Елькин, Александр Александрович

Александр Александрович Елькин
Дата рождения:	12 августа 1913(1913-08-12)
Место рождения:	деревня Фаришонки ныне Слободского района Кировской области, Российская империя
Дата смерти:	1981(1981)
Место смерти:	Тула, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	поэт, писатель, журналист
Годы творчества:	1941—1981
Жанр:	проза, очерк
Язык произведений:	русский
Награды:

Алекса́ндр Алекса́ндрович Е́лькин (1913—1981) — советский поэт и прозаик, автор нескольких сборников стихов и рассказов, а также документальных книг «Приобщение к подвигу» и «50 дней мужества» о подвигах героев-туляков в годы Великой Отечественной войны. Член Союза писателей СССР (1976).

В годы Великой Отечественной войны работал военным корреспондентом в армейских газетах.

Биография

Родился 12 августа 1913 года в деревне Фаришонки Слободского уезда Вятской губернии (ныне Слободского района Кировской области). Окончил сельскую школу, затем работал сплавщиком леса, кроильщиком на меховой фабрике, нормировщиком. Затем перешёл работать секретарём многотиражной газеты «Меховщик», некоторое время работал начальником пионерского лагеря. В 1932—1934 годах учился в технических училищах в Ленинграде и Казани.

С 1935 года служил в пограничных и внутренних войсках НКВД. На второй день после начала Великой Отечественной войны, 23 июня 1941 года, А. А. Елькин — на фронте в составе 34-го мотострелкового полка войск НКВД (командир — майор И. И. Пияшев). Принимал участие в боях на Юго-Западном, Брянском и Западном фронтах. 9-10 октября 1941 года под Орлом и Мценском усиленный 34-й мотострелковый полк войск НКВД совместно с 4-й танковой бригадой (командир — полковник М. Е. Катуков) сдерживал продвижение частей немецкой 2-й танковой группы генерал-полковника Гейнца Гудериана. Затем участвовал в обороне Тулы и Москвы.

С января 1942 года по декабрь 1945 года работал редактором газеты «Бей врага» 7-й мотострелковой дивизии внутренних войск НКВД СССР и специальным корреспондентом журнала «Пограничник», публиковал стихи о войне. За годы войны награждён боевыми орденами и медалями.

В годы войны при Тульском Доме Красной Армии была создана литературная группа, руководителем которой стал Александр Елькин. В неё вошли писатели 3. Бычкова, Н. Кирьянов, В. Лобода, А. Сгибнев, Г. Калашников и другие. Они выступали в войсковых частях Тульского гарнизона, а также печатали свои стихи в газете «Коммунар». По воспоминаниям лауреата Ленинской премии Эдуардаса Межелайтиса, «в годы войны (1942) мне приходилось быть в Туле, в Ясной Поляне. Здесь стоя­ла литовская часть Красной Армии. Здесь, мы выступали со стихами перед бойцами… Я тогда был ещё молодой, начинающий поэт… В Ясной Поляне и, кажется, в Туле тоже, выступала замечательная литовская поэтесса, со­ловей нашей родной поэзии, моя учительница Саломея Нерис. … Она написала замечательные стихи о вашем крае, о войне, о героизме».

В 1946 году капитан А. А. Елькин вышел в запас. Работал в газетах «Шахтёрская правда» и «Коммунар», где публиковались его стихотворения, статьи и очерки. Работая заведующим отделом информации газеты «Коммунар», он старался избегать в публикациях неточностей и ошибок, тщательно проверял и редактировал материалы разных авторов, при необходимости обращаясь в архив, библиотеку и музеи за консультациями.

В своих очерках А. А. Елькин одним из первых опубликовал сведения о мужестве, стойкости и героизме туляков в годы Великой Отечественной войны: в частности, о полковнике С. Ф. Кутепове, о санинструкторе Е. А. Шамшиковой, о советском разведчике К. Л. Ефремове, о юном партизане А. П. Чекалине. В дальнейшем его очерки о героях-туляках были опубликованы в сборниках «Туляки — Герои Советского Союза» (1967) и «Бессмертен подвиг их высокий» (1983). О событиях и героях Великой Отечественной войны А. А. Елькин также выпустил книги «Приобщение к подвигу» (1975) и «50 дней мужества» (2-е изд., 1980).

В 1948 году А. А. Елькин вошёл в состав бюро созданного Тульского областного литературного объединения (председатель Н. В. Виноградов) и стал руководителем его секции поэзии. Поддерживал молодых авторов, организовывал семинары и консультации. Кроме того, он был членом редколлегий альманаха «Литературная Тула» (1949—1958), литературно-художественного и общественно-политического сборника «Пламя» (1959), ответственным редактором сборника о героях-туляках «Бессмертен подвиг их высокий» (1983) и составителем книги «Тула — город-герой» (1981).

