Aeronca Champion

Aeronca 7AC Champion
Назначение:	самолёт для частных полётов
Первый полёт:	май 1944 года
Начало эксплуатации:	1945 год
Всего построено:	более 10 200 в различных модификациях
Производитель:	«Aeronca Aircraft Corporation»
Характеристики
Экипаж:	1 чел.
Количество пассажиров:	1 чел.
Крейсерская скорость:	136 км/ч
Максимальная скорость:	160 км/ч
Дальность полёта:	399 км
Практический потолок:	3 780 м
Размеры
Длина:	6,55 м
Высота:	2,1 м
Размах крыла:	10,67 м
Площадь крыла:	15,8 м²
Шасси:	2 основных и хвостовое
Масса
Пустой:	0,368 т
Снаряжённый:	0,6 т
Силовая установка
Двигатели:	Continental A65-8
Тяга (мощность):	65 л. с.

Aeronca 7AC Champion (Аэронка 7 Эй Си Чемпион), часто — Champ (Чемп) — двухместный (1+1) самолёт общего назначения, серийный выпуск которого начала в 1945 году американская авиастроительная компания Aeronca Aircraft Corporation. Самолёт этой компанией выпускался с 1945 по 1951 год, имел несколько модификаций. Серийное производство самолёта было возобновлено в 1954 году компанией Champion Aircraft и продолжалось до 1964 года. В 2007 году компанией American Champion Aircraft Corporation возобновлено мелкосерийное производство «под заказ». Является одним из самых массовых и недорогих самолётов. Всего было выпущено более 10 200 самолётов различных модификаций.

История

Компания Aeronca Aircraft Corporation была основана в 1928 году в Цинциннати, (шт.Огайо), при поддержке Роберта Тафта, будущего сенатора. К 1951 году, когда компания прекратила производство самолётов, она продала более 17 000 единиц различных моделей.

Модель седьмой серии, которую решено было назвать «Чемпион», разрабатывалась во время войны на основе довоенной модели Aeronca K Scout, увидевшей свет в 1937 году. Также одним из прототипов был очень успешный Piper J-3 Cub от Piper Aircraft, продажи которого начались в 1938 году.

Одновременно в компании шли работы над двумя самолётами — седьмой серии и одиннадцатой, которую назвали «Chief». Во главе проекта стоял инженер Рэймонд Хермес. Самолёты были очень похожи внешне — самым большим отличием было расположение пилота и пассажира. При создании седьмой серии их кресла расположили тандемом, друг за другом. Причём учли и недостатки самого главного конкурента — «Пайпера». Там пассажир размещался перед пилотом, закрывая ему обзор, а в «Чемпионе» кресло пилота было установлено впереди, упрощая управление.

Управлялся самолёт не штурвалом, а джойстиком, как и «Пайпер». В одиннадцатой серии для управления использовался штурвал. Обе модели самолётов были унифицированы на 80 — 85 %, что позволило существенно снизить затратына производство.

Продажи обеих моделей самолётов начались в 1945 году. Стоимость «Чемпиона» была установлена в 2 095 долларов — почти на 400 долларов дешевле, чем «Пайпер». Продажи были столь успешными, а самолёт стал настолько популярен, что в 1947 году «Пайперу» пришлось свернуть производство модели J-3 Cub. Правда к этому моменту было построено и продано более 19 000 J-3.

Соотношение производимых и продаваемых самолётов по сравнению с Aeronca 11AC Chief было 8 к 1. К 1947 году с конвейера компании сходило 50 самолётов обеих серий в день.

С 1947 года компания выпустила несколько модификаций самолётов 7AC, в том числе и для военных.

В 1951 году компания пректратила производство самолётов, переориентировавшись на поставки деталей для таких гигантов, как Boeing, Northrop, Lockheed, Airbus, чем и занимается до сих пор.

В 1954 году права на производство самолётов 7АС Champion были проданы организованной Робертом Брауном в Оцеоле, (шт. Висконсин) компании Champion Aircraft. Компания начинает производство последней модификации «Чемпиона» Aeronca 7EC под названием 7EC Traveler.

