Ханжонков, Александр Алексеевич

Александр Ханжонков
Имя при рождении:	Александр Алексеевич Ханжонков
Дата рождения:	8 августа 1877(1877-08-08)
Место рождения:	деревня Ханжонковка, Российская империя
Дата смерти:	26 сентября 1945(1945-09-26) (68 лет)
Место смерти:	Ялта
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Профессия:	Кинопродюсер кинорежиссёр сценарист

Алекса́ндр Алексе́евич Ханжо́нков (Ханжёнков) (27 июля (8 августа) 1877, посёлок Верхне-Ханжёновский, Российская империя (пос. Нижняя Крынка, Макеевка, Донецкая область, УРСР)) — 26 сентября 1945, Ялта, СССР) — российский предприниматель, организатор кинопромышленности, продюсер, режиссёр, сценарист, один из пионеров русского кинематографа.

Биография

Родился в семье сотника, из дворян Войска Донского; отец — Алексей Петрович Ханжонков — был помещиком.

В 1896 году окончил Новочеркасское казачье юнкерское училище и был принят в чине подхорунжего в привилегированный Донской 1-й казачий полк, расквартированный в Москве. В 1905 году в чине подъесаула уволился в запас по состоянию здоровья, получив причитающуюся в таких случаях по закону выплату в 5 тысяч рублей. Эту сумму Ханжонков вкладывает в кинопромышленность: видимо, поначалу он становится пайщиком московской компании «Гомон и Сиверсен», которая вскоре вливается в его собственное предприятие и на её основе Ханжонков организует на новом оборудовании фабрику по производству кинолент в доме Саввинского подворья. Весной 1906 года создаётся на паях Торговый дом «Э. Ош и А.Ханжонков», целью которого был прокат в России зарубежных кинофильмов и создание российских кинолент.

9 (22) декабря 1906 года Ханжонков обращается в Московскую купеческую управу с заявлением «об учреждении им совместно с тремя вкладчиками Торгового дома в образе товарищества на веру под фирмою „А. Ханжонков и Ко“ с целью производства торговли кинематографическими лентами, волшебными фонарями, туманными картинами, различными машинами и приборами и другими товарами для фабрикации всех этих предметов». Одним из поручителей компании был известный банкир Иван Озеров, будущий член Государственного Совета.

Поначалу Ханжонков занимается только кинодокументалистикой и прокатом в России зарубежных фильмов, но уже летом 1907 года он начинает съёмки собственной постановочной картины, которая, впрочем, закончена не была.

2 января 1909 года (20 декабря 1908 года по старому стилю) выходит на экраны первая художественная продукция ателье Ханжонкова — фильм «Драма в таборе подмосковных цыган», о котором журнал «Сине-фоно» написал: «…хотелось бы указать на тот факт, что эта лента явилась первой, выпущенной А.Ханжонковым в виде драмы, разыгранной собственной труппой, ибо до сих пор упомянутое ателье производило лишь съёмки с натуры». К этому времени в работе в ателье Ханжонкова находятся одновременно несколько художественных и множество документальных фильмов, которые выходят в 1909 году — в том числе «Песнь про купца Калашникова», «Русская свадьба XVI столетия», «Ванька-ключник» и другие. Для работы над ними он привлекает начинающего режиссёра Василия Гончарова и театральную труппу Введенского народного дома, в которой состояли тогда Александра Гончарова, Андрей Громов, Пётр Чардынин и в которую тремя годами позже поступил Иван Мозжухин. Тематикой картин, выпускавшихся Ханжонковым, были экранизации русской классики, народных сказок, песен и романсов.

С конца 1910 года компания Ханжонкова начинает издавать журнал «Вестник кинематографии». В 1913 году в Ростове-на-Дону появляется второе издание — «Синема». С 1915 года начинает также выходить финансируемый им журнал «Пегас», где, помимо материалов о кино, печатались также материалы о театральной жизни, музыке, литературе и современной культуре вообще.

На счету киноателье Ханжонкова множество важнейших достижений в развитии российского кино. В 1911 году на экраны выходит первый в России полнометражный фильм «Оборона Севастополя», совместно поставленный Ханжонковым и Гончаровым. В 1912 году компания выпускает в прокат первый в мире мультфильм, снятый в технике объёмной анимации — «Прекрасная Люканида, или Война усачей с рогачами» в постановке Владислава Старевича. С начала 1910-х годов компания Ханжонкова становится бесспорным лидером российского кинопроизводства. В начале 1912 года его компания была преобразована в акционерное общество «Ханжонков и К°», с уставным капиталом в 500 000 рублей.

