Тюняев, Андрей Александрович
Поделись знанием:
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
(перенаправлено с «А. А. Тюняев»)
| Андрей Тюняев | ||
| Дата рождения: |
11 февраля 1966 (58 лет) | |
|---|---|---|
| Место рождения: | ||
| Гражданство: | ||
| Род деятельности: |
поэт, писатель, журналист | |
| Премии: |
| |
Андре́й Алекса́ндрович Тюня́ев (род. 11 февраля 1966 года, Тула, СССР) — российский журналист, главный редактор общественно-политической газеты «Президент»[1]. Основал некоммерческую организацию «Академия фундаментальных наук „Организмика“». Деятельность Тюняева критикуется как лженаучная[2][3][4][5]. Сторонник подлинности «Велесовой книги».
Биография
Родился 11 февраля 1966 года в городе Тула. Выпускник кафедры «Ракетные двигатели» Тульского политехнического института. С 1993 года живёт в Москве. Президент некоммерческой организации «Академии фундаментальных наук „Организмика“», действительный член Российской академии естественных наук. Лауреат Первых премий фонда «Русская культура» за лучшие серии книг для детей дошкольного возраста, лауреат Литературной премии имени А. П. Чехова, награждён медалью имени А. П. Чехова, член Союза писателей России, член Союза журналистов России, создатель и один из авторов «Самой большой в мире книги для малышей» в соавторстве с Сергеем Еремеевым, Сергеем Михалковым и Владимиром Степановым (2004 г, Москва), обладатель пяти именных и пяти корпоративных знаков отличия «Золотой фонд прессы»[6] (за 2006, 2007 и 2008 гг.), главный редактор общенациональной газеты «Пенсионер и общество», трижды вошедшей в «Золотой фонд прессы»[6] (2006 и 2007 гг.), главный редактор международного журнала «Organizmica», также дважды удостоенного знака отличия «Золотой фонд прессы» (2007 г.), член научного совета теоретического и научно-практического журнала «Вестник новых медицинских технологий» (с 2006 г.), научный обозреватель Общественно-политической газеты «Президент», шеф-редактор газеты «Общественное мнение москвичей»[7], член Императорского Православного Палестинского общества, советник президента Общероссийской федерации рукопашного боя, член Ассоциации ветеранов и сотрудников служб безопасности Президента.
Начало своего поэтического творчества датирует 1982 годом, когда написал цикл песен (стихи и музыка) для школьного ансамбля.
Автор поэмы «Весна 45-го», посвящённой памяти своих земляков, участников Великой Отечественной войны.
Публикуется в периодике для детей и взрослых: журнал «Спокойной ночи, малыши!», «Детская газета» и др.
Автор более пятидесяти книг для детей дошкольного возраста.
Постоянно входит в список «Звёзды ярмарки»[8], «Лица ярмарки»[9] на Московских международных книжных выставках-ярмарках и на выставках «Книги России»[10].
Участник программ: на телевидении — «Первый канал», «РТР», «НТВ», «Рен-ТВ», «ТДК», «Столица плюс», «Северо-запад», «Зеленоград», «Гром-4» и др.; на радио — «Маяк», «Маяк-24», «Радио России», «Эхо Москвы»[11], «Говорит Москва!», «Общественное российское радио», «Зеленоград сегодня» и других.
А. А. Тюняев является основоположником «Организмики», которую называет «новой фундаментальной наукой». По этой тематике опубликовал две книги «Организмика — новая фундаментальная наука. Начала» (2003) и «Организмика — фундаментальная основа всех наук. Том I» (2004). Выходит международный журнал «Organizmica», главным редактором которого является А. А. Тюняев, и в Учёный совет которого входят авторы из России, США, Канады, Армении и Швеции, по результатам своей деятельности удостоен двух знаков отличия «Золотой фонд прессы» (2007 и 2008 г.).
Автор ряда монографий и самостоятельных глав в книгах[каких?].
