Аэлита (роман)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Аэлита (повесть)»)
Перейти к: навигация, поиск
Аэлита

Лейпцигское издание, 1923. Единственное издание в старой орфографии.
Жанр:

роман, повесть

Автор:

Алексей Николаевич Толстой

Язык оригинала:

русский

Дата написания:

1923 (роман), 1937 (повесть)

Дата первой публикации:

1922

[az.lib.ru/t/tolstoj_a_n/text_0160.shtml Электронная версия]

«Аэли́та» — фантастический роман (1923 год) и его переработка в повесть для юношества (1937 год) Алексея Николаевича Толстого о путешествии землян на Марс.





История написания и издания

А. Н. Толстой начал писать роман в 1922 году, находясь за пределами России. По мнению некоторых литературоведов, на написание от части мог вдохновить роман датского писателя Софуса Михаэлиса «Полет на Марс» и его киноэкранизация 1918 года, хотя сходство обоих произведений сводится к ситуативному — путешественники на Марс находят на планете состояние общества, которого им не хватает на Земле, при этом оба произведения критичны по отношению к земной действительности (Михаэлис — мировую войну, Толстой — послевоенной разрухе, и косвенно, революции). Так же заметны сюжетные параллели с произведениями Марсианского цикла Берроуза

Впервые роман был напечатан в журнале «Красная новь» в № 6 за 1922 год и в № 2 за 1923 год. Первое отдельное издание романа вышло в 1923 году и называлось «Аэлита (Закат Марса)».

Критики, особенно оставшиеся в эмиграции, сдержанно восприняли «Аэлиту». Так, И. Бунин обвинил Алексея Николаевича в «пристрастии к бульварной литературе».

В 1937 году Толстой переработал роман в повесть для Детгиза, и в таком виде «Аэлита» издаётся по сей день.

Роман, проникнутый глубокой чувственностью, изначально не был рассчитан на подростков. Автор внёс в последующие издания не только много исправлений стилистического характера; в тексте сделаны были изменения, сокращения, затрагивающие и само содержание произведения. Так, были убраны некоторые места из рассказа Аэлиты Лосю о далёком прошлом Марса; были устранены некоторые черты характеристики Лося, в частности, в первой публикации повести, когда Толстой изображал Лося в самый острый момент восстания, имелась такая фраза: «В ушах пело: к тебе, к тебе, через огонь и борьбу, мимо звёзд, мимо смерти, к тебе, любовь!». В последующей редакции эта фраза была уже снята. Были подвергнуты изменениям и некоторые черты характеристики красноармейца Гусева (в частности, его махновское прошлое стало затушёванным).

Сюжет

Земляне попадают на Марс, обнаруживают там цивилизацию гуманоидов и становятся катализаторами социального взрыва. Дочь главы Высшего совета Аэлита влюбляется в земного инженера. Однако спровоцированная землянами революция терпит поражение, и они возвращаются на Землю.

Персонажи

  • Мстислав Сергеевич Лосьпетроградский инженер, создатель и капитан межпланетного летательного аппарата.
  • Алексей Иванович Гусев — демобилизованный солдат, авантюрист и бывший участник махновского движения. Однако, по своим собственным словам, он «с бандитами не ужился», «ушёл в Красную Армию». Отлично разбирается в технике. Вместе с Лосем отправляется в экспедицию на Марс.
  • Тускуб — глава Высшего совета. Фактический абсолютный правитель (диктатор) надо всеми странами и народами Тумы (Марса).
  • Аэлита — дочь Тускуба. В переводе с вымышленного марсианского языка её имя означает «видимый в последний раз свет звезды».
  • Иха — племянница управляющего домом Тускуба. Гусев ласково называет её Ихошка.
  • Гор — марсианский инженер и вождь рабочего населения Соацеры.
  • Скайльс — корреспондент американской газеты.

Идеология романа

«Аэлита» — научно-фантастическое произведение, в котором тема межпланетного полёта даётся в сочетании с проблемами социально-политическими. Рисуя жизнь на Марсе и марсианское общество, показывая восстание угнетённых жителей планеты, колебания народного предводителя Гора, писатель замаскированно полемизировал с социальными теориями Герберта Уэллса, с пессимистической проповедью «заката Европы» Освальда Шпенглера и некоторыми другими буржуазными философскими теориями. Показывая образ марсианина Тускуба — главы Совета Инженеров и фактически диктатора Марса, отстаивающего «цивилизацию лишь для избранных», Толстой вскрывает антинародный характер его взглядов, в которых имеются общие черты с идеологией фашизма.[1]

Научно-техническая сторона фабулы в повести основана на теории межпланетных ракетных сообщений, разработанной русским учёным К. Э. Циолковским в его труде «Исследование мировых пространств реактивными приборами».

В не меньшей степени на проблематику повести воздействовали идеи антропософии, в частности, «Хроники Акаши»:

  • А. Н. Толстой принимает существование Атлантиды и борьбу рас как двигатель древней истории. Описания Атлантиды очень похожи на её описания, приведённые в книгах антропософов.
  • «Во вселенной носится живоносная пыль, семена жизни, застывшие в анабиозе. Одни и те же семена оседают на Марс и на Землю, на все мириады остывающих звёзд. Повсюду возникает жизнь, и над жизнью всюду царствует человекоподобный: нельзя создать животное, более совершенное, чем человек, — образ и подобие Хозяина Вселенной».
  • «Разум есть материя, более твёрдая, чем камень, и более быстрая, чем свет».
  • «Вещь есть временное сгущение разума».
  • «В кристалле разум находится в совершенном покое. В звёздном пространстве разум — в совершенном движении. Человек есть мост между этими двумя состояниями разума. Его ноги вырастают из кристалла, живот — солнце, глаза — звёзды, голова — чаша с краями, простирающимися во всю Вселенную».

