Бабаджанян, Арно Арутюнович
Поделись знанием:
В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
(перенаправлено с «Бабаджанян Арно Арутюнович»)
| Арно Арутюнович Бабаджанян Առնո Հարությունի Բաբաջանյան | |||||||||
 | |||||||||
| Основная информация | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Полное имя |
Арно Арутюнович Бабаджанян | ||||||||
| Дата рождения | |||||||||
| Место рождения | |||||||||
| Дата смерти | |||||||||
| Место смерти | |||||||||
| Страна | |||||||||
| Профессии | |||||||||
| Инструменты | |||||||||
| Жанры |
песня, академическая музыка | ||||||||
| Награды |
| ||||||||
Арно́ Арутю́нович Бабаджаня́н (арм. Առնո Հարությունի Բաբաջանյան; 22 января 1921 — 11 ноября 1983) — советский армянский композитор, пианист, педагог. Народный артист СССР (1971)[1]. Лауреат Сталинской премии третьей степени (1951).
Содержание
Биография
Арно Бабаджанян родился 22 января 1921 года (по другим источникам — 21 января[2] (отец Арно изменил дату рождения в метрике после смерти В. И. Ленина в 1924 году, в связи с тем, что этот день, 21 января, стал ежегодным трауром[2]) в Эривани (ныне — Ереван, Армения), в семье преподавателя.
Его отец играл на флейте, а сам Арно с детства проявил музыкальные способности. В 3 года начал играть на старой гармонике. Его талант был замечен А. И. Хачатуряном.
В 1928 году был принят в группу одарённых детей при Ереванской консерватории. Уже в девять лет написал «Пионерский марш», а в двенадцать получил свой первый приз на конкурсе молодых музыкантов, где исполнил «Четвертый сонет» Л. ван Бетховена и «Рондо капричиоззо» Ф. Мендельсона. После окончания музыкальной школы при Ереванской консерватории, учился в консерватории. С 1936 года брал уроки у В. Г. Тальяна и С. В. Бархударяна.
В 1938 году переехал в Москву и поступил сразу на последний курс Музыкального училища имени Гнесиных, окончив его по классу фортепиано у Е. Ф. Гнесиной и классу композиции у В. Я. Шебалина. После окончания училища поступил в Московскую консерваторию имени П. И. Чайковского (класс специального фортепиано Б. М. Берлина). В 1942 году возвратился в Ереван и продолжил учёбу в консерватории. В 1946 году вместе в группой молодых композиторов был направлен в Москву на усовершенствование. В 1947 году экстерном окончил композиторский факультет Ереванской консерватории (класс композиции В. Г. Тальяна), а в 1948 году — Московскую консерваторию (класс фортепиано К. Н. Игумнова). В 1946—1948 годах совершенствовался по композиции у Г. И. Литинского в Доме культуры Армянской ССР в Москве.
В своих творческих устремлениях перекликался с А. Г. Арутюняном, Э. М. Мирзояном, Л. М. Сарьяном.
В 1950—1956 годах преподавал фортепиано в Ереванской консерватории (с 1956 — доцент).
С 1956 года жил и работал в Москве.
Композитор обрёл огромную популярность как песенник, успешно сотрудничал с поэтом Р. Рождественским и певцом М. Магомаевым [www.ozon.ru/context/detail/id/3594860/?item=3591892] (песни «Королева красоты», «Голубая тайга», «Улыбнись», «Будь со мной», «В нежданный час», «Встреча», «Воспоминание», «Позови меня», «Загадай желание», «Благодарю тебя», «Свадьба»). Феноменальный успех выпал и на долю песен, написанных в соавторстве с Е. Евтушенко («Не спеши», «Чёртово колесо», «Твои следы»), А. Вознесенским («Год любви», «Москва-река», «Верни мне музыку»), Л. Дербенёвым («Лучший город земли»). «Песня первой любви» и «Ереван» воспринимаются как гимн родному городу. Широчайшее признание имеет «Ноктюрн».
Многое сделано композитором и в области инструментального джаза, музыкально-театральных жанров. Им написаны мюзиклы «Дядя Багдасар», «Невеста с Севера», «В горах моё сердце». Репертуарными стали его отмеченная рельефной образностью, экспрессивная, ярко национальная «Героическая баллада» для фортепиано с оркестром (1950), Фортепианное трио (1952), Соната для скрипки и фортепиано (1959), «Шесть музыкальных картин» (1965), в которых новаторски соединены фольклорные элементы с серийностью, а также другие пьесы для рояля. «Поэма» была включена в программу Международного конкурса им. П. И. Чайковского в качестве обязательного произведения. Всемирную популярность приобрели его броские и виртуозные сочинения для двух роялей, созданные в соавторстве с А. Г. Арутюняном («Армянская рапсодия», «Праздничная» — с ударными инструментами). Во многом развивал творческий опыт С. В. Рахманинова, А. И. Хачатуряна. В последний период жизни стремился к большему рационализму в творчестве.