Публиковался в «Вестнике Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина, серия Филология», Тульского государственного университета, Тульского государственного педагогического университета имени Л. Н. Толстого; в журналах — «Organizmica», «Вестник новых медицинских технологий» (издаются самим Тюняевым), «Естественные и технические науки» (нерецензируемый), «Обозрение прикладной и промышленной математики», «Научная жизнь» (нерецензируемый), «Вестник развития науки и образования» (нерецензируемый), «Научное обозрение» (нерецензируемый), «Наука и религия», «Объединённый научный журнал», «Рукопашный бой» и других. В 2008 г. [elibrary.ru/item.asp?id=11651249 был аспирантом] Московского государственного горного университета (научный руководитель — С. А. Редкозубов), однако диссертацию не защитил.
Участвовал в конференциях Института всеобщей истории РАН[12][13], Государственного института русского языка имени А. С. Пушкина[14][15].
Андрей Тюняев является главным редактором сайта dazzle.ru, который представляет собой расширенную версию газеты «Пенсионер и общество»[16] и регулярно публикует материалы антисемитской направленности[17]. Фамилии евреев в таких публикациях выделяются синим цветом[18][19][20]. В разделе «Чужие» поддерживается «Реестр фашистско-сионистских организаций»[21].
Лауреат Литературной премии имени А. П. Чехова с формулировкой «За успехи в развитии отечественной литературы» с вручением медали (2009); Литературной премии им. М. Ю. Лермонтова (2013); награждён медалью «55 лет Московской городской организации Союза писателей России: 1954—2009» «За верное служение отечественной литературе»; лауреат Национальной литературной премии «Серебряное перо Руси»[22] (2015) за книги «Древнейшая Русь. Сварог и сварожьи внуки», «Русский Китай», «Москва — чертоги Мокоши», «Книга Ра».
Критика
- Ученый-атомщик и публицист Юлий Андреев считает, что «на унавоженной бедностью почве пышно расцвела лженаука, все эти „торсионные поля“ Акимова, „азиопы“ Фоменко, „организмики“ Тюняева». «Тюняев в своих многотомных „трудах“ несет околесицу, лишь бы заработать деньги и известность, паразитируя на дураках»[2].
- Историк Артур Чубур писал: «следует отметить, что в последнее десятилетие в России наблюдается опасная тенденция массовых лженаучных фальсификаций псевдопатриотической и националистической направленности в области древнейшей истории населения Восточной Европы. Яркие примеры — публикуемые в журнале самодеятельной Академии фундаментальных наук „Organizmica“ работы А. А. Тюняева, не менее одиозны псевдоисторические публикации П. М. Золина, В. А. Чудинова, Ю. Д. Петухова»[3]. Он также отметил, что кандидат технических наук и детский писатель А. А. Тюняев избрал себя президентом созданной им самим «Академии фундаментальных наук» и прославился созданием системной лженауки «Организмики» и одноименного журнала[4].
- Историк Е. В. Пчелов в своём отзыве на фильм М. Н. Задорнова «Рюрик. Потерянная быль» пишет, что «Приписав генетике этническое значение, Задорнов вслед за А. А. Клёсовым (который, к слову сказать, вместе с псевдоучёным А. А. Тюняевым, основоположником „науки“ организмики, издал большую книгу о происхождении человека) уверился в величии славян, откуда только и могли прийти на будущую Русь варяги-русы, то есть русые солевары.»[5]
- Этнолог В.А. Шнирельман пишет, что книга Клёсова, написанная им в соавторстве с Тюняевым, переполнена нелепостями[23].
- Философ и публицист В. П. Лебедев назвал построения Тюняева «настоящим, беспримесным расизмом»[24].
- В мае 2012 года три крупнейших родноверческих объединения России (Круг языческой традиции, «Союз славянских общин славянской родной веры», «Велесов круг») признали теории Тюняева на почве мифологии и фольклористики псевдонаучными и наносящими вред «славянской вере»[25].
Книги
- Тюняев А. А., Книга Ра: происхождение букв, цифр и символов. — М.: Белые Альвы. — 2014.