Марс Толстого

Подлетая к Марсу, герои повести наблюдают сложную геометрически правильную систему каналов, на их пересечении расположены тёмные точки. Система каналов двойная — одна ярко видна на поверхности Марса, вторая — крайне бледная, как бы стёртая. Позднее инженер Лось понял, что старая сеть каналов заброшена, дно высохших каналов поросло кактусами, новая же снабжает водой водяные цирки (Ро на вымышленном марсианском языке) — циклопические водохранилища, заметные даже с орбиты.

Место спуска аппарата описано как оранжевая пустыня, изрезанная рукотворными каналами и поросшая кактусами. Позднее из романа выясняется, что эта местность была ирригирована, но пришла в запустение после гражданской войны и взрыва водяного цирка. Основное население проживает в ирригированных оазисах. Столица Марса, Соацера («Солнечное селение»), находится в оазисе Азора. Обитатели планеты называют её Тума.

На Марсе обитают аборигены аолы и метисы (горы) — потомки аолов и колонизаторов с Земли (магацитлов), бежавших из погибающей Атлантиды. На Марсе Толстого нет расового антагонизма, так как и краснокожие аолы, и голубокожие горы занимают разные ступени социальной лестницы, от самых нижних (рабочие, прислуга), до высших (инженеры Высшего совета).

Связь с другими произведениями

  • Русский инженер Лось, изобретатель яйцевидных межпланетных летательных аппаратов, прямо упоминается в ещё одном известном фантастическом произведении Алексея Николаевича Толстого — «Союз пяти» (1925).
  • Виктор Потапов в сборнике «Фантастика-85» (Москва: Молодая гвардия, 1985) опубликовал «Третий рассказ Аэлиты», сюжет которого, однако, косвенно связан с повестью Толстого, а в основном касается событий, происходящих на Земле после бегства магацитлов на Туму-Марс. Там описаны виманы и применение ядерного оружия в Древней Индии.
  • Анатолий Андреев в 1987 выпустил повесть-продолжение «Звезды последний луч», в которой описал вторичное посещение Марса инженером Лосем для того, чтобы вызволить Аэлиту из заточения, на которое её обрек Тускуб.
  • Кир Булычёв в 1990 году опубликовал рассказ «Тебе, простой марсианин!», однако элементы антуража фантастического Марса использованы там для критики советской системы.
  • Василий Головачёв написал продолжение «Аэлиты», опубликовав в 2003 году повесть «Магацитлы», одновременно входящую в его цикл «Смутное время»[2].
  • В инди-игре Lifeless Planet присутствует множество отсылок к данному произведению.

Связь с реальным миром

В повести указан адрес дома в Петрограде, в котором жил инженер Лось и близ которого 18 августа 1921 года состоялся запуск его ракеты — Ждановская набережная, 11. Этот дом действительно существует и сохранился до XXI века. Интересно, что это место по нескольким причинам имеет отношения и к реальной истории российской космонавтики. В соседнем доме № 13 в 1920-е годы находилась школа авиационных техников им. Ворошилова, в которой преподавал возможный прототип героя романа Юзеф Доминикович Лось, позднее ставший разработчиком ракетных двигателей[3][4]. Позднее, в 1930-х годах, неподалёку расположилась лаборатория ГИРДа, занимавшаяся исследованиями реактивного движения, и её испытательный полигон[5]. Наконец, рядом находится Военно-космическая академия имени А. Ф. Можайского.

Экранизация

  • В 1924 году советский режиссёр Яков Александрович Протазанов экранизировал роман, сняв немой художественный фильм «Аэлита», считающийся классикой мировой кинофантастики.
  • «Межпланетная революция» (1924) — мультипликационный фильм, использующий отдельные сюжетные мотивы «Аэлиты» А. Н. Толстого.
  • В 1980 году вышел венгерский фильм «Аэлита» режиссёра Андраша Райнаи, экранизация произведения.
  • В 1981 году повесть была частично экранизирована в телеспектакле «Этот фантастический мир» — четвёртый выпуск.

См. также

Напишите отзыв о статье "Аэлита (роман)"

Примечания

  1. Книга «Аэлита», «Гиперболоид инженера Гарина». Издательство «Правда», 1983. Примечания к роману «Аэлита», стр.377, автор А. Алпатов
  2. [www.ozon.ru/context/detail/id/1509467/ Василий Головачев. Магацитлы]
  3. [www.kulichki.com/zritel/2008/11-2008/nom1679.htm Заневский летописец. Инженер Лось и его Аэлита]
  4. Алина ЛИХАЧЕВА Был такой летчик Лось. (Почти фантастические заметки о фантастическом романе) // Техника - молодежи : Научно-популярный журнал. — 1989. — № 10. — С. 40-43.
  5. [www.kulichki.com/zritel/2000/dec2000/nom431.htm Заневский летописец. Ждановка]

Ссылки

  • [fantlab.ru/work44822 Аэлита] на сайте «Лаборатория Фантастики»
  • [www.magister.msk.ru/library/prose/tolsa001.htm Алексей Толстой. Аэлита. (Закат Марса). Роман.]
  • Копейкин А. [www.bibliogid.ru/bookshelf/reading/sf/tolstoy2-sf Толстой А. Н. Аэлита]

Отрывок, характеризующий Аэлита (роман)

– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.