Аэрограмма

Аэрогра́мма (фр. aérogramme, от греч. αέρας — воздух и γραμμα — запись) — вид авиапочтового отправления по сниженному тарифу, вариант закрытого письма (секретки), в филателии особый вид цельной вещи. Аэрограммы могут выпускаться как почтовыми ведомствами, так и частными компаниями.

Описание

Представляет собой тонкий лёгкий сложенный (обычно вдвое или вчетверо) и гуммированный лист бумаги, предназначенный для написания письма, отправляемого авиапочтой, одна сторона которого используется для адреса, а другая — для письма, при этом такой лист служит одновременно и письмом и конвертом. Многие почтовые ведомства запрещают любые вложения в такие облегчённые письма, которые обычно отправляются за границу по льготному тарифу.

Изготавливают аэрограммы из тонкой, но прочной бумаги. В такие облегченные конверты может быть вложена тонкая авиапочтовая бумага. Уменьшенный таким образом вес аэрограмм не должен превышать 5 граммов, что соответствует первой весовой категории и наименьшему почтовому сбору за пересылку международного авиаписьма.

Аэрограммы получили широкое распространение за рубежом. На большинстве аэрограмм напечатаны предоплаченные знаки почтовой оплаты, за исключением Новой Зеландии, Родезии, Ирландии и других стран, где продавались или продаются немаркированные аэрограммы, называемые «формулярными аэрограммами» (англ. formular aerograms). Отправители указывают своё имя и обратный адрес на обороте.

История

Великобритания

Впервые появившись в начале 1920-х годов, аэрограмма обрела популярность в основном во время Второй мировой войны (1939—1945), после того, как подполковник инженерных войск и заместитель директора почтовой службы сухопутных войск на Ближнем Востоке Р. Э. Эванс (R. E. Evans) предложил ввести в британской армии для отправки по воздуху лёгкую самосклеивающуюся секретку весом всего лишь 1/10 унции. Он рекомендовал её применение военному министру сэру Энтони Идену во время его визита на Ближний Восток в конце 1940 года. К январю следующего года Иден сообщил генералу Арчибальду Уэйвеллу, главнокомандующему соединения вооружённых сил на Ближнем Востоке:

Вашему заместителю директора почтовой службы сухопутных войск разрешается немедленно внедрить пересылку аэрограмм на Ближнем Востоке. Используйте британские марки из всех стран, включая Египет.

1 марта 1941 года началась пересылка аэрограмм между Ближним Востоком и Великобританией с помощью комбинированного использования гидросамолётов компании Imperial Airways и военного транспорта. Закрытый характер аэрограммы обеспечил ей популярность у отправителей, а эта популярность наряду с лёгким весом способствовала продолжению использования аэрограммы в качестве современного «гражданского» авиаписьма (аэрограммы) и британского военного «bluey».

США

Во время Второй мировой войны в США был организован особый вид авиапочтовой связи — аэрографная почта. Основным почтовым отправлением при этом являлась аэрограмма. Аэрограммы печатались на специальных бланках, которые предназначилсь для написания собственно писем. Подготовленные аэрограммы затем подлежали микрофильмированию, а полученные в результате этого микрописьма пересылались аэрографной почтой. В пунктах назначения с микрописем делали увеличенные копии, которые доставлялись непосредственно адресатам и тоже назывались аэрограммами.

В дальнейшем в США употреблялись обычные почтовые аэрограммы, выпуск которых к настоящему времени прекращён. Аэрограммы будут ещё некоторое время в использовании, пока их запасы совсем не иссякнут, после чего печататься они больше не будут. По состоянию на март 2007 года, последней аэрограммой, изданной Почтовой службой США, была аэрограмма в честь Национального парка Вояджерс номиналом в 60 центов, которая продолжала находиться в продаже.

Коллекционирование

Эмитированные значительным числом стран аэрограммы представляют собой предмет коллекционирования и выделяются в специальный раздел аэрофилателии. Известны каталоги аэрограмм.

В США коллекционерами этого вида цельных вещей создано Аэрограммное общество (Aerogramme Society), в настоящее время бездействующее.

См. также

• Авиапочта
• Закрытое письмо
• Открытка
• Почтовый лист
• Секретка

Литература

• Universal Postal Union. [www.upu.int/acts/en/2_letter_en.pdf Letter Post Manual.] — Berne: International Bureau of the Universal Postal Union, 1985. — P. D.2—D.14. [Изложены правила Всемирного почтового союза, применимые к аэрограммам.] (англ.)

Ссылки

• Новосёлов В. А. [mirmarok.ru/prim/view_article/269/ Глава 13. Цельные и целые вещи. Почтовый лист. Аэрограмма]. Знакомство с филателией: Мир филателии. Смоленск: Мир м@рок; Союз филателистов России (30 октября 2008). — Электронная книга. Проверено 19 августа 2009. [www.webcitation.org/65lMhmn8d Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].
• [www.belpost.by/stamps/dictionary/a/ Аэрограмма]. Русско-английский толковый словарь филателистических терминов — А. Юный филателист. Белпочта. Проверено 20 октября 2009. [www.webcitation.org/67lgSXG3x Архивировано из первоисточника 19 мая 2012].

Портал «Филателия»   Портал «Авиация»

Отрывок, характеризующий Аэрограмма

Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.