Баакульское царство

Баакульское царство, Баакуль (майя BAAK-la) — государство древних майя на территории восточной части современного штата Чьяпас, Мексика. Существовало в V — VIII вв.

Население: классические майя.

Столицы: Токтан, Лакам-Ха (Паленке).

Ранняя история

Местные исторические мифы связывают происхождение правящей династии Баакульского царства с прародиной Матавиль. Первым известным историческим правителем является К’ук’ Балам I (419 или 431—435 годы), столицей которого был город Токтан (не идентифицирован). В 490 году, в правление второго преемника К’ук’ Балама I Буц’ах Сак Чи’ка столица царства была перенесена в Лакам-Ха.

Баакульское царство в V — начале VII вв

Подробности истории Баакуля V—VI веков практически неизвестны; в Паленке не выявлено и сооружений, которые можно было бы отнести к этому времени. В конце VI — начале VII веков Баакульские владыки вступают в борьбу за влияние в регионе средней Усумасинты и областях к востоку от неё, где сталкиваются с могущественным царством Кануль и его союзниками. Конфликт был неудачен для Баакульских владык, сама их столица оказалась дважды, в 599 и 611 годах взята и опустошена вражескими войсками, погибли многие члены царского рода.

Стабилизация государства при К’инич Ханааб Пакале и Кан Баламе II

В обстановке кризиса в июле 615 года на престол Баакульского царства был возведён двенадцатилетний К’инич Ханааб Пакаль. В течение его долгого, шестидесятивосьмилетнего (615—683 годы) правления произошло укрепление государства, с середины 640-х годов началась реализация масштабной строительной программы (среди построек этого времени «Забытый Храм», основная часть Дворца, «Храм XIII», «Храм надписей»); в ходе войны 659—664 годов с коалицией государств средней Усумасинты, союзных Канульскому царству, в сферу влияния Баакуля попали Пипа’ (Помона) и Санта-Елена-Баланкан.

Ханааб Пакаль принимает высший среди правителей майя титул «западный кало’мте» и включает в титулатуру указание на владычество над Матавилем. В его правление имеют место и признаки обогащения местной знати, памятники и надписи представителей которой появляются наряду с царскими.

В царствование сына Ханааб Пакаля, К’инич Кан Балама II (684—702 годы) Баакульское царство достигает наибольшего могущества. В зависимости от него оказываются государства бассейна Усумасинты: Пипа (Помона), Вабе'а (Санта-Елена-Баланкан), Амаль (Мораль-Реформа), Пе'туун (Ла-Мар), Анайте; в 687 году войска Паленке наносят поражение правителю Попо (Тонина) в горном Чьяпасе. В Паленке продолжается оживлённое строительство, в частности, сооружаются пирамиды так называемой «Группы Креста»: «Храм Креста» (самый высокий в Паленке), «Храм Солнца» и «Храм Лиственного Креста». Разрабатывается и активно пропагандируется официальный династический миф, в центре которого прославление и возвеличение К’инич Ханаб Пакаля.

Однако, с начала 690-х годов начинается новая война Баакульского царства с Попо (Тонина), в ходе которой Паленке утрачивает влияние над верхней Усумасинтой.

Ослабление и новое усиление в первой трети VIII века

Младший сын и второй преемник Ханааб Пакаля К’инич К’ан Хой Читам II (702—720/721 годы) также пытался противостоять Тонина, но в августе 711 года потерпел поражение и попал в плен. Вопреки высказывавшемуся мнению, что он был убит в Тонина, К’ан Хой Читам II не позже декабря того же года вернулся в Лакам-Ха. Однако, после этого внешнеполитическая активность Баакульского царства сходит на нет.

С воцарением в январе 722 года Аку’ль Мо’ Нааба III (по всей видимости, племянника К’ан Хой Читама) Баакульское царство возобновляет экспансию на верхней Усумасинте: его войска под командованием полководца Чак Сууц’а в 723—729 годах одерживают победы над царствами Пьедрас-Неграс, Бонампак и некоторыми другими. В городе возобновляется оживлённое строительство: Аку’ль Мо’ Наабом III были построены или перестроены «Храм XVIII», «Храм XIX», «Храм XXII».

«Пробел» середины VIII века

Многочисленные надписи Аку’ль Мо’ Нааба III обрываются на записи 736 года. О следующем правителе, его брате Упакаль К’инич Ханааб Пакале известны лишь отрывочные сведения, ещё об одном Баакульском владыке — Кан Баламе III — упоминает надпись 751 года не из Паленке, а из Помона. Такая картина может быть случайной и связанной с тем, что памятники середины VIII века находятся во всё ещё нераскопанной части городища Паленке, но, по общему правилу, прекращение создания каменных монументов в городах майя говорит о политическом упадке, обычно вследствие военного поражения.

Конец Баакульского царства

Долгая лакуна в поздней истории Лакам-Ха (Паленке) прерывается записью 783 года, созданной в ознаменование двадцатой годовщины правления К’ук’ Балама II, сына Аку’ль Мо’ Нааба III. При этом правителе происходит какое-то строительство во Дворце; впрочем, все достоверно относящиеся к его царствованию письменные памятники исчерпываются одной, пусть и мастерски выполненной надписью на «Панели 96 иероглифов». Последняя дата из Паленке относится к ноябрю 799 года и помещена на гравированном сосуде, найденном в одном из погребений. Описанное в тексте событие нередко толкуют как вступление на престол последнего известного правителя Баакуля, однако, в надписи речь идёт о группе лиц, поэтому смысл текста не вполне ясен.

