не только из воинов своего королевства Миде, но и из лейнстерцев, коннахтцев и мунстерцев, выступил вместе с королём Осрайге Кербаллом мак Дунлайнге к Арме и нанёс поражение мятежникам, когда Аэд и Фланн совершили ночное нападение на его лагерь. Несмотря на победу, Маэлсехнайллу мак Маэл Руанайду не удалось сломить сопротивление Аэда Финдлиата, который в 861 году заключил союз с вождями дублинских викингов Анлавом и Иваром и с их помощью разграбил Миде. Анналы сообщают о том, что в этом же году Маэлсехнайллу и Кербаллу удалось разбить норманнов при Драмомью (ирл. Dramomuy), но что уже в 862 году Аэд Финдлиат, викинги и Фланн мак Конайнг снова совершили совместный набег на Миде. Конец конфликту между правителями Айлеха и Миде положила только смерть Маэлсехнайлла.

Верховный король Ирландии

Маэлсехнайлл мак Маэл Руанайд скончался 27 или 30 ноября 862 года. «Фрагментарные анналы Ирландии» сообщают, что верховный король был убит, но не приводят об обстоятельствах этого события никаких подробностей. После его смерти новым королём Тары стал Аэд Финдлиат. Составленное в XII веке «Пророчество Берхана» датирует начало правления Аэда как верховного короля Ирландии 863 годом. Эта же дата содержится и в созданной в X веке «Хронике королей Альбы». На основании этих данных историки предполагают, что при вступлении на престол Тары король Айлеха встретил сопротивление со стороны других ирландских правителей и ему, опираясь на помощь своих союзников-викингов, с оружием в руках пришлось отстаивать право на титул верховного короля. К этому времени союз между новым верховным королём и норманнами из Дублина уже был скреплён и родственными связями, так как известно, что супругой одного из их вождей викингов, Анлава, была дочь Аэда Финдлиата. Вероятно, для скорейшей легитимизации своей власти в глазах ирландцев сам Аэд в 863 году развёлся со своей первой женой, неизвестной по имени ульстерской принцессой, и вступил в брак с Ланд инген Дунлайнге, вдовой скончавшегося короля Маэлсехнайлла.

В этом же году Аэд Финдлиат совершил и свой первый поход в качестве верховного короля Ирландии, разорив земли Коннахта. Возможно, этот поход был вызван нежеланием правителя этого королевства признавать права Аэда на престол Тары.

В 864 году Аэд вступился за своего союзника и родственника, короля Северной Бреги Фланна мак Конайнга. Ещё в прошлом году владения того подверглись совместному нападению одного из двух новых правителей Миде, Лоркана мак Катайла, и викингов, возглавляемых Анлавом, Иваром и Аслом. Во время этого набега разорены были не только земли Бреги, но и впервые с начала вторжения норманнов разграблены богатые королевские погребения в Ньюгрейндже, Науте, Дауте и Дроэде. Эти действия противоречили интересам верховного короля: выступив защитником не только своего союзника, но и ирландских традиций посмертного почитания носителей королевской власти, Аэд Финдлиат повелел схватить и ослепить Лоркана. После этого изувеченный король был вынужден отречься от престола. Вероятно, дублинские викинги попытались воспользоваться ситуацией, чтобы расширить свои владения, так как в этом же году Анлав совершил поход в Миде, во время которого пленил, а затем казнил в Клонарде соправителя Лоркана, короля Конхобара мак Доннхаду. Эти события привели к приходу к власти в Миде более лояльного Аэду монарха, Доннхада мак Аэдакайн.

Чтобы добиться подчинения своей верховной власти и Ульстера, в 864 году Аэд Финдлиат вместе с Фланном мак Конайнгом совершил поход в это королевство и разгромил войско ульстерцев при Уриеле (в современном графстве Лаут).

866 год ознаменовался разрывом Аэда Финдлиата со своими долговременными союзниками — викингами. Анналы называют инициатором этого шага верховного короля его жену Ланд. Вероятно, разрыву отношений способствовало и отсутствие в Ирландии всех трёх вождей викингов, Анлава, Ивара и Асла, в это время воевавших в Шотландии и Стратклайде. В этом году Аэд совершил поход на северо-восток острова и разрушил все норманнские лонгфорты между Донеголом и Антримом, а затем разбил викингов в сражении у Лох-Фойла. Эта битва стала одной из крупнейших побед ирландцев над викингами с момента начала их вторжений на остров. В этом же году викинги потерпели и несколько других поражений, которые уже в 867 году заставили Анлава и Асла возвратиться в Ирландию.