Опубликовал несколько сборников своих стихотворений: «На переднем крае» (1953), «Верность» (1956), «Встречный ветер» (1958), «Соловьиный рассвет» (1962), «Сирень над окопом» (1970), а также сборники рассказов. Его стихи также вошли в современные сборники, подготовленные тульской писательской организацией: «Великий май» (2005) и «Три века тульской поэзии» (2010).

В 1976 году А. А. Елькин был принят в члены Союза писателей СССР, активно участвовал в работе тульской писательской организации.

Умер в сентябре 1981 года.

Труды

Некоторые публикации:

• На переднем крае: сборник стихов / Под ред. В. Луговского; худож. Е. З. Романова. — Тула: Областное книжное издательство, 1953. — 48 с. — 3000 экз.
• Верность : стихи / А. Елькин. — Тула: Областное книжное издательство, 1956. — 79 с. — 3000 экз.
• Встречный ветер : стихи / А. Елькин. — Тула: Книжное издательство, 1958. — 95 с. — 4000 экз.
• Соловьиный рассвет : стихи, поэмы / А. А. Елькин. — Тула: Книжное издательство, 1962. — 79 с.
• Приобщение к подвигу / А. Елькин. — Тула: Приокское книжное издательство, 1975. — 304 с.
• 50 дней мужества: документальная повесть / А. А. Елькин. — Тула: Приокское книжное издательство, 1976. — 208 с. : фото. — То же : Изд. 2-е, испр. и доп. — Тула: Приокское книжное издательство, 1980. — 239 с.

Составитель, ответственный редактор, член редколлегии:

• Пламя : лит.-худож. и обществ.-полит. сб. / редкол.: …А. А. Елькин… . — Тула : Тульское книжное издательство, 1959. — 112 с.
• Туляки — Герои Советского Союза / [отв. ред. А. А. Елькин]. — Тула: Приокское книжное издательство, 1967. — 446 с.
• Тула — город-герой : бессмертный подвиг туляков в 1941 г. : воспоминания участников обороны города. Трудовое продолжение ратного героизма в наши дни / сост. А. А. Елькин и др. — Тула: Приокское книжное издательство, 1981. — 256 с.
• Бессмертен подвиг их высокий / Пред. ред. коллегии А. А. Елькин. — 2-е изд. — Тула: Приокское книжное издательство, 1983. — 646 с. — 10 000 экз.

Награды

Советские государственные награды:

• Орден Красной Звезды (23 апреля 1945)

Литература

• Елькин Александр Александрович // Тульская писательская организация : информационный справочник. — Тула, 1978. — С. 14-17.
• Овинников Д. О тех, кто сражался за Родину // Овинников, Д. С тобой, Россия / Д. Овинников. — Тула, 1984. — С. 102—111.
• Рубцов Г. Тульский следопыт / Г. Рубцов // Журналист. — 1970. — № 2. — С. 45.
• Рыков Л. Его уважают люди / Л. Рыков, А. Харитошкин // Сов. патриот. — 1970. — 1 янв.
• Всегда на переднем крае // Молодой коммунар. — 1973. — 11 авг.
• Минаков Н. Поэт с чистой совестью : к 90-летию со дня рождения А. Елькина // Тульский литератор. — 2003. — № 5. — С. 5 : фото.
• Абрамов М. А. Воспоминания политрука : [стихотворение посвящ. А. А. Елькину] // Великий Май : сборник стихотворений тульских поэтов к 60-летию Победы советского народа над фашистской Германией. — Тула, 2005. — С. 17-18.
• Абрамов М. Воспоминания поэта Александра Елькина : [стихотворение] // Повороты судьбы : стихи. — Тула, 1988. — С. 21.
• Елькин Александр Александрович : [некролог] // Коммунар. — 1981. — 24 сентября.

Библиография

• Чудова Г. Ф. Александр Александрович Елькин : указ. лит. / Г. Ф. Чудова ; Кировская обл. б-ка им. А. И. Герцена. — Киров, 1982. — 61 с.
• 75 лет со дня рождения (1913) А. А. Елькина // Тульский край. Памятные даты на 1988 год : указ. лит. — Тула, 1987. — С. 37.

Ссылки

• В. И. Боть. [www.tounb.ru/library/tula_region/history/ArticleByName.aspx?ArticleName=Елькин%20Александр%20Александрович Елькин Александр Александрович]. Тульская областная универсальная научная библиотека. Проверено 17 февраля 2015.

Отрывок, характеризующий Елькин, Александр Александрович

«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.