Champion Aircraft использовала удачную идею «Чемпиона» до 1964 года, когда выпустила абсолютно новую, хотя и использующую многое от седьмой серии, модель Citabria. С этого момента серийное производство «Чемпионов» закончилось.

В 1971 году Champion Aircraft была поглощена компанией Bellanca Aircraft Company, которая продолжила выпускать успешные модели Citabria и Decathlon. В том же году Bellanca Aircraft анонсировала модель 7ACA, которая должна была стать вторым рождением «Чемпиона», однако далее нескольких образцов дело так и не пошло.

В начале 80-х годов компания переживает финансовые трудности и реорганизуется. Новая фирма называется AviaBellanca Aircraft Corporation и сосредотачивается на построении нового современного бизнес-самолёта. Однако приверженцы «Чемпиона» не забывают про самолёт.

В 1989 году права на «Чемпиона» выкупает сформированная годом ранее отцом и сыном Джерри Мехлхоффами American Champion Aircraft Corporation. Также были выкуплены права на производство Citabria, Scout и Decathlon. До 2001 года копания производит запасные детали к этим самолётам. В 2001 году American Champion попыталась выпустить в свет обновлённый 7EC Traveller с более мощным двигателем, однако далее образца дело не пошло.

В конце 2007 года компания анонсировала начало мелкосерийного производства 7EC практически по оригинальным чертежам с небольшими поправками. Цена нового самолёта определена в размере 88 900 долларов.

К 2007 году в рабочем состоянии остаётся несколько тысяч оригинальных 7АС Champion, выпущенных до 1951 года.

Конструкция

Самолёт построен по классической схеме высокоплана. Пилот и пассажир находятся в закрытой кабине, размещаясь один за другим. Пилот находится перед пассажиром, управляя самолётом при помощи джойстика, а не штурвала.

Хвост и фюзеляж сформированы при помощи металлических труб. Внешняя поверхность формируется при помощи деревянных нервюр и лонжеронов, обтянутых плотной тканью. Крылья собираются также из алюминиевых конструкций, формирующих ячеистую поверхность, обтягиваемую тканью. Снизу крылья подпираются двумя металлическими подкосами каждое.

Шасси неубираемые, с управляющим хвостовым колесом. В некоторых модификациях выпускался на лыжах, а также в варианте гидросамолёта.

Винт двухлопастной, установлен в передней части фюзеляжа. Шаг винта неизменяемый.

Основные модификации

• 7AC Champion — оригинальная модель, вышедшая в серию в 1945 году.
• 7BCM — модификация 1947 года с двигателем Continental C85 (85 л. с.) и новой системой крепления управляющего шасси. Большинство из них поступило на службу в Военно-Воздушные силы под названием L-16A. В 1956 году были переданы в Гражданскую Службу Воздушного Патрулирования, восстановив оригинальное название. Выпускался на шасси, лыжах, в виде гидросамолёта.
• 7CCM — армейская модификация. Проходил службу под названием L-16B. Выпускался на шасси, лыжах, в виде гидросамолёта.
• 7DC — модель 7AC но с двигателем Continental C85 (85 л. с.).
• 7EC — последняя модель, разработанная в Aeronca. Двигатель Continental C90 (90 л.с.). Механические тормоза заменены на гидравлические. В 1955 году выпуск возобновился под названием Traveller.
• 7FC — выпущен в 1957 году под названием Tri-Traveller. Произведён полный рестайлинг, изменена работа шасси.
• 7ACA — изменена схема управления шасси, использован экономичный мотор Franklin 2A (60 л.с.), обновлена кабина - появились задние стекла. Серийного выпуска не было.

См. также

[www.aeroncainc.com/index.html Официальный сайт компании Aeronca Aircraft Corporation] (недоступная ссылка с 10-08-2013 (3909 дней) — история, копия)

[www.airliners.net/info/stats.main?id=5 Фото и описание самолёта на Airliners.net]

[www.amerchampionaircraft.com/newac/newmain.htm Официальный сайт компании American Champion Aircraft Corporation]

Отрывок, характеризующий Aeronca Champion

– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.