Асков, Аркадий Борисович

Аркадий Борисович Асков
Дата рождения	23 октября 1897(1897-10-23)
Место рождения	Чернигов, Черниговская губерния, Российская империя
Дата смерти	2 сентября 1937(1937-09-02) (39 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Род войск	Военная разведка
Годы службы	1925—1937
Звание	Полковой комиссар
Командовал	Резидентура в Японии

Аркадий Борисович Асков (23 октября 1897, Чернигов — 2 сентября 1937, Москва) — советский разведчик-дипломат, военный педагог. Полковой комиссар (1936).

Биография

Происходил из мещан.

В 1915—1917 годах — член партии эсеров. В 1918 году вступил в ВКП(б): красногвардеец в Чернигове, в 1918—1919 годах — участник большевистского подполья в Чернигове и на партийной работе в Киеве. Председатель «Комиссии по приемке-отправке ценностей, отнятых у буржуазии». В 1919—1922 годах — политработник РККА: 57-я дивизия, политуправление Юго-Западного фронта.

В 1922—1923 годах — сотрудник киевской конторы Внешгосторга.

В 1923 году окончил англо-саксонское отделение Института внешних сношений в Киеве. Работал деканом рабочего факультета при Киевском институте народного хозяйства.

В 1923—1925 годах учился на японском разряде восточного отделения Военной академии РККА, по окончании которого был направлен в военную разведку под дипломатическим прикрытием: в 1925—1926 годах — секретарь консульства в Нагасаки и Цуруге, в 1926—1930 годах — вице-консул и генеральный консул в Кобе.

В 1930—1933 годах состоял в распоряжении 4-го Управления Штаба РККА, преподавал на Восточном факультете Военной Академии РККА им. М. В. Фрунзе, являясь по совместительству старшим референтом 2-го восточного отдела НКИД. В 1932—1933 годах — помощник начальника 2-го отдела 4-го Управления Штаба РККА.

В 1933—1937 годах — 1-й секретарь полномочного представительства в Токио.

Позднее — сотрудник резерва РККА и НКИД.

26 мая 1937 года был арестован по обвинению в шпионской деятельности, 2 сентября 1937 года приговорён ВКВС к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 22 сентября 1956 года.

Литература

• Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: дела и люди. — СПб. — М., 2003. — С. 339.

Ссылки

• [www.sakharov-center.ru/asfcd/martirolog/?t=page&id=2590 Асков Аркадий Борисович на сайте «Мортиролог»]
• [rosgenea.ru/?alf=1&serchcatal=%C0%F1%EA%EE%E2&r=4 Асков Аркадий Борисович на сайте «Центр генеалогических исследований»]

Отрывок, характеризующий Асков, Аркадий Борисович

На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.