Вскоре после этого по неизвестным причинам против Аэда восстал другой его союзник, король Северной Бреги (Наута) Фланн мак Конайнг. Он заключил союз с правителями Лейнстера и Дублина и в 868 году собрал большое войско. Однако в кровопролитной битве при Киллинире (вблизи современной Дроэды) Аэд Финдлиат вместе со своим новым союзником, коннахтским королём Конхобаром мак Тайдгом Мором, наголову разгромил войско мятежников. В этой битве, о которой как о важном событии сообщают почти все средневековые ирландские анналы, погибли король Фланн, а также множество викингов, включая и Карлуса, сына конунга Анлава. После сражения при Киллинире отношения между Аэдом Финдлиатом и дублинскими викингами ещё более обострились, и в 869 году Анлав совершил поход в Айлех и сжёг в день святого Патрика аббатство Арма, традиционно покровительствуемое правителями из Кенел Эогайн.

В это же время Аэд Финдлиат предпринял несколько попыток установить свою верховную власть над Лейнстером. Ирландские анналы сообщают о его успешном походе в это королевство в 870 году, во время которого он разорил бо́льшую часть лейнстерских земель от окрестностей Дублина до Гаурана. Союзником Аэда Финдлиата в этой войне выступил его шурин, король Осрайге Кербалл мак Дунлайнге, в сражении разбивший лейнстерского правителя Муйредаха мак Брайна. Ирландские предания также сообщают, что ещё до начала похода верховный король устроил пир для вождей дублинских викингов, во время которого те были убиты по его повелению. В 874 году Аэд снова вторгся с войском в Лейнстер и опустошил его вплоть до Киллаши, не пощадив ни королевской резиденции Домналл мак Муйрекайна в Нейсе, ни здешних церквей.

Несмотря на разрыв союзных отношений с дублинскими викингами, Аэд Финдлиат полностью не отказался от практики нанимать в своё войско норманнов и в 871 году с их помощью штурмовал неприступный до этого Дансеверикский замок, главную крепость ирландской части Дал Риады. Точно неизвестно, кому в это время принадлежал замок: шотландскому королю Константину I или одной из побочных ветвей дал-риадских правителей. Историки предполагают, что с этим походом, возможно, связано заключение третьего брака Аэда Финдлиата, который, разведясь с Ланд инген Дунлайнге, взял в жёны Маэл Муйре, дочь короля Кеннета I. Этот династический союз был единственным в истории достоверно установленным браком, заключённым верховными королями Ирландии с представительницами правящих династий Британии.

После гибели в 871 году в Шотландии Анлава и смерти в 873 году «короля людей севера всей Ирландии и Британии» Ивара, среди ирландских викингов начались междоусобия, продлившиеся несколько лет. В этой войне Аэд Финдлиат оказал поддержку Бардру, сыну Ивара и воспитателю одного из своих сыновей.

Ирландские анналы обвиняют Аэда Финдлиата в том, что тот в 871 году был инициатором убийства со-короля Ульстера Каталана мак Индрехтайга. Это было сделано с целью предотвратить назревавший в Ульстере мятеж против власти верховного короля Ирландии. В последние годы своего правления Аэд столкнулся и с другими проявлениями недовольства среди подчинённых ему правителей. Эти мятежные настроения были настолько сильны, что они не позволили Аэду в 873, 876 и 878 годах провести ежегодно собираемую в Тийльтиу королевскую ассамблею.

Аэд Финдлиат скончался 20 ноября 879 года в Дромискине и был похоронен в Арме. После его смерти титул верховного короля Ирландии получил его зять, правитель Миде Фланн Синна, а новым королём Айлеха и главой Кенел Эогайн стал двоюродный брат умершего монарха Мурхад мак Маэл Дуйн мак Аэда. В средневековых исторических источниках Аэд Финдлиат наделяется только титулом «король Тары», в то время как его предшественник Маэлсехнайлл мак Маэл Руанайд назван в них «королём всей Ирландии». Это свидетельствует о том, что современники Аэда считали его более слабым монархом чем тот, кому он наследовал на престоле верховного короля. Однако более поздние исторические источники описывают Аэда как благочестивого человека и деятельного правителя.