Обстоятельства гибели Баакульского царства и его столицы неизвестны, хотя по археологическим данным население оставалось в Лакам-Ха до середины IX века. На городище найдены предметы, характерные для индейских культур побережья Мексиканского залива, но отсутствие следов намеренных разрушений на памятниках Паленке ставит под сомнение предположение о чужеземном вторжении как причине его конца.

Другие государства, чьи правители имели титул Баакульских владык

Помимо правителей царства со столицей в Лакам-Ха-Паленке, титул «священный Баакульский владыка» носили также правители Тортугеро, в 65 км восточнее Паленке. Можно предположить, что династии обоих царств имели общее происхождение.

Из правителей Тортугеро наиболее видным был Балам Ахав (род. 623, правил в 644—679 годы), который совершил ряд успешных походов против соседних городов, а в 649 году захватил город Петен-Ти’ (Комалькалько) близ побережья Мексиканского залива, в 97 км к северо-западу от Тортугеро, и присоединил его к своим владениям. Правившие в конце VII—VIII веках правители Комалькалько, по всей вероятности, были потомками Балам Ахава и также именовались «священными Баакульскими владыками».

Священные Баакульские владыки в Токтан и Лакам-Ха

• К’ук’ Балам I (419 или 431—435)
• Ч’а-«Casper» (435—487)
• Буц’ах Сак Чи’к (487—501)
• Аку’ль Мо’ Нааб I (501—524)
• К’ан Хой Читам I (529—565)
• Аку’ль Мо’ Нааб II (565—570)
• Кан Балам II (572—583)
• Иш Йо’ль Ик’наль (583—604)
• Ахен (Й)о’ль Мат (605—612)
• […] Муваан Мат (612—615?)
• К’инич Ханааб Пакаль (615—683)
• Кан Балам II (684—702)
• К’ан Хой Читам II (702 — около 721)
• Аку’ль Мо’ Нааб III (722 — после 736)
• Упакаль К’инич Ханааб Пакаль (уп. 746)
• Кан Балам III (уп. 751)
• К’ук’ Балам II (764 — после 783)
• Вак Чам Ханааб Пакаль (?) (уп. 799)

Первоисточники

• Талах, Виктор. [kuprienko.info/las-cronicas-de-los-senores-de-baakul/ Хроники Баакульских Владык.]. www.bloknot.info (25 сентября 2009). — Тексты исторического содержания из города Паленке. Проверено 27 сентября 2009. [www.webcitation.org/65XHFf2t2 Архивировано из первоисточника 18 февраля 2012].

Литература

• Grube, Nikolai, Martin, Simon and Marc Zender. Palenque and Its Neighbors // Notebook for the XXVIth Maya Hieroglyphic Forum at Texas. — Austin, 2002.
• Martin, Simon and Nikolai Grube. Chronicle of the Maya Kings and Queens: Deciphering the Dynasties of the Ancient Maya. Second edition. — London; New York, 2008.
• Mathews, Peter, and Linda Schele. Lords of Palenque: The Glyphic Evidence // First Palenque Round Table. Part I. Pebble Beach, 1974. P. 63 — 75.
• Ruz Lhuillier, Alberto. El Templo de las Inscripciones. — México, 1973.
• Schele, Linda, and David Freidel. A Forest of Kings: The Untold Story of the Ancient Maya. — New York, 1990.
• Schele, Linda, and Peter Mathews. The Code of Kings: The Language of Seven Sacred Maya Temples and Tombs. — New York, 1998.
• Skidmore, Joel. The Rulers of Palenque: A Beginner’s Guide. Second edition. 2007 // Mesoweb: www.mesoweb.com/palenque/resources/rulers/PalenqueRulers-04.pdf. (рус. перевод М.Стюфляева — [www.indiansworld.org/palenque_rulers.html Правители Паленке. Пособие для начинающих])
• Stuart, David. Longer Live the King: the Questionable Demise of K`inich K`an Joy Chitam of Palenque // Pre-Columbian Art Research Insitute Journal. 2004. 4 (1).
• Stuart, David. The Inscriptions from Temple XIX at Palenque: A Commentary. — San Francisco, 2005.
• Stuart, David. The Palenque Mythology: Inscriptions And Interpretations of the Cross Group // Sourcebook for the 30th Maya Meetings. March 14 — 19. 2006.
• Stuart, David and George Stuart . Palenque. Eternal City of the Maya. — London: Thames&Hudson, 2008
• Беляев Д. Д., Сафронов А. В. Войны царств Бакаль и Йокиб в VII—VIII вв.: Реконструкция основных этапов конфликта. 2005 // www.mesoamerica.ru/indians/maya/yokib_bakal.html.
• Гуляев В. И. Забытые города майя. Проблемы искусства и архитектуры. — М., 1984.
• Полюхович Ю., Талах В. Путешествие в страну Ханааб Пакаля // Вокруг света. 2003. № 8. С. 4 — 15.

Отрывок, характеризующий Баакульское царство

Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!