- Тюняев А. А., Русский Китай: экспорт цивилизации. — М.: Белые Альвы. 2014.
- Тюняев А. А., Дикусар В. В., Вакуум: концепция, строение, свойства // Отв. ред. чл.-корр. РАН Ю. А. Флёров. — М.: Вычислительный центр им. А. А. Дородницына РАН. — 2013.
- Тюняев А. А., Москва — чертоги Мокоши. — М.: Белые Альвы. — 2011.
- Тюняев А. А., Древнейшая Русь. Сварог и сварожьи внуки. — М.: Белые Альвы. 2010.
- Клёсов А. А. и Тюняев А. А., Происхождение человека (по данным археологии, антропологии и ДНК-генеалогии). — М.: Белые Альвы. 2010.
- Праязык: Опыт реконструкции. (Колл. авт.). — М.: Белые Альвы. Т. 1. 2009.
- Тюняев А. А. Периодическая система элементарных частиц // Организмика — фундаментальная основа всех наук. Том III, Физика / Под ред. д. ф.-м. н., профессора О. А. Хачатуряна. — М.: Спутник+, 2009.
- Тюняев А. А. Синдром гомеологическо-хромосомного иммунодефицита // Организмика — фундаментальная основа всех наук. Том III, Медицина / Под ред. д. б. н., профессора О. Д. Дорониной. — М.: Спутник+, 2009.
- Тюняев А. А. История возникновения мировой цивилизации (системный анализ). — М.: 2006—2009.
- Эволюционная экономика: инновации, инвестиции, институты, интеллектуальный капитал: Коллективная монография". Под научной редакцией Н. А. Шайденко и М. П. Переверзева. — Тула: Изд-во Тульского государственного педагогического университета им. Л. Н. Толстого, 2008. — 460 С, раздел 1, п. 1.5., с. 104—113.
- Тюняев А. А. Языки мира (учебное пособие). — М.: Ин, 2007—2008.
- Тюняев А. А. Организмика — фундаментальная основа всех наук. Том I. — М.: Ин, 2004, 368 с.
- Тюняев А. А. Организмика — новая фундаментальная наука. Начала. — М.: Ин, 2003, 80 с.
Художественная литература
- Тюняев А. А. Битва за Мировой Престол (Евангелие от Ярилы). Роман. — М.: Белые альвы, 2014. — С. 575: ил. ISBN 978-5-91464-104.
- Тюняев А. А. Сказки из библиотеки Ивана Грозного. — М.: Белые альвы, 2015. — С. 288: ил. ISBN 978-5-91464-124-9.
Книги для детей
- «Столицы мира», 2007, 978-5-98034-100-8;
- «От письма до Интернета», 2007, 5-98034-075-0;
- «Красная шапочка», 2007, 5-98034-093-9;
- «Азбука, счёт, цвета, ноты», 2006, 5-98034-098-X;
- «Домашняя азбука», 2006, 5-98034-089-0;
- «Автомобильная азбука», 2006, 5-98034-096-3;
- «Цветочная полянка», 2006, 5-98034-071-8;
- «Антарктический счёт», 2006, 5-98034-085-8;
- «Азбука зверей и птиц», 2005, 5-9640-0262-5; 5-9640-0223-4; 2004, 5-96400069-X;
- «Весёлая геометрия», 2005, 5-98034-046-7;
- «Всё о воде», 2005, 5-98034-067-Х;
- «Волшебный полёт», 2005, 5-98034-069-6; 5-98034-022-X;
- «В парке», 2005, 5-98034-043-2;
- «Морская считалочка», 2005, 5-98034-073-4;
- «Мы играем в мяч», 2005, 5-98034-037-8; 5-98034-044-0;
- «Счёт со зверушками», 2005, 5-98034-061-0;
- «У кого какой малыш», 2005, 5-98034-054-8;
- «Фрукты, ягоды, грибы», 2005, 5-98034-036-Х;
- «Азбука имён», 2004, 5-98034-058-0;
- «Кто что ест», 2004, 5-98034-053-Х;
- «Правила движения», 2004, 5-98034-059-9;
- «Цвета», 2004, 5-98034-051-3;
- «Цветная геометрия», 2004, 5-98034-066-1;
- «Азбука конфет», 2003, 5-98034-046-7;
- «День рождения тигрёнка», 2003, 5-98034-041-6;
- «День рождения у мышки», 2003, 5-98034-031-9;
- «Джунгли», 2003, 5-98034-018-1;
- «Какая бывает вода», 2003, 5-98034-011-4;
- «Космос», 2003;
- «Кто в лесу живёт», 2003, 5-98034-026-2;
- «Кто во что обут», 2003, 5-98034-025-4;
- «Лесная сказка», 2003, 5-98034-019-Х;
- «Машины», 2003, 5-98034-049-1;
- «Морская сказка», 2003, 5-98034-024-6;
- «Музыкальные инструменты», 2003, 5-98034-009-2; 2002;
- «Нарисую», 2003, 5-98034-008-4; 2002.