Среди исполнителей его академической музыки: М. Л. Ростропович, Э. Г. Гилельс, Д. Ф. Ойстрах, Л. Н. Власенко, Ж. Тер-Меркерян, Д. А. Ханджян, Riga piano duo, Firenze piano duo.
Нередко в качестве пианиста выступал на сценах различных городов с блистательным исполнением своих сочинений. Эти «прочтения» записаны на плёнки, изданы на аудиодисках.
Один из членов «Армянской могучей кучки».
С 1943 года — член Союза композиторов СССР.
Арно Бабаджанян умер 11 ноября 1983 года от осложнений, вызванных лейкемией, в Москве (по другим источникам — в Ереване[3]). Похоронен в Ереване на Тохмахском кладбище[4].
Семья
- Жена — Тереза Сократовна Бабаджанян, пианистка.
- Сын — Ара Арноевич Бабаджанян (род. 1953), актёр, эстрадный певец.
Награды и звания
- 1-я премия на Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Праге (1947) — за три фортепьянные пьесы «Прелюдия», «Вагаршапатский танец» и «Токатта»
- Заслуженный деятель искусств Армянской ССР (1953)
- Народный артист Армянской ССР (1962)
- Народный артист СССР (1971)
- Сталинская премия третьей степени (1951) — за «Героическую балладу» для фортепиано с оркестром (1950)
- Государственная премия Армянской ССР (1967)
- Государственная премия Армянской ССР (1983 — посмертно)
- Орден Ленина (22.01.1981)
- Орден Трудового Красного Знамени (27.06.1956)
- Первый приз на Всемирном конкурсе песни в Токио (1973) — за песню «Чёртово колесо»[5].
Сочинения
- «Дядя Багдасар»
- «Невеста с Севера»
- «В горах моё сердце»
- Другие сочинения
- Пьесы «Анданте», «Экспромт» (1936)
- Танец для двух фортепиано (совместно с А. Г. Арутюняном) (1942)
- Соната для фортепиано (1942)
- Концерт для фортепиано с оркестром (1944)
- «Полифоническая соната» (1947)
- 2 струнных квартета (1947, 1976)
- Концерт для скрипки с оркестром (1948)
- «Армянская рапсодия» — симфония для двух фортепиано (совместно с А. Г. Арутюняном)
- «Героическая баллада» для фортепиано с оркестром (1950)
- «Праздничная» — для двух фортепиано с ударными инструментами (совместно с А. Г. Арутюняном)
- Фортепианное трио (1952)
- Поэма-рапсодия для симфонического оркестра (1954)
- Соната для скрипки и фортепиано (1959)
- Концерт для виолончели (1962)
- Сочинения для фортепиано, в т. ч. «Шесть музыкальных картин» (1965)
- Эстрадные песни
- Музыки к спектаклям драматического театра, кинофильмам.
Фильмография
- Композитор
- 1955 — В поисках адресата
- 1956 — Тропою грома
- 1957 — Лично известен
- 1958 — Жених с того света (короткометражный)
- 1958 — Песня первой любви (совм. с Л. М. Сарьяном)
- 1975 — В горах мое сердце
- 1975 — Невеста с севера
- 1975 — Песня всегда с нами (совм. с В. М. Ивасюком, Е. Г. Мартыновым)
- 1976 — Багдасар разводится с женой (совм. с Ю. А. Арутюняном, М. Мависакаляном)
- 1977 — Приехали на конкурс повара
- 1980 — Полёт начинается с земли
- 1981 — Баллада о песне — песни «Благодарю тебя», «Свадьба»
- 1982 — Механика счастья
- Роли в кино
- 1954 — Концерт мастеров искусства Армении
- 1965 — В первый час — гость «Голубого огонька»
- 1978 — Женщина, которая поёт — член жюри
- Архивные кадры
- 1971 — Поёт Муслим Магомаев
- 2005 — Арно Бабаджанян (из цикла передач канала ДТВ «Как уходили кумиры») (документальный)
- 2012 — Арно (документальный)
Память
- В Ереване, в честь композитора названа улица.
- В центре Еревана 4 июля 2003 года установлен выполненный в остросовременном стиле памятник А. Бабаджаняну работы скульптора Д. Беджаняна.
