Коринфский, Аполлон Аполлонович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «А. А. Коринфский»)
Перейти к: навигация, поиск
Аполлон Аполлонович Коринфский
Дата рождения:

29 августа 1868(1868-08-29)

Место рождения:

Симбирск

Дата смерти:

12 января 1937(1937-01-12) (68 лет)

Место смерти:

Тверь

Род деятельности:

Поэт, переводчик, автор книг о фольклоре

Годы творчества:

1886—1930

Аполло́н Аполло́нович Кори́нфский (29 августа 1868, Симбирск — 12 января 1937, Калинин (Тверь)) — русский поэт, журналист, писатель, переводчик.





Биография

Родился в Симбирске в семье дворянина Аполлона Михайловича Коринфского, бывшего городского судьи и мирового посредника. Необычную фамилию поэт получил от деда, крестьянина-мордвина Михаила Петровича Варенцова, «разыгравшего» (как писал внук) «на театре жизни роль маленького Ломоносова»: Михаил выучился грамоте у приходского дьячка, поступил в Казанскую гимназию и был послан учиться за казённый счёт в Петербургскую Академию художеств. Варенцов выучился на архитектора и при выпуске представил проект «в коринфском стиле»: присутствовавший на выпуске император Александр I дал ему потомственное дворянство и повелел отныне именоваться Коринфским.

Впоследствии многие считали литературное имя Аполлона Коринфского многозначительным псевдонимом в стиле «чистого искусства», не подозревая, откуда в действительности такая фамилия у поэта, происходившего по прямой линии из мордовских крестьян.

Мать Аполлона Коринфского, Серафима Семёновна Волкова, умерла при его рождении, а в возрасте пяти лет он лишился и отца. Детство мальчик провёл в отцовском имении Ртищево-Каменский Отколоток Симбирского уезда. В 1879 году поступил в Симбирскую гимназию и семь лет проучился в одном классе с Владимиром Ульяновым (Лениным), есть свидетельства, что молодой Ленин бывал в доме Коринфского и пользовался его библиотекой. После гимназии одноклассники не встречались, и только в 1917 году Коринфский узнал, что его одноклассник и революционер Ленин — один и тот же человек.

Литературная деятельность

В последнем классе Коринфский решил уйти из гимназии и заняться литературной деятельностью (по др. свед. — был исключен из гимназии за чтение «недозволенных» книг и за связь с политическими ссыльными[1]). С 1886 года он сотрудничает в казанской периодической печати; тогда же в печати появляются его первые стихи и рассказы (под псевдонимом Борис Колюпанов). В 1889—1891 жил в Москве, где сотрудничал в журналах «Россия», «Русское богатство» и других изданиях. С 1891 года живёт в Петербурге, где работал и публиковался во многих журналах, в том числе «Наше время», «Всемирная иллюстрация»; принимал участие в редактировании журнала «Север». В 1895—1904 был помощником редактора «Правительственного вестника», работая под руководством К. К. Случевского, с которым дружил. В «Правительственном вестнике» Коринфский публиковал историко-этнографические очерки, которые затем вошли в книгу «Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа» (1901). Ему принадлежит ряд публикаций фольклора Поволжья («Бывальщины и Картины Поволжья», 1899 и другие). Коринфский пропагандировал творчество писателей из народа, многие годы дружил с С. Д. Дрожжиным. Коринфский также выступал как переводчик: переводил Гейне, Кольриджа, Мицкевича, Шевченко, Янку Купалу (с которым был знаком).

Поэзия

С 1894 года начинают публиковаться книги стихов Аполлона Коринфского — «Песни сердца» (1894), «Чёрные розы» (1896), «На ранней зорьке» (для детей, 1896), «Тени жизни» (1897), «Гимн красоте» (1899), «В лучах мечты» (1905), «Песни голи и бедноты» (1909) и другие. Книги Коринфского имели успех среди читателей и неоднократно переиздавались. Поэзию А. А. Коринфского обычно сравнивали с творчеством А. К. Толстого, Л. А. Мея, А. Н. Майкова; сам он считал себя наследником А. К. Толстого. Многие его стихи посвящены деревенской жизни, истории Руси, былинным героям; в некоторых звучат мотивы народничества, сочувствия к тяжёлой жизни крестьян и бурлаков.