- «Паровоз и его семья», 2003, 5-98034-048-3;
- «Пернатые друзья», 2003, 5-98034-012-2;
- «Учимся говорить», 2003, 5-94582-033-4;
- «Формула-1», 2003, 5-98034-038-6;
- «Цветочная полянка», 2003, 5-98034-023-8;
- «Шоколад», 2003, 5-98034-010-6;
- «Лягушка», 2002;
- «Рыбки», 2002;
- «Жучки-паучки», 2002.
Напишите отзыв о статье "Тюняев, Андрей Александрович"
Примечания
- ↑ [www.prezidentpress.ru/ Общественно-политическая газета «ПРЕЗИДЕНТ»]
- ↑ 1 2 Юлий Андреев. [www.lebed.com/2011/art5810.htm Законы должны защищать науку]. — Лебедь: Независимый альманах. — № 629. — 20 февраля 2011 года.
- ↑ 1 2 Чубур А. А. [www.gramota.net/articles/issn_1997-292X_2011_2-1_49.pdf Динамика заселенности центра Восточной Европы в верхнем палеолите: к историографии вопроса] // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — Тамбов: Грамота, 2011. № 2(8) Ч.I. C.202-204.
- ↑ 1 2 Чубур А. А. [antropogenez.ru/article/697/ Каменный век Восточной Европы в кривом зеркале российской лженауки] // Antropogenez.ru
- ↑ 1 2 Пчелов Е. В. [polit.ru/article/2013/06/15/pchelov/ История, рассказанная скоморохом] // Полит.ру, 15.06.2013
- ↑ 1 2 [www.allpress.ru/zolotfond.php?row_id=28&begin_file=zolotfond_pobeda.php&menu_file=zolotfond_menu.php&row_idp=666 «Обладатели знака отличия „Золотой фонд прессы“», журнал «Витрина», 2006 г.](недоступная ссылка) Проверено 8 ноября 2013.
- ↑ [om-msk.ru/articles/kontakti Редколлегия газеты «Общественное мнение москвичей»]
- ↑ [www.mibf.ru/BooksOfRussia/zvezdy Звёзды ярмарки, ГП «Генеральная дирекция международных выставок и ярмарок»](недоступная ссылка) Проверено 8 ноября 2013.
- ↑ [www.mibf.ru/fairs/MIBF/program?id=115 Лица ярмарки, ГП «Генеральная дирекция международных выставок и ярмарок»](недоступная ссылка) Проверено 8 ноября 2013.
- ↑ [www.labirint-shop.ru/index.html?pKey=00001000040000500001&id=1606 «XIX ММКВЯ: программа 7 сентября»](недоступная ссылка) Проверено 8 ноября 2013.