Ханжонков был единственным из крупных российских кинопроизводителей, кто создал в своём ателье специальный Научный отдел для съёмок образовательных, видовых и этнографических фильмов, выпускавший ленты по сельскому хозяйству, географии, зоологии, ботанике, медицине с привлечением ведущих российских специалистов. Для создания некоторых из этих фильмов привлекались лучшие силы компании: например, в фильме «Пьянство и его последствия», помимо документальных кадров, на которых показывались ужасные отклонения в развитии у детей алкоголиков, были и игровые сцены — Иван Мозжухин изображал допившегося до белой горячки, который видит вылезающего из бутылки чёртика (ещё один редкий по тем временам спецэффект, осуществлённый Владиславом Старевичем).

Весной 1917 года Ханжонков вместе с большинством сотрудников своей компании выезжает в Крым, где организует полноценное кинопроизводство в Ялте и в течение нескольких лет продолжает выпускать фильмы. После разгрома армии Врангеля он в ноябре 1920 года уезжает в Константинополь, затем в Милан и Вену, где пытается восстановить кинопроизводство. В 1922 году на арендованной вилле в Бадене он организует исследования по созданию звуковых фильмов, однако вынужден прекратить их из-за нехватки средств.

В 1923 году к Ханжонкову обращаются представители акционерного общества «Русфильм» с предложением вернуться на родину. Ханжонков предложение принимает, однако «Русфильм» закрывается, так и не начав работать. Ханжонков некоторое время работает консультантом «Госкино», а затем заведующим производством «Пролеткино».

В 1926 году Ханжонков вместе с группой руководителей «Пролеткино» был арестован по уголовному делу о финансовых злоупотреблениях в этой организации. В итоге он был ввиду отсутствия доказательств его вины освобождён, однако получил запрет на работу в области кинематографа и был лишён политических прав. Из-за этого, а также из-за резкого ухудшения здоровья, Ханжонков вынужден был переехать из Москвы в Ялту.

В 1934 году Ханжонков обращается к председателю кинофотоуправления (фактическому министру кинематографии СССР) Борису Шумяцкому с письмом, в котором пишет: «…Моё положение и в моральном и в материальном отношении стало настолько невыносимо, что я решился обратиться <…> с просьбой помочь мне найти выход из такового… Прошу своим авторитетным словом поддержать мой труд и помочь мне войти в рабочую семью Советской кинематографии полноправным её членом. Вне этого предо мною остаются лишь перспективы на дальнейшее ухудшение моего здоровья, вызываемого постоянной нуждою, и в конечном итоге — смерть от недоедания, на которую я здесь оказался обречённым вместе со своею женою.» Письмо возымело действие — Ханжонков был реабилитирован и получил правительственную персональную пенсию. В последние годы жизни он занимался написанием мемуаров. Его воспоминания частично опубликованы в книге «Первые годы русской кинематографии» (1937).

Во время немецкой оккупации Крыма в 1941—1944 годах прикованный к инвалидной коляске Ханжонков оставался в Ялте. Скончался 26 сентября 1945 года, похоронен в Ялте на Поликуровском кладбище.

Памятники

• 8 августа 2008 года в Макеевке был открыт памятник Ханжонкову работы Зураба Церетели.

• 26 августа 2011 года в Ялте в рамках XII Международного телекинофрума «Вместе» был открыт памятник Александру Ханжонкову как основателю Ялтинской киностудии. Памятник работы скульпторов Геннадия и Федора Паршиных установлен в ста метрах от административного здания Ялтинской киностудии, на пересечении улиц Боткинской и Пушкинской.
• В Ростове-на-Дону 24 августа 2016 года в рамках II Международного кинофестиваля Bridge of Arts («Мост искусств») открыт памятник Александру Ханжонкову. Композиция работы скульптора Сергея Олешни установлена на Буденновском проспекте напротив здания гимназии, где учился будущий кинематографист (ныне школа №43).

См. также

• Торговый дом Ханжонкова

Литература

• Ханжонков А. А. Первые годы русской кинематографии. — М., Л.: Искусство, 1937.
• Кузнецова М. Александр Ханжонков. Жизнь за кадром // Профиль. — 1997. — № 29.
• Янгиров Р. К биографии А. А. Ханжонкова: Новый ракурс // Киноведческие записки. — 2001. — № 55.
• Гращенкова И. Н. Кино Серебряного века. Русский кинематограф 10-х годов и кинематограф Русского послеоктябрьского зарубежья 20-х годов. - М., 2005.

Ссылки

• [www.archnadzor.ru/?p=1466 Рассказ о дореволюционных московских кинофабриках и их владельцах.]
• [www.peoples.ru/art/cinema/producer/hanzhonkov/ Биография А. А. Ханжонкова на сайте peoples.ru]
• Александр Ханжонков (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Ханжонков, Александр Алексеевич

– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.