Семья

Аэд Финдлиат был женат три раза.

Первой супругой Аэда была неизвестная по имени ульстерская принцесса, с которой он развёлся в 863 году. В этом браке родились две дочери: неизвестная по имени, ставшая не позднее 862 года супругой конунга викингов Анлава, и Эйтне (умерла в 917), последовательно выходившая замуж за лейнстерского правителя Маэл Киарайна мак Ронайна (около 869), короля Миде Фланна Синну (около 877; разведена) и короля Северной Бреги (Наута) Фланнакана мак Келлайга.

Второй женой Аэда Финдлиата в 863 году стала Ланд (умерла в 890), дочь короля Осрайге Дунлайнга мак Фергайле, с которой он впоследствии также развёлся. О том, кто были детьми Аэда и Ланд, точно неизвестно.

Третьим браком Аэда стал династический союз с Маэл Муйре (умерла в 913), дочерью короля Шотландии Кеннета I. Сыном от этого брака был Ниалл Глундуб (погиб 14 сентября или 17 октября 919) — король Айлеха (896—919) и верховный король Ирландии (916—919).

О том, кто была матерью Домналла (умер в 915), короля Айлеха в 887—915 годах, точно не известно. Некоторые историки идентифицируют этого сына Аэда Финдлиата с королём Стратклайда Дональдом II. На основании этого мнения делается предположение, что его матерью могла быть Маэл Муйре. Однако имеются также предположения о принадлежности Дональда II к Макальпинам.

Также у Аэда Финдлиата были ещё два сына, имена матерей которых точно не установлены: Маэл Дуйн (умер в 867), который управлял Айлехом от имени своего отца, и Маэл Дуб, почитавшийся в Ирландии как святой.

Литература

• [books.google.ru/books?id=Kk_QygAACAAJ A New History of Ireland. Volume I. Prehistoric and Early Ireland] / Ó Cróinín D. — Oxford: Oxford University Press, 2008. — 1219 p. — ISBN 978-0-1992-2665-8.
• Downham C. [books.google.ru/books?id=j-sWAQAAIAAJ Viking Kings of Britain and Ireland. The Dynasty of Ívarr to A.D. 1014]. — Edinburg: Dunedin Academic Press, 2007. — 338 p. — ISBN 978-1-9037-6589-0.
• Hudson B. T. [books.google.ru/books?id=uMtuva92HwwC Prophecy of Berchán: Irish and Scottish High-Kings of the Early Middle Ages]. — Westport: Greenwood Publishing Group, 1996. — 271 p. — ISBN 978-0-3132-9567-6.
• Woolf A. [books.google.ru/books?id=7d1SP6ztlq0C From Pictland to Alba. 789—1070]. — Edinburg: Edinburg University Press, 2007. — 384 p. — ISBN 978-0-7486-1233-8.

Ссылки

• [www.ucc.ie/celt/published/T100001A/index.html The Annals of Ulster] (англ.). CELT: The Corpus of Electronic Texts. Проверено 10 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DUd8qZAd Архивировано из первоисточника 7 января 2013].
• [www.ucc.ie/celt/published/T100017/index.html Fragmentary Annals of Ireland] (англ.). CELT:The Corpus of Electronic Texts. Проверено 10 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DUdBRq4C Архивировано из первоисточника 7 января 2013].
• [www.ucc.ie/celt/published/T100005A/index.html Annals of the Four Masters] (англ.). CELT: The Corpus of Electronic Texts. Проверено 10 ноября 1012. [www.webcitation.org/6DUdCTxXf Архивировано из первоисточника 7 января 2013].
• [www.ucc.ie/celt/published/T100016/index.html Chronicon Scotorum] (англ.). CELT: The Corpus of Electronic Texts. Проверено 10 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DUdD2FzQ Архивировано из первоисточника 7 января 2013].

Отрывок, характеризующий Аэд Финдлиат

Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»