- ↑ [www.echo.msk.ru/programs/razvorot/615659-echo/ Памяти Сергея Владимировича Михалкова: : Геннадий Зюганов, Андрей Тюняев. Радиостанция «Эхо Москвы», 27.08.2009]
- ↑ Тюняев А. А. Византино-древнерусские торговые связи // Российское византиноведение: Традиции и перспективы. Тезисы докладов XIX Всероссийской научной сессии византинистов. — М.: Из-во Московского Университета, 2011. — 242 с. C. 213—215.
- ↑ Тюняев А. А. Уточнение культурно-исторической периодизации человечества («Цивилизация» и «варварство») // Материалы Круглого стола «Цивилизация и варварство». — М.: Институт всеобщей истории РАН. 16 февраля 2011.
- ↑ Тюняев А. А. «Ностратическая» теория языков в сравнении с данными археологии и палеоантропологии // Труды Государственного института русского языка имени А. С. Пушкина // «Вопросы языка и литературы в современных исследованиях. Материалы Международной научно-практической конференции „Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. X Юбилейные Кирилло-Мефодиевские чтения“. 12—14 мая 2009 года. — М.: Ремдер. 2009»/ C. 229—234.
- ↑ Тюняев А. А. Родственные связи древнерусского праязыка и их культурологические проявления // Труды Государственного института русского языка имени А. С. Пушкина // Диалог культур: Россия — Запад — Восток. Материалы Международной научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. XI Кирилло-Мефодиевские чтения» 18 — 19 мая 201 года. — М.; Ярославль: Ремдер, 2010. — 340 с.
- ↑ [www.dazzle.ru/pensioner/editors.shtml Редакция общенациональной газеты «Пенсионер и общество»](недоступная ссылка) Проверено 2016-20-07.
- ↑ [dazzle.ru/antifascism/opbrenire.shtml Обращение русской общественности к Генеральному Прокурору РФ](недоступная ссылка) Проверено 2016-20-07. от 24.01.2005 г. содержит такие разделы: «Признания сионистов в ритуальных убийствах», «Еврейский геноцид российского населения», «Демократия — это сионистский фашизм». Основное требование обращающихся: «возбудить дело о запрете в нашей стране всех религиозных и национальных еврейских объединений как экстремистских».
- ↑ Как патентовед Альберт Эйнштейн обокрал настоящих гениев, (dazzle.ru/spec/kpaeong.shtml)
- ↑ Пятая колонна в российской науке? (dazzle.ru/antifascism/lkpkvrn.shtml)
- ↑ Тайна академика Лихачёва (dazzle.ru/spec/snlrvtal.shtml)
- ↑ Реестр фашистско-сионистских организаций, dazzle.ru/spec/rfso.shtml
- ↑ [perorusi.ru/blog/2015/09/итоги-2015/ Итоги Национальной литературной премии «Золотое перо Руси», 2015 год]
- ↑ Шнирельман В.А. Арийский миф в современном мире. 2016. Т 1. С. 341.
- ↑ [www.lebed.com/2014/art6572.htm Оргазмика Тюняева-Клесова]. // альманах «Лебедь» № 722, 17 октября 2014 г.
- ↑ «Псевдонаучные теории на поприще истории — А. Т. Фоменко, Ю. Д. Петухова, А. А. Тюняева и их продолжателей, последователей и им подобных.» [triglav.ru/forum/index.php?showtopic=591 Соглашение «О жрецах славянских» от 23 мая 2012 года] // Вестник традиционной культуры славян: сборник // Сост. и общ. ред. Д. А. Гаврилов, Г. Э. Адамович. Мн., 2013. — С. 114—116
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Тюняев, Андрей Александрович
– Спрошу, – отвечала Наташа.Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
Категории:
- Родившиеся 11 февраля
- Родившиеся в 1966 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Туле
- Поэты по алфавиту
- Поэты XX века
- Поэты СССР
- Поэты России
- Писатели по алфавиту
- Выпускники Тульского государственного университета
- Авторы неакадемических исследований в истории
- Авторы неакадемических исследований в филологии
- Авторы неакадемических исследований в физике
- Персоналии:Антисемитизм в Российской Федерации
- Велесова книга