Улыбается солнце… До ясных небес
С нивы песня доносится женская…
Улыбается солнце и шепчет без слов:
«Исполать тебе, мощь деревенская!..»
(«В полях», 1892)

Большое впечатление производит стихотворение Коринфского «Святогор» (1893). В 1905 году Коринфский написал сатирическое, построенное на игре рифм, но вызванное происходящими вокруг событиями стихотворение «Столичные рифмы».

Критические отзывы о поэзии А. А. Коринфского зачастую были достаточно суровы. Так, В. Я. Брюсов писал: «В груде стихотворных томов г. Коринфского мерцает огонёк поэтического воодушевления, но он еле теплится, редкие художественные строчки разделены целыми десятками трафаретных стихов; отдельные яркие образы вправлены в тусклые, ремесленно задуманные пьесы». А. Л. Волынский в рецензии на сборник «Чёрные розы» назвал Коринфского «посредственным версификатором», который пишет «не без расчёта на декадентские запросы современных читателей». И. А. Бунин, который одно время дружил с Коринфским, впоследствии отзывался о нём с иронией («жизнь в каком-то ложно-русском древнем стиле… в квартирке бедной и всегда тёпло-сырой, всегда горит лампадка, и это опять как-то хорошо, пошло связывается с его иконописностью…»)[2].

Последние годы

Коринфский с радостью встретил Февральскую революцию, но был резко настроен против большевиков, в советской жизни оказался чужим. В 1921 году он писал Дрожжину: «…не пишу почти ничего, совершенно придавленный и растерзанный в клочки проклинаемой всеми жизнью при современном архинасильническом режиме». Работал в издательствах, школьным библиотекарем.

14 ноября 1928 года был арестован вместе с другими участниками литературного кружка, где состоял с 1922 года. 13 мая 1929 года признан виновным в «антисоветской агитации» и на три года лишён права проживать в Ленинграде. Коринфский нашёл работу в Твери, где остался до самой смерти, работая корректором в типографии. Одной из последних его публикаций оказались мемуары о В. И. Ленине, напечатанные в 1930 году в газете «Тверская правда».

Напишите отзыв о статье "Коринфский, Аполлон Аполлонович"

Примечания

  1. Савелий Дудаков. [www.belousenko.com/books/dudakov/dudakov_lenin.htm Ленинъ как Мессия.] 2007.
  2. [bunin.niv.ru/bunin/bio/dnevniki-bunina-3.htm Дневники Бунина (страница 3). 1912.]

Ссылки

  • [litmap.culture.tver.ru/korinfsky/index.html Биографическая справка (А. М. Бойников, Тверь)], [litmap.culture.tver.ru/korinfsky/02.html библиография публикаций о писателе]
  • [www.monomax.sis.net.ru/main/view/article/773 Материалы к биографии (история ссылки, письма)]
  • [www.rgali.ru/showObject.do?object=10891698 Материалы об А. А. Коринфском] и [www.rgali.ru/showObject.do?object=19173596 его жене Марианне Иосифовне] в РГАЛИ
  • [www.veche.tver.ru/index.shtml?news=11445 А. А. Коринфский в Твери (воспоминания)]
  • [www.vekperevoda.com/1855/korinf.htm Переводы А. А. Коринфского]
  • [www.mirrelia.ru/echo/?l=korinfsk Стихотворения А. А. Коринфского, посвящённые Мирре Лохвицкой]

Литература

  • Иванова Л. Н. Коринфский Аполлон Аполлонович // Русские писатели 1800—1917. Биографический словарь. Т. 3: К-М / Глав. ред. П. А. Николаев. М., 1994. С. 70-71. ISBN 5-85270-112-2 (т. 3)
  • Николаева Л. А. А. А. Коринфский // Поэты 1880—1890 годов / Вступ. статья и общая редакция Г. А. Бялого. Л., 1972. С. 414—420 [az.lib.ru/k/korinfskij_a_a/text_0040.shtml онлайн]
  • Бойников А. М. Аполлон Коринфский: Неизвестные страницы биографии, письма, стихотворения. Тверь: Изд-во «Марина», 2005. 32 с.

Отрывок, характеризующий Коринфский, Аполлон Аполлонович

Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.