- В честь композитора действует «Фонд памяти Арно Бабаджаняна», которым руководят его сын Ара Бабаджанян (президент фонда), и поэт, журналист, певец Владимир Попков (генеральный продюсер). Фонд поддерживает молодые таланты, организует не только вечера, но и ежегодные Фестивали музыки Арно Бабаджаняна. В 2011 году в ереванском Доме-музее А. Хачатуряна проведён Международный конкурс молодых пианистов им. А. Бабаджаняна.
- Имя композитора присвоено одному из музыкальных училищ Еревана и залу, который назывался Малым залом Армянской филармонии.
- В Москве, на доме, где жил композитор, установлена мемориальная доска.
- В Ереване, на доме 43 по проспекту Месропа Маштоца, где жил композитор, установлена мемориальная доска.
- В честь композитора назван астероид 9017 Бабаджанян
См. также
Напишите отзыв о статье "Бабаджанян, Арно Арутюнович"
Примечания
- ↑ Большая Российская энциклопедия: В 30 т. / Председатель науч.-ред. совета Ю. С. Осипов. Отв. ред С. Л. Кравец. Т. 2. Анкилоз — Банка. — М.: «Большая Российская энциклопедия», 2005. — 766 с.: ил.: карт.
- ↑ 1 2 [babadzanyan.narod.ru/ Арно Бабаджанян]
- ↑ [encyclopedia.am/pages.php?bId=2&hId=996 А. Бабаджанян в Армянской энциклопедии]
- ↑ [www.calend.ru/person/1221/ Арно Бабаджанян родился 21 января 1921 — Арно Бабаджанян умер 11 ноября 1983]
- ↑ [babajanyan.ru/biography.html Биография - Арно Бабаджанян. Официальный сайт]
Литература
- Григорян А. А. Бабаджанян. — М., 1961.
- Тащян С. А. Бабаджанян. — Ер., 1961 (на арм. яз.)
- Аматуни С. Арно Бабаджанян. — Ер. 1985.
- Евдокимова Ю. «Шесть картин» Арно Бабаджаняна // Советская музыка. — 1967. — № 2.
Ссылки
- [www.babadjanyan.ru Сайт памяти А. А. Бабаджаняна] (Проверено 15 сентября 2010)
- [gazeta.gmedia.kz/pavlodar/modules/smartsection/item.php?itemid=498 «Эра песен» А. Бабаджаняна] (Проверено 15 сентября 2010)
- [www.youtube.com/watch?v=fRlScfzQgss&feature=related «Вокализ»] в исполнении Л. Закарян
- [babadzanyan.narod.ru/song.htm Песни А. Бабаджаняна в mp3] (Проверено 15 сентября 2010)
- [www.last.fm/music/Առնո+Բաբաջանյան Страница композитора на Last.fm] (Проверено 15 сентября 2010)
- [video.yandex.ru/users/serv1989/view/114/ Чёртово колесо Арно Бабаджаняна (2006)]: документальный фильм об Арно Бабаджаняне
- [www.newarmenia.net/index.php?name=Pages&op=view&id=356 Эссе об Арно Бабаджаняне]
- [kkre-2.narod.ru/babadz.htm Арно Бабаджанян]
Отрывок, характеризующий Бабаджанян, Арно Арутюнович
В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Категории:
- Родившиеся 22 января
- Родившиеся в 1921 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Эриване
- Умершие 11 ноября
- Умершие в 1983 году
- Умершие в Москве
- Музыканты по алфавиту
- Композиторы по алфавиту
- Композиторы СССР
- Композиторы Армении
- Композиторы России
- Композиторы XX века
- Кинокомпозиторы СССР
- Кинокомпозиторы Армении
- Кинокомпозиторы России
- Кинокомпозиторы XX века
- Пианисты по алфавиту
- Пианисты СССР
- Пианисты России
- Пианисты Армении
- Пианисты XX века
- Педагоги по алфавиту
- Музыкальные педагоги СССР
- Музыкальные педагоги Армении
- Музыкальные педагоги XX века
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Народные артисты СССР
- Народные артисты Армянской ССР
- Заслуженные деятели искусств Армянской ССР
- Лауреаты Сталинской премии
- Лауреаты Государственной премии Армянской ССР
- Академические музыканты СССР
- Академические музыканты Армении
- Академические музыканты России
- Выпускники Музыкального училища имени Гнесиных
- Выпускники Ереванской консерватории
- Преподаватели Ереванской консерватории
- Выпускники Московской консерватории
- Композиторы-песенники
- Члены Союза композиторов СССР
- Члены КПСС
- Умершие от лейкемии
- Похороненные на Тохмахском кладбище
