Аюшеев, Шарлай Убушеевич

Шарлай Убушеевич Аюшеев
Дата рождения:	9 октября 1885(1885-10-09)
Место рождения:	улус Хурга, Иркутский округ, Иркутская губерния, Российская империя
Гражданство:	РСФСР РСФСР → СССР СССР
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	1974(1974)
Место смерти:	Кырен, Тункинский район, Бурятская АССР, РСФСР, СССР
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Шарлай Убушеевич Аюшеев (9 октября 1885, улус Хурга, Иркутская губерния — июль 1974, Кырен, Бурятская АССР) — бурятский общественный деятель.

Биография

Родился в многодетной семье крестьянина-скотовода Убаши Аюшеева. С юных лет отличался качествами лидера, смекалкой, необыкновенным мужеством и природной закалкой. В Бурятии стал известен в 1920—1930-х годах как легендарный окинец, Великий Окинский Шарлай (бур. Ахын Ехэ Шарлэй).

В первые годы Советской власти участвовал в боевых действиях против отрядов анархистов на территории Тункинского и Окинского улусов. В 1922 г. в одиночку пленил более двадцати вооружённых белогвардейских офицеров генерала Каппеля, пытавшихся прорваться в сопредельную Монголию. Был представлен к высшей награде СССР — ордену Красного Знамени, награждён именным оружием СНК Советской Республики.

Был инициатором создания Окинского аймака в составе Бурят-Монгольской АССР, многие годы руководил исполнительной властью аймака, в том числе в годы Великой Отечественной войны.

Входил в состав Центрального Исполнительного Комитета Бурят-Монгольской АССР. Избирался депутатом Верховного совета Бурят-Монгольской АССР первого созыва.

Участвовал в организации работ по демаркации государственной границы СССР на территории аймака.

Летом 1973 г. Шарлай Аюшеев отказался от благоустроенного жилья в Улан-Удэ, представленного руководством республики, в пользу пострадавших от наводнения.

Скончался в июле 1974 г. в Кыренской больнице от ран, полученных в результате несчастного случая.

Семья

У Шарлая Аюшева была большая и дружная семья. Сегодня в Оке живут его многочисленные родственники, внуки, правнуки, праправнуки.

• внук — Саханов, Зоригто Иванович

Награды

• именное оружие
• орден Боевого Красного Знамени (1967)
• орден «Знак Почёта» (1936)
• медаль «За трудовое отличие» (1938)
• медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1946)
• медали.

Память

С 1930-х гг. эпизоды из жизни Шарлая Аюшеева публиковались в «Буряад Унэн» журналистами Филиппом Ильичом Балдаевым, Владимиром Доржиевичем Галсановым, Климом Дашеевичем Тулуевым и другими.

В Оке до сих пор ходят легенды о его необыкновенном мужестве, природной закалке, мудрости и доброте Шарлая Аюшеева. Он мог долгими вечерами рассказывать соседским детям улигеры про Абай Гэсэр-хана, часами вручную косить сено, купаться в ледяной проруби, месяцами находиться в зимней тайге без запасов тёплой одежды и пищи.

Имя Ш. У. Аюшеева носит улица в селе Орлик Окинского района Бурятии.

Литература

• Березков О. Человек прокладывает тропы// Байкал. — 1962. — № 3. — С.139—141.
• Галсанов В. Суута Шарлай: Коммунист, революционер Ш. У. Аюшеев// Байгал. — 1977. — № 2. — С.45—53.
• Балдаев Ф. Ахын Шарлай: знатный человек Окинского района Шарлай Аюшеев// Буряад унэн. — 2006. — 30 нояб.

Ссылки

• [www.newbur.ru/news/1140 Дрюон Г. Великий Окинский Шарлай// Новая Бурятия. — 2010. — 6 июля.]
• [www.buryatia.org/modules.php?name=Forums&file=viewtopic&t=3527&start=165 Знаменитые буряты и калмыки в новейшей истории монголов]. Сайт бурятского народа — форум. Проверено 25 октября 2012. [www.webcitation.org/6D0dHOj7z Архивировано из первоисточника 18 декабря 2012].

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Аюшеев, Шарлай Убушеевич

– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.