Аяцков, Дмитрий Фёдорович

Дмитрий Фёдорович Аяцков<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Дмитрий Аяцков на встрече с Президентом России Владимиром Путиным, октябрь 2004 года</td></tr>
1-й Губернатор Саратовской области
1 сентября 1996 года — 2 апреля 2005 год
Предшественник:	он сам как глава администрации
Преемник:	Павел Леонидович Ипатов
2-й Глава администрации Саратовской области
15 апреля — 1 сентября 1996 года (и. о. с 21 февраля по 15 апреля 1996)
Предшественник:	Юрий Васильевич Белых
Преемник:	должность упразднена, избран Губернатором Саратовской области
Рождение:	9 ноября 1950(1950-11-09) (73 года) село Калинино, Балтайский район, Саратовская область, РСФСР, СССР
Партия:	КПСС (1970—1991 г.) Наш дом — Россия (1995—2006 г.)
Учёная степень:	доктор исторических наук
Награды:

Дми́трий Фёдорович Ая́цков (род. 9 ноября 1950 года, село Калинино (ныне Столыпино) Балтайского района Саратовской области) — российский политический и государственный деятель, глава администрации (1996) и первый губернатор Саратовской области (1996—2005).

Биография

Начал трудовую деятельность в колхозе механизатором. В 1969—1971 годах проходил службу в рядах Вооружённых Сил СССР.

Получил два высших образования: сельскохозяйственное и экономическое.

После окончания Саратовского сельскохозяйственного института работал главным агрономом в хозяйствах Татищевского и Балтайского районов Саратовской области.

С 1992 года по 1996 год работал на посту вице-мэра, первого заместителя главы администрации города Саратова.

В 1993—1995 годах — член Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации от Саратовской области (избранный), с 1995 года по 2000 год — член Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации (по должности), член Комитета по безопасности и обороне.

15 апреля 1996 года назначен указом Президента Российской Федерации главой администрации Саратовской области, 1 сентября 1996 года был избран губернатором Саратовской области.

17 мая 1998 года на встрече с президентом США Биллом Клинтоном, проходившей в Бирмингеме, Борис Ельцин отрекомендовал сопровождавшего его Аяцкова американскому руководителю как своего преемника на высшем государственном посту России. Однако уже на следующий день, 18 мая, Сергей Ястржембский, бывший в то время пресс-секретарём Ельцина, фактически нивелировал это заявление президента, сказав, что слова Ельцина об Аяцкове-преемнике следует расценивать «с точки зрения здорового юмора» и «президент сказал об этом полушутя».

В 1999 году на съездах VI и VII входил президиум партии «Наш дом — Россия».

26 марта 2000 года избран губернатором Саратовской области на второй срок.

В 2003 году Д. Аяцков стал одним из аутсайдеров рейтинга популярности региональных руководителей современной России, составленного по результатам опроса Фонда «Общественное мнение» (ФОМ). Недовольство его деятельностью на посту губернатора высказали 65 % населения области, исходя из данных репрезентативного опроса 1000 человек.

В 2005 году, после отмены выборов глав регионов, президент Путин не стал предлагать кандидатуру Дмитрия Аяцкова для переназначения губернатором области. Вместо этого в марте 2005 года Аяцков был назначен послом России в Белоруссии. Однако 19 июля 2005 года, на пресс-конференции в Саратове, которую он дал уже после получения агремана, то есть официального согласия на приезд в Минск в качестве посла, Аяцков предложил белорусскому президенту Александру Лукашенко «перестать дуть щёки». Эти слова вызвали скандал, и назначение не состоялось. Не менее скандальная ситуация была и с «научными работами» Аяцкова и коллективом исторического факультета Саратовского государственного университета.

Осенью 2005 года прошла информация о том, что Дмитрий Аяцков займёт пост помощника полпреда Президента России в Приволжском федеральном округе. В начале 2006 года Аяцков открыл в Саратове общественную приёмную и занялся написанием мемуаров.

Осенью 2006 года назначен помощником руководителя Администрации Президента России.

28 июля 2011 года назначен директором Поволжского института управления им. П. А. Столыпина — филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации.

Является членом «Изборского клуба», созданного в 2012 году.

24 марта 2014 года назначен советником аппарата советников и помощников Губернатора Саратовской области Валерия Радаева по аграрным вопросам.

Награды

• Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (6 ноября 2000) — за большой вклад в укрепление российской государственности и социально-экономическое развитие области
• Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (7 ноября 1997) — за заслуги перед государством, большой вклад в укрепление экономики и развитие агропромышленного комплекса
• Орден Почёта (26 декабря 1996) — за заслуги перед государством и многолетний добросовестный труд
• Почётная грамота Президента Российской Федерации (2011)
• Почётная грамота Правительства Российской Федерации
• Медаль «За укрепление уголовно-исполнительной системы» (Минюст)
• Почётный знак «200 лет МИД России» — за успешно проводимую деятельность по линии МИД на территории региона
• Орден «За заслуги» III степени (Украина, 9 ноября 2000) — за весомый личный вклад в развитие сотрудничества Саратовской области с регионами Украины
• Орден святого благоверного князя Даниила Московского II степени (РПЦ) — за вклад в строительство и восстановление храмов в Саратовской области
• Орден преподобного Сергия Радонежского II степени (РПЦ)
• Почётный член Российской академии художеств
• Золотая медаль Ассамблеи народов России «Дружба народов — единство России»

Семья

• отец: Аяцков Федор Кузьмич (1922 г. рождения), участник Великой Отечественной войны, орден Отечественной войны II степени (06.04.1985)

Ссылки

• [www.dosye.ru/dosye/ru_bio176.php Д. Ф. Аяцков на Dosye.Ru]. Проверено 2 сентября 2009.
• [www.vzsar.ru/persons_list.php?id=69 Д. Ф. Аяцков на сайте информационного агентства Взгляд-Инфо]. Проверено 2 сентября 2009. [www.webcitation.org/61BH2M1hD Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Аяцков, Дмитрий Фёдорович

Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.